Убийства в монастыре, или Таинственные хроники - Юлия Крен

Всхлипывая, она опустилась перед Бертраном, в то время как София настороженно принюхивалась к застоявшемуся воздуху

В домах богатых парижан воняло не так сильно, как в Любеке. Здесь было принято мыться каждый день, причем целиком (чего София, впрочем, терпеть не могла: нагота, даже ее собственная, напоминала ей о потном теле Гризельдис или теле Арнульфа, покрытом коричневыми пятнами). В доме Аделины дым смешивался с запахом пота и рвоты, а еще со сладковатым и в то же время гнилым запахом экскрементов маленьких детей.

— О, пожалуйста, помогите, не позвольте ему попасть в Лимб! Пусть это случится, когда будет угодно Богу, но только не теперь! Бертран смущенно смотрел на взволнованную сестру А София тем временем нашла место, где воздух застоялся больше всего. Это была скромная комнатка, пол которой не был покрыт плиткой, а стены не были обиты деревом. В хорошие времена это была детская, а сейчас — комната больных.

У Аделины Бриенской было трое сыновей, и все трое лежали в сильном жару. Разгоряченные тела были покрыты вишнево-красными пятнами, а потемневшие языки вываливались наружу.

— Все началось со старшего, — плаксиво объясняла Аделина, последовавшая в комнату за Софией. — И двое маленьких тут же подхватили это...

— Откройте все окна! Тут дышать нечем, — коротко приказала София.

— О нет! — воскликнула Аделина. — Все знают, что в комнате больного нельзя открывать окна. Разве вам не известно, что снаружи поджидают демоны, надеясь пробраться внутрь?

Раньше, чем София успела ответить, один из мальчиков поднялся в постели.

— Горит, — жаловался он, едва разнимая потрескавшиеся губы, — все в огне. Горит, горит!

— О нет! — снова повторила Аделина, но теперь в ее голосе звучал не запрет, а жалоба. — Он говорит о драконе, который изрыгает огонь... это длится целый день, и я сама вижу его, конечно же я вижу, как он выходит из печи!

Из камина повалил густой дым. Несмотря на то что на улице уже наступила весна, кто-то посоветовал хозяйке следить за тем, чтобы в комнате больных всегда было жарко. Но серый дым только портил воздух.

— Откройте же наконец окна! — во второй раз приказала София и принялась изучающе переходить от одной кроватки к другой, внимательно рассматривая разгоряченных детей.

— Вся надежда только на архангела Михаила! — взревела Аделина, когда в комнату нерешительно вошел Бертран. — Он один может убить дракона. Но вот беда! Мой младшенький еще не крещеный! Ангел никогда не будет бороться за его душу, а дракон будет все расти и расти, а мой маленький будет лежать, пока не погибнет.

София задумчиво покачала головой. Ее беспокоил не жар, а красные пятна на бледной коже.

— Горит! — снова прошептал старший.

Но на этот раз раздраженная Аделина не расслышала его слов. Она проворно кинулась к двери, в которой позади Бертрана появилась круглая, одетая в черное фигура — священник, которого она велела позвать.

— Отец Августин! — отчаянно вскричала она. — Вы должны окрестить его! Вы должны крестить моего маленького прежде, чем он умрет! Потому что если смерть заберет его, а он не будет принадлежать церкви, он угодит в Лимб. Там всегда так мрачно, а вы разве не знаете, как он боится темноты?

— Приготовьте мне ячменный сок! — перебила ее София. — Я постараюсь сбить жар!

— А вы не думаете, — вмешался Бертран, — что можно положить под кровать нож, чтобы он разрезал на две части дьявола, который несет болезнь?

— Если вы хотите, чтобы я помогла вам, делайте то, что я прошу! — грубо ответила София. — Мне понадобится также свиной пузырь, зеленая ромашка и ячменные отруби.

Бертран сначала постоял в ожидании, но потом отстранил священника и вышел из комнаты, чтобы передать ее приказ слугам. Аделина, казалось, окончательно лишилась рассудка. Она опустилась перед священником на колени, обхватила его ноги и крикнула, подняв к нему лицо:

— Сколько серебряных талантов вы хотите за то, чтобы крестить его? Сколько стоят мессы, которые читаются за упокой души ребенка, ведь советуют читать семьдесят месс, чтобы покаяться за усопшего? Сколько вам заплатить, чтобы вы помазали больного ребенка?

София стояла возле среднего сына, но увидела робкое лицо священника. Он обратился к Аделине с сочувствием, но в то же время с разочарованием. Их болтовня мешала Софии, но безутешный приговор, который вынес священник, слегка задел ее:

— Даже если вы отдадите мне все, чем владеете, если обеспечите мне безбедное существование до конца моих дней... Я не смогу окрестить вашего младшего сына. Я не имею права.

До самого рассвета София не отходила от больных детей. Ромашку и ячменные отруби она смешала с пригоршней соли и меда и приготовила жидкость для клизмы. Эту жидкость она ввела в детей с помощью свиного пузыря, чтобы из них вышли ядовитые экскременты. Она следовала советам сестры Корделис, но не знала, устранит ли это красные пятна. Затем ей не осталось ничего иного, как вливать в них по капле ячменный сок и натирать тело уксусной водой. Аделина сидела, забившись в угол. Там она перечисляла все, что подарила церкви, называла цену каждой отдельной реликвии и вспоминала все службы, на которых присутствовала.

Священник то и дело озабоченно поглядывал в ее сторону. Но как стало ясно позднее, когда он заговорил, его сочувствие относилось, скорее, к нему самому.

— Посмотрите на меня и на остальных служителей Бога! — жаловался он, обращаясь к Софии. — Мы умираем с голоду. Мы живем дарами, которые приносят нам добрые люди. Но после того как над Францией нависло проклятие и больше не звонят церковные колокола, я не получаю свежезарезанных овец, а детям, поющим в хоре, не дарят вишни, которые они привыкли кушать в теплое время года. Свечники разорены, потому что церкви больше не делают заказы. О, Небеса! Что же будет с нами дальше?

София потушила огонь в камине, чтобы дым больше не портил воздух, и зажгла свечи из пчелиного воска, чтобы в комнате было не так темно.

— Вы не могли бы, по крайней мере, крестить маленького, чтобы успокоить его мать? — осторожно спросила она.

— Да нет же! — в отчаянии воскликнул священник. — Мы не имеем права проводить никакие святые таинства, а если ослушаемся, сами окажемся в аду. Сколько людей уже похоронено без всяких молитв? Сколько браков не было заключено, и люди погрязли в грехе! Здесь дьяволу ничто не мешает порабощать и мучить людей. Не так давно сатана еще жаловался на то, что во Франции ему не осталось работы, с тех пор как монахи из Клуни так истово молились и читали мессы. Но теперь, когда король ведет себя так упрямо, Франция стала страной Люцифера. О, если бы король никогда не отвергал своей супруги! Если бы он не пытался расторгнуть союз, заключенный на Небесах!

София опустила глаза.

— Король получил свою должность от Бога. Как он мог сделать то, что противоречит хорошему христианину?

— Все не так-то просто, — упрямо сказал священник. — Конечно, Бог желает, чтобы среди людей были такие, кто служит, и такие, кто господствует, но у Бога также есть власть лишить государей трона, если не в этой жизни, то в мире ином. Монаху из Ветти было видение, что даже Карла Великого охватили демоны. Он сидит в огне преисподней, и его плоть режут и рвут, потому что в минуты соблазна он поддавался искушению. Мы пропали, мы все пропали, как и этот несчастный ребенок! Почему король отказался от своей жены? Мы, священники, теперь все умрем с голоду!