Точка Омега - Евгений Шкловский

И уже обращаясь (доброжелательно!) к Ивану: «Как раз успеешь к началу лекции».

Собственно, и все. Ни о деньгах, ни о чем другом речи не было. Они, признавалась Лиза, даже растерялись, настолько все неожиданно и стремительно, без каких-либо препон и подводных камней. Декан был чуть насуплен, сух, строг, деловит, но и никакого недовольства не выказал, Ивану напоследок даже чуть улыбнулся – как бы ободряюще.

Чудеса!

Никакой растерянности Корниковы бы, наверно, не испытали, не доведись уже трижды получать отказ. Причем от того же декана в частности. А поначалу все шло просто замечательно: в приемной комиссии заверили, что проблем никаких, у парня хорошие отметки, кому, как не ему, здесь учиться. И вдруг все стало странно и быстро меняться: нашествие золотомедальников, сокращение мест, преимущество местных…

Это все были слухи. Они им не очень верили, во всяком случае их Ивана не должно было коснуться, так что Корниковы терпеливо, хотя и не без некоторого волнения, ждали, когда вывесят списки.

Списки вывесили только 30 августа. Ивана Корникова там не было, сколько ни рыскали глазами, пробегая еще и еще раз довольно длинный список мелко напечатанных фамилий.

НЕ БЫЛО. ТОЧНО.

Первая мысль: ошибка!!!

Просто не внесли, забыли, не весь список вывесили, короче, недоразумение, как обычно и бывает. Случайность. Но в приемной комиссии, куда сразу бросились, пошуршали бумагами и, пожав плечами, безучастно подтвердили: да, не зачислен, не хватило мест, не прошел конкурс аттестатов, не является местным жителем, в общем – увы!

И что они могли на это возразить?

Тот же Степан Игнатьевич, декан, тоже долго рассусоливать не стал: простите, но, к сожалению, ситуация изменилась, количество мест сократили.

Все то же… Стена. И не перепрыгнуть, и лбом не продавить. Корников-старший промямлил что-то про «благодарность», но декан то ли не понял, то ли не захотел понять, да застенчивый Корников и не пытался нажимать, не той выделки…

Чужой город – чужой монастырь. Люди вроде свои, но тоже чужие. Теперь чужие, как раньше были свои. Простите, извините, ничем не можем помочь…

Финиш.

Городишко небольшой, тихий, окрестности живописные: холмы, поля, леса… Все под рукой, так сказать, в шаговой доступности. Дома одноэтажные, в основном немного обветшалые, панельные пятиэтажки, подъезды грязноватые, попахивающие известно чем, но и девятиэтажки имеются, кое-где даже новые, не такие фешенебельные, как в столице, но вполне современные, да и коттеджи повырастали.Асфальт, правда, в колдобинах, но в остальном вполне терпимо, в магазинах все есть, а главное… главное – ритм жизни! Другой, более спокойный, размеренный. Климат более здоровый во всех смыслах, начиная с воздуха. Провинция, она и есть провинция, у нее свое очарование. Ради тишины и покоя многим можно пожертвовать. Да и до мегаполиса не так далеко.

Корниковы, у которых в здешних окрестностях садовый участок с маленьким летним домиком, мечтали: когда-нибудь переедут сюда, чтобы доживать, верней, жить, но уже иначе – никуда не торопясь, без постоянного стресса, без оглушенности и мелькания в глазах.

Хорошо бы, конечно, и ребенка сюда, тем более что у него вдруг начались проблемы с глазами, то ли аллергия, то ли что… Да и Корников-старший в последнее время заметно стал сдавать, задыхался при быстрой ходьбе, чего раньше за ним не наблюдалось, нервничал по пустякам, мог завестись из-за какой-нибудь ерунды. Молодой еще, крепкий вроде мужик, и вот… Контора, где он работал, то загибалась, то оживала, людей увольняли, зарплаты сокращали, попробуй не дергаться. Доставала жизнь…

Культура, а что культура? Можно подумать, они часто ходят в театры или музеи. К выходным так выматываешься, что только диван и нужен. Возить сына в хорошую (именно в хорошую!) школу на другой конец города – удовольствие тоже ниже среднего. Только на дорогу уходит по два, а то и больше часа. Пробки, страх опоздать, не успеть – разве это жизнь?

То, что колледж от крупного столичного вуза неожиданно открылся в этом городке, вдруг представилось уникальной возможностью сделать первый шаг… Если бы Иван начал здесь учиться, то, может, и они сподвиглись бы на скорейший переезд. Двухкомнатную квартиру в Москве можно хорошо продать или, еще лучше, сдать, купить или снять другую, поменьше, в этом городке. Цены несопоставимые.

Разумеется, это всё мечты, прожекты, не исключено, что маниловщина, а все равно – хоть какой-то просвет…

Николев был старым добрым знакомым, в У. он перебрался довольно давно, так что вполне уже мог считаться здесь коренным жителем. Перезванивались с ним нечасто, еще реже встречались, но тем не менее связь поддерживали. Личность неординарная, он уже вскоре после окончания института, увлекшись буддизмом или чем-то в том же роде, решил, что Москва – не для него, слишком суетно, про Гоа, как и другие экзотичные места, тогда и в мыслях не было, вот выбор и пал на этот городок.

А ведь, между прочим, незаурядные математические способности были, большие надежды подавал… Народ в недоумении пожимал плечами, отговаривать пытались, чуть ли не осуждали, но он был тверд: хочу жить как человек, а не как робот. Даже какие-то свои математические выкладки делал, диаграммы и всякие графики строил на этот счет, вполне научно, с цифрами: биополе в мегаполисе искаженное, что влечет за собой помутнение в мозгах и негативные трансформации в теле. А насколько быстрее летит время в городе, настолько короче получается вследствие этого человеческая жизнь.

Ему возражали, что эти подсчеты не вполне корректны, именно в большом городе личность подпитывается гораздо интенсивней за счет разнообразных впечатлений, на что он обычно с усмешкой отвечал одним вопросом: а природа? а тишина?

От математика слышать такую банальность странновато, хотя, с другой стороны…

Обосновавшись в У., Николев, несмотря на свою страсть к спокойной, размеренной жизни, стал быстро подниматься – наладил свое производство дизайнерской мебели, капиталец нажил, обзавелся домом, построенным по собственному проекту, словом, сделался, как принято говорить, состоятельным человеком. А главное, теперь значительную часть дня проводил у себя – слушал любимый джаз, читал мемуары и фантастику, смотрел на огромной, во всю стену плазме фильмы или возился в саду, где устроил нечто вроде оранжереи с экзотичными южными растениями и цветами. В общем, жил в свое удовольствие, работе отдавая лишь небольшую часть дня.

В городе его знали и уважали, несколько раз даже предлагали чуть ли не должность заместителя мэра, но он не соглашался. Нет, ребята, я, конечно, понимаю, что нужно что-то делать, но ведь я и делаю – мое производство кормит не только меня, но и город, а жизнь одна, да и той не так много осталось.

К сорока он раздобрел, в движениях появилась вальяжность, да и сам говорил про себя, что по натуре он – Обломов, полежать с книжкой на диване или под яблоней в саду – для него самое то. Или в баньке не спеша попариться, так, чтобы всего насквозь пропекло, потом чайку испить хорошего, настоящего, который он заказывал знакомым поставщикам прямо из Индии или Китая, – вот это для белого человека. Главное, чтобы неспешно, без рывков и напряжения, в своем темпе.