Серая гора - Джон Гришэм

— Так их браку пришел конец?

— Кто их там знает. Они разъехались года два назад. Донован просто безумно любит дочурку, ездит повидаться с ней при каждой возможности. Они говорят, что пытаются найти какое-то решение, но лично я не вижу, что бы это могло бьггь. Горы он никогда не бросит. А она может жить только в городе. У меня есть сестра, живет в Атланте, детей нет. Ее муж в Чикаго, там у него очень хорошая работа. Он считает юг отсталым и гиблым местом, а она терпеть не может Чикаго, говорит, там холодно, там не жизнь, а сумасшедший дом. И ни один не сдается, не хочет уступать, и тем не менее они говорят, что счастливы и расходиться не собираются. Наверное, кто-то так может. Но лично мне это кажется странным.

— А она знает о его… увлечениях?

— Не имею понятия о том, что она знает. Не удивлюсь, если они заключили соглашение, ну, дескать, полная свобода, и каждый волен жить как хочет. — Она отвернулась с таким видом, точно знала больше, чем говорила. И это не укрылось от внимания Саманты. Она спросила:

— Он что, сам говорил тебе об этом? Аннет заметно напряглась, видно, поняла, что ей не следует рассуждать на столь скользкую тему.

— Нет, конечно, не говорил, — после долгой паузы и не слишком убедительно произнесла она. Неужели Донован использует столь популярную у женатых мужчин присказку: «Давай потрахаемся, дорогая, потому как моя женушка тоже занимается этим на стороне»? Возможно, Аннет вовсе не так уж и изголодалась по мужскому обществу, как притворяется? Еще один фрагмент головоломки вроде бы встал на свое место. Ну, скажем, Аннет завела интрижку с Донованом, просто из жажды секса или романтики, а может, и того и другого. И тут в городе появляется новая девушка и привлекает его внимание. И напряженные отношения между ними продиктованы всего лишь старомодной ревностью. Аннет, конечно, никогда в том не признается, но и скрьггь этого тоже не в силах.

— Мэтти и Честер рассказывали мне о Доноване, — сказала Саманта. — Они считают, что Джуди просто испугалась, когда у него начались неприятности, все эти анонимные телефонные звонки, угрозы, машины, преследующие его на дорогах.

— Верно. К тому же Донован не самая популярная личность в городе. И его работа раздражает множество самых разных людей. И в адрес Джуди тоже сыпались упреки и уколы. Он становился старше и вместе с тем — все бесшабашнее. В судах может вести грязную игру и выигрывает много дел. Заработал немало денег, и, что весьма типично для адвокатов, его самомнение растет вместе с банковским счетом.

— Похоже, для расставания у них было немало причин.

— Боюсь, что так, — задумчиво пробормотала Аннет. Какое-то время они просто пили чай и молчали. Но Саманта решила на этом не останавливаться, дойти до самой сути. Аннет всегда охотно обсуждала проблемы сексуального характера, так что попытаться стоит.

— А он когда-нибудь к тебе подкатывался?

— Да нет, ты что. Мне сорок четыре, мать-одиночка с двумя ребятишками. Считает меня старухой. Донован любит курочек помоложе. — Эти слова прозвучали с горечью, видно, дались ей с немалым трудом.

— Имеешь в виду кого-то конкретного?

— Да нет. А ты знакома с его братом Джеффом?

— Нет. Он упоминал о нем несколько раз. Тот вроде бы младше?

— На семь лет. После того, как их мать покончила с собой, мальчики кочевали с места на место, пока Мэтти не забрала к себе Донована, а Джефф переехал жить к дальним родственникам. Но братья всегда были очень близки. Джефф переносил все это гораздо хуже, бросал колледж, шлялся неведомо где. Донован вечно его разыскивал, а теперь Джефф работает на старшего брата. Посыльным, информатором, телохранителем, мальчиком на побегушках, словом, только свистни — и Джефф все исполнит. Ну и к тому же он умен, как Донован, и тоже, кстати, одинок.

— Я не выставляю себя на рынке свободных женщин, если ты это имеешь в виду.

— Все мы на этом рынке, Саманта. И не обманывай себя. Возможно, не для того, чтоб перепихнуться на скорую руку. Нет, все мы пребываем в поисках настоящей любви, пусть даже она продлится не всю жизнь.

— Сомневаюсь, что все для меня сильно упростится, если я вернусь в Нью-Йорк с парнем с гор. Тут же начнутся разговоры, что он мне не пара. Аннет рассмеялась. Напряжение между ними спало, и теперь Саманта поняла, что может справиться с ситуацией. Она и до того уже решила, что с Донованом сближаться не стоит. Да, он обаятелен, притягателен, определенно сексуален, но также является источником неприятностей. За исключением первой их встречи, Саманте постоянно казалось, что оба они в двух шагах от того, чтобы начать раздеваться. И если бы она приняла его предложение о работе, то было бы трудно, даже, пожалуй, невозможно избежать активных домогательств с его стороны. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Саманта пошла к себе в комнату. Она поднималась по неосвещенным ступенькам над гаражом и вдруг задалась вопросом: интересно, сколько раз Аннет, уложив детей в постель, потихоньку выскальзывала из дома и, как на крыльях, летела на свидание к Доновану в устроенное им маленькое любовное гнездышко? Что-то подсказывало ей: много раз. Много.

Саманта нашла электроламповую фабрику в заброшенном промышленном районе на окраине городка Браши в округе Хоппер. Большая часть металлических конструкций была недостроена или просто пустовала. Возле цехов, где шла работа, стояли несколько легковых машин и пикапов. Эта печальная картина давнего экономического спада разительно отличалась от оптимистичного постера, размещенного на сайте торгово-промышленной палаты. Вначале по телефону мистер Симмонс сказал, что слишком занят, что ему не до встреч, но Саманта проявила настойчивость и с трудом, но все же уговорила уделить ей тридцать минут. В приемной воняло сигаретным дымом, линолеумные полы не мыли несколько недель. Секретарша с неприветливой физиономией проводила Саманту через холл к кабинету. Через тонкие стены просачивались голоса. В отдалении слышался рокот машин. Вообще вся эта обстановка производила удручающее впечатление — было видно, что мистер Симмонс отчаянно пытается избежать судьбы своих соседей по промышленной зоне, производя дешевые лампочки для сети самых дешевых мотелей по бросовым ценам, и даже мечтать перестал о дополнительной прибыли. Памела Букер говорила, что дополнительные льготы включали недельный неоплачиваемый отпуск и три дня по болезни, которые тоже не оплачивались. А уж о медицинской страховке и мечтать было нечего. Саманта утешала себя мыслью о том, что на предыдущей работе она изрядно настрадалась от жуликов всех мастей, по-настоящему богатых людей, которые наводняли Манхэттен и готовы были раздавить каждого, кто посмел встать у них на пути. Она была свидетелем того, как эти безжалостные типы пожирали и уничтожали ее партнеров, в том числе и Энди Грабмена, человека, по которому она иногда действительно скучала. Она слышала, как они кричали на него, угрожали, осыпали проклятиями, а несколько раз проклинали и запугивали еще и ее. Но ей все же как-то удавалось выжить. А потому неважно, какой подлец этот мистер Симмонс, — в сравнении с нью-йоркскими монстрами он просто жалкий котенок. Он был на удивление любезен. Поздоровался с ней, усадил в кресло в своем убогом кабинете и закрыл дверь.