Резидент внешней разведки - Сергей Донской

Хороший вопрос. Что бы Петр Семенович без нее делал? Жил бы, работал, собирал марки, путешествовал, читал, думал. Вдали от Сенегала. Без африканских страстей.

– Будем надеяться, что вы больше не заставите нас волноваться, – подвел черту Куратор. – Проявите максимум настойчивости и изобретательности. Не давайте Юрию Викторовичу возможности действовать без присмотра. От этого очень многое зависит. В том числе и для вас тоже. Спокойной ночи.

Банщиков повторил пожелание слово в слово. Хотя какая уж тут спокойная ночь, к чертям собачьим!

Выяснение отношений заняло времени совсем немного. Годы совместной жизни приучили Банщиковых к мысли, что словесная победа достигнута быть не может, а потому и нечего кипятиться понапрасну. Вкратце высказав свои нелицеприятные мнения в адрес друг друга, супруги успокоились и собрались было спать, когда очередная телефонная трель прорезала тишину.

На этот раз сработал мобильник Банщикова, выводящий мелодию из кинофильма «Генералы песчаных карьеров»… Скажи, Америка, родная мать, зачем я должен предавать…

– Кому не спится? – поинтересовалась Людмила, успевшая нанести на лицо новый слой крема, еще жирнее и толще предыдущего.

– Нолин…

Банщиков и сам не знал, отчего произнес эту фамилию шепотом. Возможно, в том повинна была темная ночь, сгустившаяся за окнами.

– Так ответь! – встрепенулась Людмила.

Мобильник не умолкал. Осторожно утопив клавишу, Банщиков сказал:

– Алло.

– Хорошо, что не спите, – бодро произнес Нолин.

– Сплю, – пробормотал Банщиков.

– Не валяй дурака! – Людмила ткнула его кулаком в бок.

– Вы лунатик? – спросил Нолин.

– А вы? – с вызовом осведомился Банщиков.

– Я, скорее всего, нет, поскольку у меня нет обыкновения разговаривать во сне.

– У меня тоже, между прочим.

– Странно, – хмыкнул Нолин. – Вы сами сказали, что спите. Или мне послышалось?

– Будь поласковее, – прошипела Людмила.

– У вас ко мне дело? – спросил Банщиков. Из-за того, что он смотрел на жену, это получилось у него крайне строптиво.

– Дело, – подтвердил Нолин.

– Очень важное?

– Крайне важное.

– И до утра оно никак не терпит?

– Нет, – засмеялся Нолин. – Такие дела лучше не откладывать на утро. Хороши же мы будем, если наклюкаемся спозаранку.

– Нак… – Банщиков осекся. – Простите, но, по-моему, вы слегка навеселе.

Выщипанные брови Людмилы изобразили две тонкие, высокие арки.

– Не слегка, – возразил Нолин. – Знаете, я ужинал сегодня в ресторане с одним препротивнейшим типом. Потом меня едва не прихлопнули американские союзники…

– Как? – вырвалось у Банщикова.

– Как муху, Петр Семенович, как муху…

– А вы?

– А мне стало обидно, вот я и решил поднять настроение известным способом, – просто признался Нолин. – Но в одиночку пить не люблю, поэтому захватил по дороге отличное виски и приглашаю вас составить мне компанию.

– Не вздумай! – прошептала Людмила, уловившая суть разговора.

За секунду до этого Банщиков намеревался вежливо отклонить предложение, но взыграл дух противоречия. Какого лешего Людмила вмешивается? И разве несколько минут назад Банщикову не было велено не спускать глаз с Нолина? Посиделки за бутылкой могут развязать ему язык, и тогда он сболтнет что-нибудь важное. Разве выведывать тайны Нолина не вменено в обязанности Банщикова?

Кроме того, сильно хотелось выпить. Стресс, будь он неладен. Ужасающее напряжение, от которого в голове не смолкает трансформаторное гудение, а пальцы постоянно охвачены мелкой дрожью.

– Где встретимся? – деловито спросил Банщиков.

Людмила театрально застонала и, схватившись за голову, рухнула на кровать.

– У меня, – сказал Нолин. – Смокинг и бабочка необязательны. Сколько времени вам потребуется на сборы?

– А я уже собран, – сказал Банщиков, беря штаны.

– Можешь ночевать у своего Нолина, – процедила Людмила. – Сюда в пьяном виде возвращаться не смей.

– Не вернусь, не беспокойся.

Банщиков не подозревал, что реплика станет пророческой. Он быстро оделся и вышел, хлопнув дверью.

Нолину не требовалось разыгрывать из себя подвыпившего человека. Он и в самом деле опрокинул пару стограммовых порций. А на столе в его комнате высились две солидные коричневые бутылки, монументальные, как вавилонские башни.

– Шотландский скотч, – объявил Нолин, подмигивая.

– На двоих многовато будет, – покачал головой Банщиков.

Этой ночью он словно бы убавился в росте, придавленный невидимым грузом. Его руки бессильно висели вдоль туловища, а посадка головы копировала облик стервятника. На мгновение Нолину сделалось жалко этого нескладного, не слишком умного и явно невезучего мужчину, увязшего в трясине проблем. Но потом Нолин вспомнил десятки и сотни других людей, так или иначе играющих на руку врагам, и он выбросил из сердца сострадание. Предают не по несчастью, а, как правило, вполне осознанно, в здравом уме и трезвой памяти. Одни пасуют перед шантажистами, другие стремятся разбогатеть, третьи мстят родине за какие-то свои несбывшиеся амбиции. В результате они оказываются по другую сторону фронта, и делать им снисхождение – значит, подставлять спину под удар.

– Супруга не сильно ругалась? – спросил Нолин, указывая Банщикову на кресло.

– Я не маленький мальчик, – ответствовал тот, усаживаясь. Его поза совершенно не соответствовала уверенному тону. Глаза смотрели сквозь очки подслеповато, виновато и растерянно.

– Сегодня мне удалось выяснить судьбу Виткова, – сообщил Нолин, наполняя стаканы.

– И что с ним? – спросил Банщиков.

– Уже ничего.

– Не понял?

– Мне показали фильм, снятый в морге, – вздохнул Нолин. – Там был труп мужчины, очень похожего на Александра Борисовича. Я заявил американцам, что это не он, однако полной уверенности у меня нет.

– Вот так новость, – крякнул Банщиков, поднимая стакан. – В голове не укладывается. Вот уж не думал, что буду поминать Александра Борисовича…

– Поминать не будем. А вдруг я ошибся?

– Хорошо бы.

– Тогда давайте за все хорошее…

Мужчины чокнулись и неспешно выпили, синхронно двигая кадыками. Одновременно потянулись к блюдечку с апельсиновыми дольками, закусили, перевели дух.