Девятнадцать стражей - Владимир Аренев

Патту молча кивала, запоминая слово за словом. Почти каждый из иномирян, спускаясь в глубины многослойной атмосферы ДаниЭдер, к волнам кромешного океана, искал неведомых, невиданных сокровищ. Гест искал сокровищ известных и ведомых, вот только, по всеобщему разумению, недоступных. Мир-пленка рождал в себе оракулов, руководствуясь собственным разумением. Никому еще не удалось стать таула по собственной воле, и никому не удалось подняться выше высоких, достигнув трансцендентных ступеней самосовершенствования.

Гест искал семена возвышения. Он прошел десятки миров Террансферы в своем безнадежном паломничестве от оракулов звезд к пророкам бездны, внимая киберменевтам и софиофагам, пока путь не привел его на ДаниЭдер. Ничего подобного миру-пленке не существовало в пределах Террансферы – а возможно, и за ними. Но бог-создатель покинул свое творение или заснул в ее недоступном ядре, и казалось, что обратиться к нему невозможно.

Савант считал иначе.

Тогда их встреча не закончилась ничем, кроме похмелья. Но юная Паттукеттара Аккукейкаи, недавно поднявшаяся в имперские эшелоны Подбурья, за которыми – только кипящая штормами полоса теплообмена, где сталкиваются и пересекаются конвекционные ячейки высотой в тысячу километров, – будущий капитан Патту запомнила слова пришлеца. И когда судьба донесла до нее слухи, что савант еще жив, она бросила «Аремату», вернулась в высоты, притащила его с собой в море. И с той поры ее корабль бороздил безграничный океан в поисках бога.

– Ты очнулась.

Это был не вопрос.

Патту открыла глаза. Над ней простиралось океанское небо – темно-синее и голубое, полное далеких божиламп, багряных сквозь толщу ветра. Небо пересекали черные снасти, в вышине звенел на распорках змей-парус, поднятый до курсового эшелона. Далеко-далеко в вышине плыл летающий остров.

Чьи-то сильные руки подхватили ее под мышки, усадили, связанную, прислонив к чему-то. Отсюда Патту видела океан. У горизонтали небо пестрилось разводами всех оттенков синего, понемногу переходя в белое и черное полотно бурного моря. Белокалильная нить рифа едва виднелась в горизонтальном мареве за кормой. Пахло свежестью, кормовой плесенью, смолой и нашатырем.

Нашатырем пахла кровь хакаваи. Огромный, в рост человека, птицелюд смотрел на Патту с пристальным вниманием. На бинтах, небрежно наложенных поверх перьев, расползались иссиня-зеленые пятна.

Сами хакаваи утверждали, что родом не с прадревней Терры, как почти все живое на ДаниЭдер, что их вылепила эволюция из материала чуждой биосферы, и только воля Создателя переместила гнезда их расы, разбросав по летающим островам эшелона бурь. Бо`льшая часть жителей ДаниЭдер – той их части, что вообще интересовалась сравнительной софонтологией и киберменевтикой, – считала, что племя птицелюдей создал с нуля неведомый скучающий бог. Слишком много было совпадений: даже то, что хакаваи могли питаться терранской пищей, пускай и нуждались в пищевых добавках, говорило не в пользу их аристократического чужинства.

На взгляд Геста, с которым Патту не раз обсуждала обычаи и повадки немногих хакаваи, селившихся в нижних эшелонах, первейшим доводом в пользу искусственного происхождения птицелюдей была лютая ненависть, которую те испытывали к высшим и всем плодам их трудов. Отчасти это мешало воинственным и хорошо приспособленным к жизни в полете хакаваи не то что создавать империи, но хотя бы представлять опасность для соседей: всякий раз, как рядом оказывалась резиденция оракула, планы пернатых завоевателей терпели крах.

Из-за спины доносились голоса матросов – людей, тангата. Скорей всего, хакаваи из абордажной команды, птицелюди хорошо перекрывали небо в бою. Возможно, даже декмастер: на полетных ремнях висели два коротких палаша из темной бронзы вместо обычных деревянных лопаток, усаженных русалочьим зубом.

– Мы отплыли сотню килосекунд назад, – проговорил тот же голос. – Судя по тому, что мои дозорные не засекли «Арематы», твоего корабля мы больше не увидим.

Патту повернула голову.

Напротив хакаваи сидел на корточках худой невысокий мужчина в новеньком пестром лава-лава, будто на рифовой ярмарке купленном, с цветком гибиска-пурау за ухом. Патту его не знала. В этом ничего удивительного не было – даже оракулы не имели и отдаленного представления, сколько разумных существ населяет просторы ДаниЭдер, со всеми не перезнакомишься. Но вот он, казалось, был знаком с капитаном «Арематы».

– Ты кто такой? – выдавила Патту пересохшим горлом.

– Меня зовут Датук Лебор анак Биданунг, – ответил незнакомец легкомысленно. – Я капитан этой… посудины.

Патту поморщилась. Мысль о том, что капитаном корабля может быть мужчина, вызывала у нее глухое неприятие. Конечно, у разных народов – разные обычаи, но доверить мужчине что-то серьезнее рыбачьей пироги?

И тут она вспомнила. Не лицо – сколько лиц перевидала она за четыре поколения своей жизни? – а имя, переходившее из уст в уста, плавучей галькой обкатанное волнами слухов.

– Лебор, – повторила она, прокашливаясь. Надо было сказать «Лебор-Падальщик», или «Лебор-ростовщик душ», или добавить еще какое-нибудь из нелестных прозвищ пирата, но бронзовые палаши за поясом хакаваи внушали вежливость. – И чем же моя скромная особа может помочь прославленному капитану «Алики»?

Лебор пожал плечами. Патту заметила, что пират старше, чем хочет казаться: в черных волосах его проглядывала ржа. Говорили, что Падальщик тщеславен…

– Все, что мне нужно было, я уже получил, – ответил он.

Патту вывернула шею, пытаясь глянуть в сторону. Гест, тоже связанный по рукам и ногам, сидел рядом. На скуле у него засыхали царапины, словно кто-то пытался выковырять ножом алмазные узелки.

Значит, карта уже у Лебора. Компьютерное оборудование, способное подключаться к вживленной сети и перехватывать управление ею, стоило дорого – его приходилось вымаливать у божественных кузнецов или импортировать из верхних слоев атмосферы, куда постепенно просачивались произведенные за пределами ДаниЭдер нануфактуры. Значит, пират готовился к такому повороту событий заранее.

– Тогда зачем ты оставил меня в живых? – спросила она.

– Ради единой души заполучить себе в кровники всю команду «Арематы»? – Лебор картинно поднял брови. – Не стоит риска. Поживите пока. Ну а если «Аремата» вдруг каким-то чудом нагонит нас – думаю, приставленный к твоему горлу зуб отвадит их, капитан Патту. Ну а чужинца убивать и вовсе глупо. Говорят, они приносят удачу. Во дворце алики-моаликаи, верховного вождя маката, их держат в клетках, как певчих птиц.

Патту смерила его взглядом. Да, Падальщик не любил рисковать. А команда «Арематы» держалась обычаев вольного моря. Однажды они уже прервали поиски, чтобы отомстить за убийство простого матроса. Гест тогда дулся долго – дольше, чем искали среди портов и гаваней корабль убийцы, а на это ушло столько времени, что можно было выносить ребенка. Но месть того стоила. Печень мерзавца разделили между всей командой, пускай каждому достался кусочек не больше пальца. Савант тоже причастился, хотя и назвал обычай варварским.