Сибирская одиссея - Александр Свешников

— Это вряд ли! Нам ещё группу с Калара надо забирать, мы не успеем! А ваш пострадавший живой?

— Да, живой! — вдруг почти выкрикнул Андрей, уже не в силах больше сдерживаться. — Какую группу с Калара? Мы вас ждём с десяти утра!

К дверям вертолёта подошёл Анатолий. Он сделал Андрею еле заметный знак успокоиться и обратился к пилотам:

— Ребята, борт заказан, у вас в лётной карте что написано?

— Да может, он и заказан, но только не оплачен! Кто санрейс будет оплачивать?

— Санрейс финансирует область, — продолжал спокойно объяснять Анатолий. — С этим всё нормально!

— В общем, не знаю, — сделал вывод пилот. — Нам выгоднее группу из Калара забрать — там наличными рассчитываются, а санрейс оплатят — не оплатят, это ещё вопрос!

Андрей сидел, будто приклеенный к скамье, коленки у него дрожали, пальцы нервно перебирали лямки на рюкзаке. Он физически ощущал, что сейчас сорвётся и сделает какую-нибудь необдуманную глупость.

— А там площадка для посадки есть? — вновь спросил пилот, который только и разговаривал со спасателями, остальные лишь поддакивали ему или кивали головами, видимо, он был у них главный.

— Да! — выпалил Андрей. — Там галечниковая отмель в трёх километрах от того места, где находится пострадавший!

Во время этих слов Анатолий недовольно покачал головой, давая Андрею понять, что он говорит лишнее.

Пилот развёл руками, будто произошло то, о чём он всех давно предупреждал, и заговорил тоном, в котором прозвучало столько наглости и высокомерия, что даже Николай вдруг побагровел лицом, и если бы не Короленко, миновать конфликта вряд ли бы удалось.

— В общем, понятно, — сказал пилот. — Сесть там невозможно! Мы выкинем вас, где получится, а дальше вы уже сами думайте. Вон вас сколько — дотащите!

— Значит так, врач уже подъехал, заводите двигатель! — оборвал все разговоры Анатолий, дав пилотам понять, что он тут командует и отдаёт распоряжения.

Действительно, прямо к дверям вертолёта подъехал зелёный «Уазик» с красным крестом на боку и из него вылезли худой чёрноволосый мужчина средних лет и молодой пухлощёкий парень. Они несли с собой небольшой чемоданчик с медикаментами и сложенные брезентовые носилки.

Мужчина поздоровался с Анатолием и быстро затараторил:

— Ваня полетит, я ему всё объяснил, он справится! У нас в больнице полно дел, я не могу там всё бросить. А вы — туда и обратно! Я буду ждать, «скорую помощь» к борту подгоню, короче, встречу!

И мужчина тут же сел обратно в «Уазик», и машина сорвалась с места, будто спешила на пожар.

Ваня обречённо укладывал носилки в вертолёт. Андрей ему в этом помогал, а заодно с ужасом разглядывал одежду медбрата — на нём были джинсы, лёгкая кофточка поверх майки и тонкие спортивные кроссовки.

— Не замёрзнешь? — спросил у него Андрей.

— Да я на практику пришёл, а меня в машину и сюда! Что теперь я дома скажу, если поздно вернёмся?

— Понятно, хорошие тут у вас порядки, — ухмыльнувшись, сказал Андрей. — У меня свитер запасной есть, не пропадёшь!

И Андрей решил ничего больше не рассказывать Ване о предстоящем маршруте. Конечно, это было немного нечестно с его стороны, но нечестно поступали и пилоты вертолёта, и врачи в больнице, да и остальные спасатели: они лишь удивлённо разглядывали медбрата. И Андрей промолчал, поскольку очень боялся, что, узнав о том, что придётся идти несколько километров по тайге, Ваня бросится бежать за уехавшим «Уазиком»!

Наконец, вертолёт издал характерный свист, двигатель завелся, и лопасти пустились в свой неутомимый бег по кругу. Андрей тяжело и протяжно вздохнул. Всё! Сейчас они полетят. Не надо ни о чём думать, ни о чём переживать!

Конечно, экипаж попался, как и предупреждал Николай, ужасный. Пилоты были избалованы лёгкими деньгами, которые платили им богатенькие заказчики, их абсолютно не беспокоила судьба какого-то человека, оставленного в горах со сломанной ногой. Даже вид у экипажа был соответствующий — кожа у лётчиков лоснилась от жира и сытости, лица расплывались в огромные розовые пятна со смазанными чертами, голоса что-то невнятно бормотали. Впрочем, скорее всего, такими они виделись Андрею. Но он ничего не мог с собой поделать — пилотов он ненавидел, презирал и молился про себя об одном: быстрее попасть к своему другу. Любыми путями, с любыми лётчиками, но быстрее!

Пока вертолёт набирал высоту, перед Андреем почему-то всплыло лицо его мамы. Одна за другой возникали картинки из детства. То они ходили с ней на лыжах, то бродили по лесу с корзинами грибов. А потом вдруг он вспомнил один случай, произошедший на даче. Они тогда целый день собирали землянику. Ягоды было мало, пришлось отмерить с десяток километров по опушкам и перелескам, но они всё же набрали трёхлитровую банку этой ароматной, неповторимой ягоды. Мама хотела сварить из неё варенье. И вот они, вконец измученные, шли по дороге обратно. Начался жуткий ливень, Андрей держал полную банку с ягодой под плащом, прижимая её к груди, а дорога тем временем превратилась в глиняное месиво, и ноги скользили, грозясь разъехаться. И тут навстречу из-за пригорка выехал трактор. Он показался огромным и страшным. И в этот момент правая нога Андрея ушла куда-то вбок, и он упал лицом вперёд, в глиняное месиво, выпустив из рук драгоценную банку. Половина земляники тут же оказалась в мокрой склизкой глине. Мама принялась собирать её обратно, Андрей ей помогал, а трактор подъезжал всё ближе и ближе! Вместе с ягодой в банку попадали куски земли, какая-то грязь. А тракторист будто бы специально издевался над ними и надвигал свою железную машину на ползающих в глине людей. Когда до трактора осталось метров пять, мама схватила Андрея в охапку и вместе с ним отскочила в сторону — в поле, засаженное каким-то низкорослым злаком. Трактор, так и не притормозив, прогремел рядом с ними, окатив и без того измазанных людей мутной жижей. И Андрей почему-то на всю жизнь запомнил след тракторного колеса, в котором, будто капельки крови, алели раздавленные ягоды земляники. Мама прижала к себе Андрея, и они долго так стояли, поливаемые дождём, ни говоря ни слова. И Андрей тогда позволил себе тихонько заплакать, поскольку никто не видел этих слёз, даже мама, ведь они смешивались с каплями дождя и, наверное, со слезами мамы, которые текли на голову Андрея вместе с ручейками от капюшона.

Почему вдруг Андрей вспомнил тот давний случай с земляникой? Он и сам не мог этого объяснить. Наверное, ему очень захотелось сейчас, чтобы его мама точно так же прижала его к себе, и они бы долго стояли вместе и ни о чём не говорили. Но внутренняя боль уходила бы от тепла любимого человека, от её дыхания, от стука её сердца.

Господи, как же Андрею не хватает сейчас этого тепла, как он устал от того, что уже давно стал взрослым и теперь не может тихо заплакать, уткнувшись в мамину руку!

Под вертолётом проплывала Чарская пустыня. Это удивительное явление природы давно привлекало Андрея, и он мечтал когда-нибудь сделать о нём фильм. Пустыня была самая настоящая, с барханами и верблюжьими колючками, но располагалась она в зоне Сибирской тайги, будто случайно вылупившись из марей, зарослей кедрового стланика и лиственницы. Причина образования этой минипустыни, размером приблизительно десять на пять километров, так до сих пор до конца и не объяснена учёными. Одни считают, что это часть сдвинутой ледником пустыни Гоби, другие говорят, что некогда здесь плескалось огромное озеро или даже море, третьи приписывают её образование и вовсе фантастическим вещам, вроде незаконченного строительства инопланетянами стартовой площадки для своих космических кораблей. Такое скопление песка в Сибири не единично. Подобные, но меньшие по размеру, пустыни существуют ещё в нескольких районах, но Чарская минипустыня среди них самая огромная и известная. Причём с каждым годом она увеличивается в размерах, метр за метром отвоёвывая землю у лиственничной тайги.