Пророчество - С. Дж Пэррис

Я обернулся на мое произнесенное шепотом имя и увидел у стены меж двух гобеленов Уильяма Фаулера в изящном костюме из серой шерсти. Берет того же цвета он зажал в руке.

— Чего от вас добивался Говард?

— В очередной раз напомнил, как он ненавидит меня. — Я оглянулся на эту парочку: Говард и Мендоза продолжали беседовать, сблизив темноволосые головы и не обращая внимания на придворных, пробивавшихся мимо них поближе к королеве.

Голова у меня шла кругом, я сам еще толком не понял, как истолковать этот короткий разговор с Генри Говардом. По-видимому, он опасался, не поведал ли мне Ди факты, которые я мог использовать против него, и поспешил предупредить меня, что в его власти уничтожить Джона Ди, а вместе с ним и меня. Однако мне все еще продолжало казаться, будто Говард пристально наблюдает за мной, и от одной этой мысли волосы дыбом вставали на затылке. Так это Говард или кто-то, им подосланный, видел нас с Эбигейл подле Холбейн-гейт? Я невольно вновь глянул через плечо, и впервые с тех пор, как началось это кошмарное дело, необоримый страх завладел мной.

— Что-то случилось? — шепнул мне Фаулер, придвигаясь поближе за спинами очередной парочки ревностных придворных. — Я видел, как вы вернулись — бледнее покойника. Подумал, неужели…

Я слегка покачал головой, намекая: тут не место для обсуждения.

— Советники ее величества все время то выходили из зала, то возвращались, — продолжал Фаулер, отмахнувшись от моего предостережения.

Я хорошо понимал, какого рода тревога снедает его, ибо мне тоже знакомо это беспокойство: не пропустил ли что-то важное, не оказался ли на обочине. В кои-то веки мне известно больше, чем проныре Фаулеру, я оказался конфидентом Уолсингема, и даже при таких обстоятельствах мне это было лестно.

— Бруно, вы здоровы? — теребил меня Фаулер. — Выглядите ужасно. Вам что-то Говард сказал?

— Встретимся завтра, — прошипел я сквозь зубы в ответ. — В два часа. Не в «Русалке», нужно другое место.

Он призадумался на миг, затем придвинулся ко мне еще ближе:

— «Митра», на Крид-лейн. В задней комнате. — Произнося эти слова, он уже начал движение мимо меня и растворился в толпе с присущей ему ловкостью — серый кот в сумерках.

Я стал проталкиваться в сторону Кастельно. Посол все еще пытался отвоевать позицию поближе к королеве, а Мари тем временем о чем-то шепталась с Курселем. Курсель заметил меня первым, слегка сморщил свой изящный носик.

— А вы-то куда подевались? — резко спросил он.

Я как ни в чем не бывало указал подбородком на ближайшее окружение королевы.

— Сама королева? — переспросила Мари.

Вроде бы мне удалось произвести на нее впечатление.

На причале кокетка слегка вздрогнула, плотнее завернулась в плащ. Над рекой поднялся ветер, в его дыхании чувствовалось предвестие ранних заморозков. Фонари на лодке покачивались в такт движению весел. Мне представилось, как убийца Эбигейл торопливо греб прочь по течению, оставив безжизненное тело привязанным в канале у кухонного причала. Ее рыжие волосы всплыли и шевелились на воде, словно водоросли…

— Вообрази, Мишель! — Мари подтолкнула мужа и указала ему на меня. — Королева Англии желает освоить изобретенную Бруно систему памяти. А ведь я первой набивалась ему в ученицы. До чего вы сделались модным, Бруно!

Курсель холодно глянул на меня:

— Разве королева знала, что вы явитесь на концерт? С какой стати ее люди ждали вас там?

— Ей рассказал обо мне сэр Филип Сидни, — сымпровизировал я, стараясь держаться как можно спокойнее и независимее. — Он знаком с моей работой и, видимо, упомянул обо мне в разговоре с ее величеством.

Секретарь посольства продолжал взирать на меня все с той же скептической усмешкой. Понятное дело, если чересчур настаивать на моей версии, его сомнения лишь усугубятся. Лично мне плевать, что там Курсель думает про себя, однако нельзя допустить, чтобы он вливал свои подозрения в уши Кастельно, тем паче сейчас, когда Уолсингему столь важно, чтобы я сохранил за собой место в Солсбери-корте.

— Не показалось ли вам, будто нынче вечером что-то произошло? — Этот вопрос Курсель адресует не только мне, но и всей компании. — Столько стражи. Советники королевы мельтешат взад-вперед. Граф Лестер все время шептался с ними. Странно все это выглядело: как будто что-то случилось, но перед гостями делают вид, словно все в порядке.

Кастельно всполошился:

— Нет, я ничего такого не заметил.

— И я тоже, — поспешил подтвердить я.

— Вас же там не было, — впился в меня взглядом Курсель.

— Жаль, что вы пропустили концерт, — задумчиво добавил Кастельно. Похоже, и он не слишком поверил моей истории. — Равного я давно уже не слыхал. Что ж вас так задержали — много вопросов?

— Видимо, королеву не на шутку заинтересовало мое искусство памяти, но, к сожалению, до ее советников дошли и неблагожелательные отзывы насчет моих методов.

— Считают их черной магией? — приподнял бровь Курсель. — Кто ж в Европе не знаком с этими слухами.

— Да, в этом роде. — Я попытался смутить его широчайшей улыбкой, но вряд ли он разглядел мои зубы в темноте. — Главное же — им требовалось убедиться, что я не представляю опасности ни для особы королевы, ни для репутации ее двора.

— Замечательный шанс, — задумчиво отозвался Кастельно. — Похоже, англичанам вы нравитесь. Должно быть, из-за вашей славы еретика, восставшего против Рима.

Взгляд его сместился, углубился в себя, и я попытался угадать, терзают ли Кастельно сомнения насчет моего рассказа или же он прикидывает, как ему использовать осенившую меня королевскую милость в собственных целях.

— Вероятно, милорд. — Я начал опасаться, не запутался ли я в собственной паутине вранья.

— Что ж, придется королеве подождать своей очереди, — намекнула Мари, подаваясь вперед и чарующе улыбаясь мне. — Ведь я просила вашего наставничества раньше ее, так что я — первая. — Положила руку мне на локоть и добавила: — Завтра утром и начнем, когда Катрин будет заниматься с гувернанткой. И никаких отговорок, Бруно! — Обернувшись к мужу, но так и не отнимая от моего локтя затянутой в зеленый шелк руки, она с горящими глазами добавила: — То-то при этом надутом английском дворе суета поднимется: супруга французского посла берет уроки у того же учителя, что и королева!

— Мне казалось, английская королева не очень-то тебе нравится, — кротко заметил Кастельно.

— А мне казалось, вам не так уж нравится Бруно! — не столь кротко заметил Курсель.

Взгляд его я отразил равнодушным взглядом, но слова его принял к сведению. Мари де Кастельно я совершенно не знал, не понимал, чего она хочет от меня, с какой стати заинтересовалась моей системой. Известно одно: она фанатично предана католическому заговору Марии Стюарт и герцога Гиза. Достаточная причина, чтобы держаться настороже. У меня еще оставалась надежда, что посол запретит уроки хотя бы из соображений приличия. Но Кастельно, поразмыслив, улыбнулся нам обоим, словно благосклонный патриарх: