Петербург 2018. Дети закрытого города - Мария Чурсина

Но встала, оперлась на дверной косяк, сжала зубы. Антон словно ждал этого. Завязал шнурок и распрямился, глядя на нее. Он ждал – продолжения разговора, за который можно зацепиться и не уйти, или слез, или прощения, ну хоть чего-нибудь. И Вета даже знала, какими словами все это надо говорить, чтобы он остался, – она вообще-то много читала в своей прошлой жизни.

– Да, – вздохнула она. – Ты во всем прав. Я никого не люблю. Я не люблю детей. Я считаю, что напрасно трачу время на тех, кто даже не оценит меня. Я побеждала на международных конференциях, а теперь что? Объясняю девятиклассникам, что такое синтез белков? И тебя я тоже не люблю. Скажу даже больше, я тебя презираю за то, что ты бегаешь за мной, как собачонка.

Она зажмурилась, сдерживая предательскую сырость на ресницах, опустила голову и услышала, как хлопнула дверь.

Ночью Вета снова шаталась по городу, покрытому туманным маревом, и даже готова была наткнуться на патруль и просидеть до утра в участке, но, как назло, ни с кем не сталкивалась. Не спала уже вторую ночь – многовато для себя прежней, но приходилось признаваться, что прежняя она осталась далеко за стеной.

Вета думала о девочке из класса, которая умерла. Сколько ей было лет? Что с ней произошло? Спросить бы об этом у самой Жаннетты, но уже не спросишь.

Тяжело плескалась о берег темная Сова, как будто норовила лизнуть ноги Вете, идущей по парапету, как по канату над пропастью. Она думала про город, и в каждой черной тени из подворотни ей чудилось странное существо, эфемерное, как туман, тягучее, как пластилин. Почему Мир сказал, будто оно совсем не похоже на человека? Все, что создал человек, антропоморфно.

Вета прикрыла глаза. Город – он. Пусть бы это был мужчина. Он ходил бы по тротуарам в час пик, молчал бы, когда его толкали под локоть. Он казался бы таким же, как все, только чуть-чуть прозрачным. Если слишком яркий свет, или если приглядеться посильнее. Но он бы никому не позволил таращиться на него слишком долго.

– Ведь так? – спросила Вета у замершей реки и усмехнулась. Ее голос быстро потерялся в ночных улицах.

Утром она узнала, что умерла Рония.

Тринадцатое сентября

Март поставил перед ним чашку с мутной бурдой, которую торжественно обозвал «кофеем», а у Антона не было сил даже стереть ладонью мокрый круг, оставшийся от чашки.

– У тебя такой вид, как будто всю ночь отчеты начальству писал, – радостно резюмировал товарищ. – Круги под глазами на пол-лица. Правда что ли писал?

Кофе отвратительно пах, Антона и без того мутило. Одним пальцем он отодвинул от себя чашку.

После недавнего раскрытия Март просто расцвел, даже выгладил рубашку. Он получил похвалу от начальства, и все сразу же позабыли об угрозе увольнения, хоть за спиной его так и маячили прогулы да куча нераскрытых дел. Упоенный успехом Март заявил, что теперь-то он быстро расправится со всеми ними.

У Антона не было времени выспрашивать у него, как же все-таки удалось найти убийцу Игоря, да еще и в такие рекордные сроки, ведь там и правда не было ни единственной зацепки. В ту самую ночь они потратили много времени на пустые звонки и объяснения, а потом всем оказалось не до убитого. А потом у Антона не осталось сил, желания и даже интереса, хоть он и видел, как не терпится Марту рассказать. Но сам он первый не начинал, то ли из вредности, то ли из гордости.

Он открыл окна, хоть на улице с утра стояла та еще погодка – склизкая осень с колючим дождем.

– Темновато как-то, – пожаловался Март и вдобавок включил свет.

Антон признался бы, что светлее от бледного желтоватого пятна под потолком не становилось. Мерзкая хмарь на небе делала утро не утром, а скорее промежутком между одной и второй ночью – как подземный переход, где мигают лампы в железных намордниках, где давят стены. По ногам ощутимо тянуло ветром, но вставать и закрывать окна сил тоже не было.

– Ну и как же порешили паренька? – собрался наконец-то Антон, хоть выдавливать из себя слова казалось худшим наказанием.

– А это – самое интересное, – заявил Март, с видом Шерлока Холмса стоя у окна и пытливо вглядываясь в горизонт. – Рано утром он вышел из дома по каким-то своим делам. Знаешь ли, родители там не очень-то за ним смотрели, даже толком не смогли сказать, куда и зачем он пошел. Но утро же, не ночь, вот и отпустили.

– Короче, – попросил Антон, хватаясь за голову. Виски ныли немилосердно.

– Короче – он случайно попался под руку одному психу. Пристукнули мелкого, даже патруль на крик не прибежал. А психа этого мы давно уже ищем. – Слово «мы» он выделил голосом так, будто сам был матерым сыщиком, а Антон – зеленым курсантом, который восторженно выспрашивал его. – Он еще троих убил, вот ребята в архивах нашли. И псих этот уже во всем сознался, кстати.

В голосе переливалась всеми цветами радуги гордость. Еще бы – серийного убийцу поймать. Мысли разбегались, разлетались от Антона цветными вспышками, и он никак не мог сообразить, какие еще дела Март успел повесить на несчастного нового человека, и вообще откуда он это все выкопал.

– Стой. Не спрашиваю, зачем. Маньяк так маньяк, демоны с тобой. Я только не пойму, как он его убил. Я… да никто раньше такого не видел. Паренек был как живой.

– Да, это, конечно, хороший вопрос. И мы работаем над этим. Работаем. – Март с самым суровым видом шмякнул по столу ладонью. – Ладно, поболтали, и хватит. Нужно браться за дело.

Антон хорошо знал, что последует за этой фразой. Март спуститься в кафетерий на первый этаж, там будет цедить кофе и, цепляя то одного, то второго слушателя, рассказывать о том, как блестяще поймал серийного убийцу, и раз от разу ловко отделываясь от вопросов о том, как он, собственно, вышел на его след.

– Темновато здесь, – пробормотал он напоследок и вышел.

В кабинете давно повисла туманная поволока.

В школе было сумрачно от низких туч, даже первоклассники оглядывались затравлено, притихали. Директорский кабинет оказался заперт, но в коридоре Вету поймала Лилия. Завуч была не то что белая – прозрачная, как белесая дымка над городом, и без шали. Сегодня – без шали, как будто бы в трауре. Темно-зеленая блузка и юбка в тон, сильно ниже колен. Раньше Вета не замечала, как скорбно выглядят руки Лилии, сцепленные в молитвенном жесте у груди.

– Большая трагедия, – сказала она в голос, не замечая, с каким ужасом смотрят на нее мамы первоклашек.

Вета нащупала рядом с собой подоконник и удержалась, не села на стул вахтерши, хоть та и вскочила, решив, наверное, уступить место.

– Родители говорят, она вечером ушла гулять и не вернулась. Утром нашли ее тело в реке, недалеко от набережной. Пока что говорят, что она сама…

Вета все-таки села на неприятно нагретую чужим телом подушечку. Убрала с лица волосы – она только что вошла, не успела ни снять плащ у себя в подсобке, ни расчесаться. Наверное, пятиклашки уже ждут под дверью, донельзя серьезные, прижимают учебники к груди.