Весеннее чудо для мажора - Юлия Гауф

меня, сел между моих разведенных ног, заставляя скучать по приятной тяжести его тела.

— А не беременную можно и в воде оставить? — прошептала я, наслаждаясь откровенными ласками Андрея.

Булатов накрыл горячими, чуть шершавыми ладонями мой живот и, чуть надавливая, повел ими вверх. К груди, стиснутой развратным бюстгальтером.

— Ты спрашивала, как мне комплектик… офигенно, Лиз. В машине не разглядел, — он хотел снова склониться ко мне, но я выставила ногу вперед, и толкнула его.

— Комплектик еще с одним сюрпризом, — выдохнула я, краснея, и еще шире развела перед Андреем бедра.

Взгляд его сразу же устремился туда, на промежность, обтянутую прозрачными трусиками, в середине которых разрез.

В самом интересном месте.

— Ну как тебе? — тихо спросила, и накрыла лобок ладонью, массируя себя.

Открывая его взгляду, и снова скрывая.

— Как мне? — прохрипел Андрей, и спустил джинсы вместе с боксерами, и моему взгляду предстало мое любимое зрелище — его возбужденный, потемневший от притока крови, член.

Во рту стало вязко от слюны. Я, должно быть, нимфоманка, и плевать.

Хочу его. Ртом хочу.

Облизнулась с намеком, но Андрей покачал головой:

— Потом, кудрявая. Успеем, — выдохнул он, и опустился на меня.

Его член у входа в лоно, но Андрей не спешит. Водит им, ласкает головкой, собирает густую влагу, от которой промокает мое белье. И я жду его проникновения, как чего-то безумно, жизненно необходимого. Грудь высоко вздымается, по коже мурашки, а внизу живота — там, где так бесстыже гладит меня Андрей — стихийный пожар.

Интересно, пойду ли я завтра на собеседование, или мы не вылезем из кровати? А защита диплома? А вся остальная жизнь? Сейчас мне все неважно. Хочу лежать под Андреем с раздвинутыми ногами, и принимать в себя его член.

— Давай уже, — всхлипнула от особо чувствительной ласки по клитору.

— Лиза, — простонал Андрей мое имя, входя в меня.

Нежно, плавно растягивая. Очень медленно. Мучительно-сладко, черт бы его побрал.

— Лиз, про эту гребаную лодку… я бы без тебя не смог, ты ведь знаешь это? — Андрей толкнулся в меня сильнее, чуть сменив угол. — Люблю тебя.

Кожа к коже, он буквально раздавливает меня своим немалым весом, и я кайфую, принимая Андрея. Всего.

Обвила ногами мужские бедра, и подначила ударом пяток, подстраиваясь под его движения.

— И я люблю, — приподнялась, и всхлипнула от глубины проникновения в меня.

Дальше нам было не до разговоров. Я не хотела закрывать глаза, хотела видеть всё: как набухла венка на его лбу, как Андрей напряжен, и сосредоточен на движениях, как красиво лежат мои руки на его смуглых плечах.

Наверное, я создана для Андрея. А он — для меня.

Кровать бесстыдно скрипит, долбится об стену, и Андрей ускоряется. Движения уже не плавные, я больше не в неге от нашего слияния. Меня выгибает от резких, болезненных ударов члена, и я ловлю их, удерживаю Андрея в себе.

И двигаюсь, двигаюсь ему навстречу, подмахиваю бедрами.

Всхлипы и тихие стоны сменяют вскрики, особо громкие от глубоких проникновений и сокращения мышц. Андрей глухо стонет от того, как я сдавливаю его, и двигается еще быстрее, он практически долбит меня. Кровать под нами жалобно скрипит, по комнате раздаются пошлые шлепки от соединения наших тел.

Это охренительно хорошо. Это лучший день в моей жизни.

Надеюсь, таких дней будет множество, и все — с Андреем.

— Давай, любимая, кончай, — Андрей уткнулся лбом в мой лоб, смешивая наш пот, наше дыхание. — Кончай!

Резкий рывок члена… я жадно хватаю ртом горячий, будто пустынный воздух, и содрогаюсь всем телом. Сокращаюсь вокруг Андрея жадно, чувствуя, как он изливается с тихим стоном.

Снова в меня.

Неисправим.

Улыбаюсь своим мыслям, и глажу его мокрую от пота спину. Андрей все еще во мне и на мне, развалился абсолютно нагло, но мне хорошо, я всегда любила тяжесть его веса.

Вот только через пару секунд мне становится нечем дышать, и я спихиваю Булатова с себя.

— Лиз, — довольно мурлычет он, — будь хорошей девочкой, сгоняй на кухню. Хочу кофе и бутерброд.

— Сам сгоняй, — задыхаясь от сбившегося дыхания парировала я. — Я буду чай и вишневую слойку.

— Твоя кухня, ты и иди!

— Не пойду, — показала Андрею язык, и приподнялась с кровати от странных звуков: — Что это?

— Булка, — хохотнул Булатов, глядя на свою бедную собаку, скулящую на пороге. — Мы её напугали криками. Иди, и дай ей вкусняшку. Заодно и кофе с бутербродом мне принесешь. Давай, женщина, не ленись!

Сказал, и хлопнул меня по бедру.

Вот нахал! Я уже хотела объяснить Андрею на пальцах, что такое феминизм, но внезапно он расхохотался. Заливисто, довольно жмурясь при этом.

— Ты чего, Андрей?

— Витька-то прав был, когда херню про меня нес. Лиз, — Андрей приподнялся на локтях, — походу я альфонс. Поселился у тебя, собаку притащил, ем у тебя… охеренно устроился, скажи?

— Меня устраивает, — фыркнула от его шутки. — Только права поменьше качай, и я буду лучше тебя кормить. Будь приличным альфонсом.

— А я неприличный?

— Разумеется! Колечко обещал, свадьбу, квартиру, про ребенка заговорил. Одни обещания, Булатов, — хихикнула я. — Мне прям интересно, что из этого ты собираешься выполнить.

— Я тебе еще банковскую карту обещал, — озадачился Андрей.

— Ты мне чего только не обещал. Пока ничего не выполнил, так что сходи-ка ты сам на кухню. Чай и вишневая слойка, запомни, — ткнула его пальцем в плечо, и Андрей поднялся на кровати.

Бодро так. Будто не было этих скачек, от которых я пока даже не отдышалась, а ведь я снизу была.

— Завтра будет кольцо. Вечером едем к твоим родителям, потом к моему брату, и сообщим о свадьбе. Бабки тоже будут, свою долю в крипте я продаю. Завтра! — повторил Андрей веско, и пошел на кухню, скинув с кровати свои джинсы.

Я откинулась на подушках, довольно улыбаясь. Завтра, так завтра.

Главное, что все у нас хорошо.

И именно в этот момент постучали одновременно в мое окно, и в дверь. Я подскочила, прижимая ладони к груди, и увидела за окном полицейского.

Подорвалась с кровати к халатику, свисающему со спинки стула, побежала к двери, и впечаталась в Андрей голым телом.

— Менты пожаловали. Сиди-ка ты здесь, Лизавета Никитична, — он сжал