Кольцо вечности - Патриция Вентворт

Чувство облегчения не пропадало, подавить его не удавалось. Но с той минуты, когда Сисели заглянула в окно кабинета, в ее душе зародился страх. Если бы она могла вернуться на полчаса назад, она вообще не вошла бы в дом. А может, вошла? Она ничего не знала и при этом знала все. Видеть Гранта она не желала. Но время не повернуть вспять. Уехать к родителям нельзя — сначала придется объясняться с миссис Бартон, а потом — с мисс Силвер, Фрэнком и родителями.

Сисели понесла наверх корзинку Брамбла. Миссис Бартон последовала за ней.

— Должно быть, мистер Грант возвращался за чем-то, а потом опять уехал — поэтому вы и видели свет в кабинете. Он мог воспользоваться своим ключом, услышать его шаги я не могла. А теперь я пойду поставлю чайник и наполню грелку. Ваша постель вряд ли отсырела — я регулярно проветривала ее. Как раз вчера я велела Агнес развести огонь в вашей спальне и просушила перед ним матрас. А простыни я сушила у огня в кухне.

Сисели предпочла бы лечь в другой комнате, но передумала, услышав объяснения экономки. Нельзя пренебрегать такой заботой, особенно если экономка служит в доме вот уже тридцать лет.

Сисели вошла в большую комнату с низким потолком, большой кроватью под полосатым покрывалом, и поразилась ее унынию. Яркие ситцевые шторы выцвели, в остальном комната выглядела удручающе чисто и опрятно. На туалетном столике было пусто — несколько месяцев назад Сисели своими руками убрала с него все вещи. Зияли пустые шкафы и комоды, где она хранила вещи. Ничто не напоминало о том, что когда-то Сисели Хатауэй вошла в эту комнату новобрачной и была счастлива. От счастья в комнате не осталось и следа — только пустота и уныние.

Миссис Бартон отправилась за простынями.

Как только Сисели поставила корзину Брамбла в привычном углу, пес забрался в нее, как проделывал это каждый вечер. Он улегся на спину, заболтал лапами в воздухе и уставился на хозяйку желтыми глазами. Сисели пришлось взять его за шиворот, как кролика, и вынуть из корзины. Пес внимательно смотрел, как она укладывает на дно корзины смятые газеты, поверх них стелит одеяло. Потом Сисели дождалась, когда Брамбл заберется в корзинку и свернется клубком, и, наконец, накрыла его и корзину большим одеялом, под которым пес мог свободно вертеться.

Наконец Брамбл издал удовлетворенный вздох и погрузился в сон, а Сисели поднялась и направилась в гардеробную Гранта. Она еще помнила, каким холодным показался ей ключ, когда она запирала ее — незадолго перед тем, как уехала к родителям. Дверь была по-прежнему заперта. Отдернув от двери руку, Сисели направилась навстречу миссис Бартон, которая несла теплые простыни.

Грант вернулся домой в полночь. Сисели слышала, как он прошел по холлу и поднялся по лестнице походкой уставшего человека. Интересно, что он сказал бы, заглянув в комнату Сисели и увидев ее там? До ссоры она встретила бы его совсем иначе — бросилась бы к двери со словами: «Дорогой, как поздно! Хочешь кофе или какао?» Если вечер был бы холодным, как нынешний, Грант выбрал бы какао. И она добавила бы: «Если хочешь помыться, вода уже согрелась». Эти мелочи были неотъемлемой частью их супружеской жизни.

Сисели услышала, как он вошел в свою комнату и разулся. Поразительно, как шумно мужчины снимают обувь! Брамбл негромко всхрапнул во сне. Но Грант его не услышал, к тому же дверь была заперта.

По другую сторону запертой двери царило молчание. Сисели лежала в широкой постели с двумя горячими грелками, наслаждаясь покоем и теплом. Брамбл спал. В соседней комнате спал Грант Хатауэй. Ночь выдалась холодной и тихой. Сисели вполне могла уснуть, но сон не шел к ней. Она слышала, как часы в холле пробили час, потом два и три.

И вдруг она увидела, как идет по прямой длинной дороге через безлюдные торфяники. Во сне темнота не имела никакого значения. Она смотрела прямо перед собой и шла, шла… Нигде не было ни огонька, ни звезды. По дороге она никого не встретила. Кругом не было ни души, кроме Сисели Хатауэй — Сисели Эвелин Хатауэй. Что-то коснулось ее лица, и она поняла, что это фата, только во сне она показалась ей очень пышной. Фата взметнулась и снова опустилась ей на лицо пышными складками. Ей надо было сказать: «Я, Сисели Эвелин, беру в мужья тебя, Эдварда Гранта, отныне и навеки», но фата душила ее. Она не могла выговорить ни слова.

Сисели проснулась в холодном поту на рассвете, в сером свете холодной спальни. Отбросив от лица простыню, она повернулась на бок и снова уснула.

Когда она проснулась, в комнате было уже светло. Выяснилось, что Грант ушел.

— Наспех проглотил завтрак и покинул дом.

Сисели села на постели и недовольно уставилась на миссис Бартон в темно-синем платье в мелкую белую крапинку.

— А он знает, что я здесь?

Миссис Бартон покачала головой.

— Если вы не говорили ему, то нет, — и она подошла к корзинке, стоящей в углу. — Я думала, Брамбл услышит его шаги и разбудит вас лаем.

Сисели сжалась, растерявшись и похолодев.

— Нет, он не любит рано вставать, — пробормотала она. — Но сейчас ему уже пора на прогулку. Вы не выпустите его?

Она оделась, позавтракала и занялась домашней работой. Утро тянулось бесконечно долго, напоминая кошмарный сон.

Позвонила Моника Эбботт: с одной стороны, ей не терпелось выслушать объяснения, с другой — она помнила про Мэгги Белл.

— Дорогая, ты уехала так внезапно! Надеюсь, ты хорошо выспалась? Должно быть, все постели отсырели.

Маму вечно заботили только постели.

— Не упоминай об этом в присутствии миссис Бартон, — сказала Сисели. — Вчера она весь день сушила мою постель у огня.

— Сисели…

До сих пор голос Сисели звучал спокойно, теперь же стал отчужденным.

— Ты звонишь по делу? Если нет, давай закончим разговор — у меня полно работы.

Моника сдержанно отозвалась:

— Нет-нет, просто я… — не договорив, она повесила трубку.

Сисели раздраженно вздохнула. Почему близкие люди не могут оставить ее в покое? Она снова занялась домашней работой, привела в порядок гостиную, которой не пользовались с тех пор, как она уехала к родителям. Обстановка гостиной и шторы в стиле времен молодости миссис Бартон нагоняли на Сисели тоску и напоминали ей морг. Впрочем, в морге она никогда не бывала, но все равно в этой комнате ее охватывала тоска. Словом, дел было немало.

Грант вернулся домой около часа. Брамбл встретил его на пороге, Сисели — в холле. Она как раз закончила протирать лестничные перила и стояла бледная, с пыльной тряпкой в одной руке и щеткой в другой. Минуту они стояли молча, не решаясь заговорить, и еще минуту пережидали лай Брамбла.

Нахмурившись, Грант спросил:

— Что все это значит?

— Теперь я горничная.

— Что ты имеешь в виду?

— Агнес уволена, верно? Я узнала об этом вчера вечером. Вот я и решила вернуться и помочь миссис Бартон.