Концерт в криминальной оправе - Марк Фурман

Следователь прошел к дежурному по изолятору, расписался в спецжурнале. Затем он заполнил бланк о доставке Ардашева на завтра к одиннадцати в прокуратуру.

В своем кабинете Юрий Владимирович чувствовал себя куда увереннее. Пусть он чуть меньше той мрачной пустой комнаты в следственной тюрьме, но здесь его второй дом. Чистый воздух от небольшого тенистого сквера за окном, есть все необходимое для работы — компьютер, магнитофон, солидная юридическая библиотечка.

Ровно к одиннадцати доставили Ардашева. На кистях наручники, слишком узкие для мощных развитых запястий. Заметив, что парень трет затекшие пальцы, Корначев попросил конвоира снять наручники. Тот вытащил связку ключей, без особой охоты разомкнул замки.

— Вчера, Сергей Васильевич, я не все успел записать, — начал Корначев. — Продолжим разговор, но вначале о вашей просьбе. Лично я не против всего этого, — он коснулся списка, лежавшего перед ним, — прокурор не подписывает. Тут, говорит, целый мини-маркет, разве что баночного пива не хватает. Оставил колбасу, майонез, лимоны, пару бутылок воды.

— Это — все?

— Все. Сам понимаешь, Сергей, — прокурор, не в моих это силах.

— Буду жаловаться адвокату.

— Ваше право. Пусть напишет ходатайство прокурору…

В кабинет быстро вошла секретарша. Девушка выложила перед Корначевым пачку бумаг: — Извините, Юрий Владимирович, шеф просил срочно подписать почту на отправку.

В ожидании она отошла к окну, достала что-то из кармана брюк. Мгновение спустя, в ее руке оказался продолговатый батончик «Сникерса». Она сорвала обертку, с явным наслаждением начала есть, присев на стул, предложенный конвоиром.

Когда секретарша встала, чтобы забрать документы, следователь перехватил мимолетный, весьма откровенный взгляд Ардашева. Он жадно, если не сказать плотоядно пожирал глазами, но не стройные ноги в туго обтянутых джинсах, а шоколадку, которую девушка доедала на ходу.

Задав Ардашеву несколько вопросов, Юрий Владимирович расслабился, откинулся на спинку кресла.

— Извините, Сергей, чуть передохну. С утра во рту ни маковой росинки. Выпью чайку, там и продолжим. Может, составите мне кампанию?

Корначев достал из нижнего ящика стола кипятильник, опустил его в стакан с водой, налитой из графина. Но прежде кипятильника и воды, рядом оказался батончик «Сникерса», который следователь извлек из приоткрытого сейфа. На полке, будто на витрине, лежали еще две шоколадки в привлекательных цветных обертках.

Час спустя, подозреваемый Сергей Ардашев превратился в обвиняемого, дав подробные показания по дерзкому ночному налету и убийству сторожа кафе.

Реклама: «Сникерс» съел — и порядок!», возможно, впервые сработала настолько эффективно.

(Неизвестный автор).

(Из судебно-медицинского протокола).

У Антона Павловича Чехова есть такая миниатюра, текст которой привожу дословно: «От чего умер ваш дядя?

— Он вместо 15 капель Боткина, как прописал доктор, принимал 16».

Ну не блестящ ли Чеховский юмор, ведь шутка умещается всего в два предложения! Тут, пожалуй, своеобразный мини-детектив (так от чего же все-таки умер дядя?) и его комическая развязка-финал: дело-то оказывается всего в одной капле, повлекшей сверхнеожиданную скоропостижную смерть. Конечно, такого в жизни не бывает, и поэтому нам не печально, не страшно — действительно смешно.

Когда-то в семидесятых, почти одна за другой, были изданы две небольшие книжки, «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить». В дни своего появления они тотчас исчезли с магазинных прилавков. Чуть позднее довелось мне прочесть довольно толстый, изящно иллюстрированный томик «Музыканты смеются», в котором были собраны шутки, афоризмы, короткие забавные истории о музыке и музыкантах. Чтение этих книг доставит любому немало приятных минут. Из последней книги, наиболее близким к судебной медицине оказался следующий сюжет: на одном из спектаклей «Евгения Онегина» в сцене дуэли не выстрелил пистолет. Под смех публики Ленский все же упал. Растерявшийся артист, игравший Онегина, забыл о своей реплике. Тогда находчивый бас Зарецкий вместо «убит» пропел, ломая музыкальный рисунок фразы: «Он умер от разрыва сердца…»

Конечно, физика и музыка — вещи серьезные. Но шутки, занимательные истории доставляют удовольствие всем. Поэтому хочется на этих страницах переключить читателей от будней моей суровой профессии, нераскрытых преступлений, поисков детективов и экспертов, мест происшествий, трупов и прочих традиционных атрибутов судебной медицины. Хочу, кстати, заметить, что иногда и у нас встречаются курьезные случаи, забавные ситуации. Натолкнул меня на мысль написать об этом юмористический рассказ Ярослава Гашека «Кое-что о судебных экспертах», который отец знаменитого Швейка заканчивает так: «Любопытны бывают заключения судебно-медицинской экспертизы. От этой экспертизы в 90 процентах дел зависит судьба обвиняемого. Поэтому, так странно выглядят заключения некого судебно-медицинского эксперта, который в одном случае заявил: «У обвиняемого наблюдалось чрезвычайное, бросающееся в глаза спокойствие», — а через две недели, в другом случае: «У обвиняемого наблюдалось чрезвычайное, бросающееся в глаза беспокойство!». А иногда приходилось слышать и такие вещи, что у слушателей от ужаса волосы встают дыбом. Я знаю одного эксперта-медика, который кажется очень добродушным, но не так давно он сказал в своем заключении: «По своему собственному опыту я знаю, что после удара топором не всякий падает сразу…».

Мало в чем уступает Я. Гашеку и признанный мастер мирового детектива К.Г.Честертон. Вот короткий отрывок из его рассказа «Потрясающие приключения майора Брауна»: «В своих речах судья стал все более походить на доктора или священника. Человеку, которого обвиняли в покушении на убийство из ревности, он сказал: «Я приговариваю вас к трем годам заключения, но твердо уверен, что все, что вам нужно сейчас, — это трехмесячный отдых на берегу моря».

Итак, мы тоже начинаем и открываем занавес в театре судебно-медицинских миниатюр.

Как-то зимой мне надо было ехать в суд по серьезному делу. Все необходимые бумаги были уложены в портфель заранее, но перед уходом я решил еще раз просмотреть акт экспертизы. Открываю портфель и…тут же в испуге захлопываю его. Внутри, между бумагами и книгами, что-то мелькнуло перед глазами, зашуршав, спряталось в глубине. «Несомненно, это что-то живое», — подумал я. Прислушиваюсь, в портфеле тихо. Но, как только дотронулся до него рукой, шуршание и царапанье внутри повторилось.