Кролик разбогател - Джон Апдайк

Отец с сыном проезжают заброшенное железнодорожное депо, пересекают фабричный район, сворачивают налево, на Третью авеню, затем направо, на Уайзер-стрит, мимо белого глухого здания похоронной конторы Шонбаума и — через мост. В потоке транспорта больше всего машин, за рулем которых сидят старушки, возвращающиеся из ресторана, где они обедали после церкви, и машин, набитых мальчишками, которые уже успели накачаться пивом и теперь мчатся на стадион в южный конец Бруэра, где играют «Взрывные». Они сворачивают влево, на шоссе 111: Дискотека. Экономьте топливо. Они забыли включить радио, всецело поглощенные возникшим между ними напряжением. Гарри прочищает горло и говорит:

— Значит, Мелани решила возвращаться в колледж. Тебе, наверное, тоже пора.

Молчание. Тема колледжа — это горячо, так горячо, что лучше не касаться. Надо бы ему спросить у малого, чему он научился в магазине СПРИНГЕР-МОТОРС. Они останавливаются. Три недели Гарри не видел магазина, и, как и в доме, ему кажется, что и здесь за это время отравили атмосферу. «Каприса», в котором он иногда ездил, когда «корона» выходила из строя, уже нет — должно быть, продали. Шесть новых «королл» стоят вдоль шоссе, блестя мягкими и ядовитыми красками. Гарри никак не может привыкнуть к тому, что у них такие маленькие колеса — совсем как у трехколесного велосипеда, — не сравнить с американскими машинами, среди которых он вырос. Тем не менее они пользуются наибольшим спросом: стоят дешево, а большинство людей все еще бедные, надо это признать. Задаром ничего не получишь, но надежда не умирает. И машины его стоят на солнце, как небольшое море подтаивающих конфет. Поскольку сегодня воскресенье, Гарри припарковывает машину у самой изгороди, которая чудом уцелела тут у входа и собирает весь мусор, пакеты и салфетки, что ветер несет через шоссе 111 от «Придорожной кухни». Витрины опять надо мыть. Бумажный плакат, воспроизводящий название новой программы телевидения О, ЧТО ЗА НАСЛАЖДЕНИЕ..., занимает верхнюю половину левой витрины. В демонстрационном зале две новые «селики»: одна — черная с желтой полосой по боку, другая — синяя с белой полосой. Под плакатом О, ЧТО ЗА НАСЛАЖДЕНИЕ... виднеется нечто другое — маленькая, низкая, похожая на таракана машина, явно не «тойота». У Гарри нет ключа; Нельсон открывает двойные стеклянные двери своим ключом, и они входят. Непонятная машина — спортивный «Триумф-6», на нее наведен глянец для продажи, но она, несомненно, подержанная, ветровое стекло потускнело и все в царапинах, приобретенных за время дальних пробежек, на крыле — легкая рябь, как это бывает, когда металл был смят, а потом выправлен.

— Это еще, черт возьми, что такое? — спрашивает Гарри, ставший сразу высоким рядом с этим низкорослым пришельцем.

— Пап, это то, о чем я тебе говорил: у меня идея продавать спортивные машины. Честное слово, ведь теперь почти никто их не делает, даже фирма «Ягуар» перестала их выпускать, так что они, безусловно, поднимутся в цене. Мы просим за нее пять пятьсот, и двое ребят уже почти ее купили.

— Почему же владелец решил от нее избавиться, если она так высоко ценится? За сколько ты ее принял?

— Ну, не то чтобы принял...

— А как же?

— Мы ее купили...

— Вы ее купили!

— У приятеля Билли Фоснахта есть сестра, так вот она выходит замуж за одного парня, который переезжает на Аляску. Машина в отличном состоянии — Мэнни ее всю проверил.

— Мэнни и Чарли дали тебе согласие?

— А почему бы и нет? Чарли рассказывал мне, какие они со стариком Спрингером выкидывали трюки — дарили игрушечных зверюшек и ящики апельсинов и устраивали аукционы с девушками в вечерних платьях, где кто больше давал — пусть даже и всего пять долларов — получал машину, на эти аукционы приходили гонщики...

— Все это было в добрые старые времена. А сейчас скверные новые времена. Люди приходят к нам за «тойотами», им не нужны эти чертовы английские спортивные машины...

— Но они будут их покупать, как только мы сделаем себе на этом имя.

— У нас уже есть имя. «Спрингер-моторс» — «тойоты» и подержанные машины». Все знают, чем мы торгуем, и за этим к нам приезжают. — Он слышит, как напрягается голос, чувствует, как гнев, разрастаясь, комком подкатывает к горлу — совсем как в баскетболе, когда противник опережает тебя на десять очков, а играть осталось меньше пяти минут, и тебя совсем измолотили, и все мускулы внезапно расслабились и что-то поднимает тебя ввысь, и ты знаешь, что невозможного не существует, и веришь в это. Гарри старается сдержаться: перед ним ведь очень ранимый юнец, и к тому же его сын. Однако, это ведь его магазин. — Я что-то не помню, чтобы мы говорили с тобой о спортивных машинах.

— Как-то вечером, папа, когда мы сидели в гостиной вдвоем, только ты рассердился из-за «короны» и переменил тему.

— И Чарли действительно дал тебе зеленый свет?

— Конечно, но ему, в общем, было не до этого. Ты ведь уехал, так что ему надо было и новые машины продавать, а тут раньше обычного пришло пополнение...

— Угу. Я их видел. Зря только их поставили так близко к дороге, они там всю пыль собирают.

— ...а потом, Чарли ведь мне не хозяин. Мы с ним на равных. Я сказал ему, что бабуля считает это хорошей идеей.

— О-о! Ты говорил об этом с мамашей Спрингер?

— Ну не совсем в тот момент — она ведь была там с тобой и с мамой, — но я знаю, она хочет, чтобы я включился в работу в магазине, тогда это будет уже третье поколение и всякая такая штука.

Гарри кивает: Бесси будет поддерживать малого — они ведь оба темноглазые Спрингеры.

— О'кей, особой беды я не вижу. Так сколько же ты заплатил за этот драндулет?

— Он просил четыре девятьсот, но я выторговал у него за четыре двести.

— Бог ты мой, это же намного больше, чем по прейскуранту. Ты хоть в прейскурант-то заглядывал? Ты знаешь, что это такое?

— Конечно, я знаю, пап, что такое этот чертов прейскурант. Дело в том, что спортивные машины идут не по цене прейскуранта, они как антиквариат: их на свете столько-то и больше не будет.

— Ты заплатил четыре двести за «триумф» семьдесят шестого года, когда новый стоит шесть тысяч. Сколько миль она прошла?

— На ней ездила девушка, а они не загоняют машины.

— Зависит от того, какая девушка. Я вижу на дороге по-настоящему наглых девчонок. Так сколько, ты говоришь, миль она прошла?

— Ну, в общем, трудно сказать. Этот парень, что уехал на Аляску, пытался что-то сделать под приборной доской и, по-моему, не знал...

— О-хо-хо! О'кей, посмотрим, не удастся ли нам сбыть ее по оптовой цене и списать как эксперимент. Завтра я позвоню Хорнбергеру, он еще торгует этими «триумфами» и «МГ», может, он не в службу, а в дружбу избавит нас от нее.

Гарри вдруг понимает, почему короткая стрижка Нельсона не дает ему покоя: так мальчишка выглядел в средней школе до того, как в конце шестидесятых все пошло наперекосяк, и вид сына напоминает ему об этом. Он тогда еще не знал, что будет маленьким, и хотел стать подающим в бейсболе, поэтому все лето ходил в кепи, отчего волосы над узким веснушчатым лицом были всегда примяты. И вот сейчас этот костюм и галстук, совсем как то бейсбольное кепи, выглядят символом напрасных надежд. Глаза у Нельсона заблестели, точно у него вот-вот потекут слезы.