Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

– Мне показалось, Войтик, что он не в восторге от такого родства, – подтолкнул Войтика Леха.

Стас уперся руками в колени и поднялся со своего импровизированного стула.

– Пора и нам. Загостились. Ты, Леша, сначала только замотай меня покрепче. У тебя это лучше получается, чем у нашего волхва.

Леха растерянно развел руками.

– Чем?

Толян, не раздумывая, сдернул свою футболку через голову.

– Эх, пропадай моднявый прикид! Снимай и ты свою, Леха. В Соколяне баще справим.

Пока раздирали футболки на полосы, Леха осмотрел раны. Вылизаны, выскоблены до бела. Ни кровинки, не соринки.

Вои в сторонке, поглядывая на них, о чем-то потихоньку шептались.

– Что за секреты от командира, бойцы? – заметив это, в шутку спросил Стас. – По дому соскучились? Сейчас замотают меня волхв и Леха, – вперед и с песней. Парадным строем, чеканя шаг!

– Здесь другое, командир, – Груздень серьезен, как никогда. И представителен. Грудь колесом. Плечи, и без того широкие, развернул еще шире.

– Дружище Груздень, сделай лицо попроще. Экую грозу на себя напустил. Того и гляди, испугаюсь. Узнавать тебя перестал. Воевода Серд жаловался, помню, на тебя, что с языком вперед ноги скачешь, а я так слова из тебя вытянуть не могу, – рассмеялся Стас, прислушиваясь к ране в боку.

Груздень совсем смешался. Полез рукой в бороду… но где она, былая гордость!

Ему на помощь поспешил волхв.

– Слав, дело и в самом деле не простое. Стая признала в тебе свою кровь. А в нас почему нет? Мы той же крови, что и они.

– Опять же и язык давно разучились понимать, а не то, что речи с ними разговаривать, – наконец обрел себя Груздень. – Будь и у нас вожаком, как у них, у этих…

– Да не вожаком, вождем родовым! – перебил его Хруст.

– Так у вас же Серд есть, – Стас растерялся от неожиданного предложения и ухватился за первое, что взбрело на ум.

– Серд не вождь. Воевода… да и то походный, – веско вставил свое слово Войтик. – Не ерепенься, командир. Сколько времени уж род без вождя живет. Захирел совсем. Людьми оскудел. Даже земли родовые потерял. В наймитах ходим.

– Ребятки, а вы умом не тронулись? – Стас оттолкнул Леху и вскочил на ноги.

– Слав, Войтик правду говорит. Захирел род! Поднимать надо. И тебе это по силам, – вставил волхв. – Смотри, как с тобой все ожило.

– Пивень! Колдун ты мой несчастный. Я боевой офицер. Прошел и Крым и Рим. И огонь, и воду, и медные трубы… – плел все, что на язык валилось. – Да и кто, кроме вас, меня знает? Мое дело война. А еще лучше – тайная…

– Они! – Хруст указал взглядом на черный лес, где скрылась волчья стая. – Они не ошибаются. А они – наши старшие родичи. Кто осудит?

– И кто оспорит?

– Не ко времени все это, ребятки. Ох, как не ко времени. Про Сумерки забыли? Кто с ними покончит? Серд?

– Ты начал, тебе и заканчивать. Град свой поставим. И имя ему дадим Волчок. Семьи свезем. А за нами и другие потянутся. Земли-то сколько? У иного князя в уделе столько нет.

Планов громадье. Перспективы жуткие.

Глаза горят. Какое, к черту, горят? Огнем полыхают!

– Мечтатели вы мои! – Стас не удержался от смеха, глядя на их распаленные лица. – Нам еще отсюда выбраться надо.

– А ну как волколаком объявят? – нерешительно вставил Войтик и испуганно прикрыл ладонью рот.

Но Пивень поднял руку и решительно отрезал.

– Так и того лучше. Наши пращуры и чуры, то есть дальние и близкие предки, все могли перекидываться, и не по разу на день. Тем и в силе были. А что, Слав, может, и вправду перекидываться можешь?

– Тю на тебя, старый, – отмахнулся от него Стас. – Спасибо! Договорились. С вами и на костер угодить можно, после таких-то разговоров. А перекидываться и Войтик умеет. Ну-ка, Войтик, покажи себя!

Войтик присел, вытянул вперед руки и легко прокрутил в воздухе заднее сальто. И прошел по кругу колесом, не касаясь земли руками.

– Ну вот! – одобрительно кивнул головой Стас и недовольно проворчал: – Леха, закрывай свою санчасть!

Но Пивень придержал его.

– Подожди, Слав! Прежде поклянись своей древней кровью, что будешь верой и правдой до последнего дыхания служить нашему роду-племени.

– Дорогой мой волхв, – Стас был серьезен и не улыбчив, – я русский офицер, воевода по вашему. Кроме чести своей офицерской, другой казны не нажил. Слову своему никогда не изменял. Но если так надо, ради Бога.

И тут же ножом, не морщась и не моргнув глазом, полоснул по раскрытой ладони, махнул рукой на все четыре стороны, окропляя черную траву своей кровью.

– На этой охотничьей тропе кровью древних родичей перед ними и перед вами клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить род, вернуть ему честь и славу наших предков.

– Да, вождь. Нам этого достаточно, – важно ответил за всех Груздень, разрезая себе руку ножом. – Клянемся и мы тебе нашей кровью, что, где бы ты ни был, куда бы ни пошел, мы всегда будем рядом. Вот тебе моя кровь! Волен ты отныне в ней, в моем мече и в моей жизни. Владей мной, вождь.

Мелькнули ножи. Брызнула кровь. Полилась на открытую ладонь Стаса.

Леха, потрясенный этой дикой и в то же время величественной сценой, увидел, как Толян, восторженно крича что-то невразумительное и абсолютно бессмысленное, порет себе руку, и сам потянулся за ножом.

– Возьми и мою кровь, Стас.

– Давай до кучи, Леша! – улыбнулся Стас, подавая ему свою раскрытую ладонь. – Славной охоты, волчата!

В версте от опушки наткнулись на дозор.

Жарко горел костер. На костре запекалась туша молодого кабанчика. Вокруг костра, мирно о чем-то беседуя, сидело трое воев. Стас, завидев эту мирную идиллию, подмигнул Лехе.

– Молодец, Хмурый. Справный будет командир. Догадался. С лошадьми встречает. Жаль, оркестра нет.

Завидев их, парни вскочили на ноги и подхватились навстречу, радостно размахивая руками и крича во все горло.

– А мы и не чаяли дождаться. Воевода Серд вас уже похоронил. С утра до ночи твердит всем и каждому, что сгинули вы в этом клятом лесу. Де, никто до вас не выходил, и вам не выбраться.

– Рано похоронил, – угрюмо обронил Груздень, нахмурив брови. – А с кабанчиком вы ладно придумали.

– К нему бы еще винца четверть, – мечтательно добавил Войтик, жадно втягивая запахи, плывущие от костра.

– Так то не мы. Поутру волчья стая, голов этак с полдюжины, набрела на нас ненароком. Испугались и бросили кабанчика этого самого.

Стас усмехнулся. А его вои переглянулись.