Саквояж со светлым будущим - Татьяна Устинова

Вернулась Лида, скользнула к Матвею, что-то пошептала ищепотью оттянула на груди блузку, будто охлаждая грудь.

— Что-то происходит, — сказал Весник, — что-то они мечутся!

Он ничего не знал про нож, про странные разговоры в кустах,про скандалы и кошмар на улице Вязов!

— Интересно, — продолжал Весник, показав глазами на Матвея сЛидой, — у них роман?

— Не похоже, — подал голос Веселовский. — Он просто большойчеловек в кинобизнесе. Он Поклонному работу дает!

— А у Поклонного нет работы?!

Андрей Поклонный был знаменит еще даже немножко больше, чемучастники проекта «Звездный путь», которых «чуть не порвали» на Воробьевыхгорах одноклассники Сильвестра Иевлева и прочие праздношатающиеся. Он былталантлив и прекрасен, как бог Аполлон. Тот самый, что на Большом театре и влавровом венце.

Нет, нет, он был талантлив и прекрасен, как Леонардо диКаприо в кинофильме «Титаник», то есть значительно больше, чем бог Аполлон.Несмотря на «зрелые лета», он казался очень молодым и даже каким-то розоватымот молодости. Как и этот самый ди Каприо, Поклонный все играл такихромантических героев, что романтичней уж некуда, а метил почему-то в демоны.Хотелось ему быть похожим на Олега Меньшикова, он и одевался так же, и пиджакза плечо забрасывал шикарно, а все не выходило из него звезды мировогомасштаба, а продолжался один только русский «Звездный путь»! Поклонницы визжат,автографы рвут из рук, на улице оборачиваются, в ресторан чуть не на рукахвносят! И повторяют, повторяют, как он прекрасен, как гениален, как велик, ителефон разрывается от звона, все предлагают и предлагают роли, а он в интервьюуже пару раз обмолвился, что хотел бы сыграть… нет, не Гамлета, это как-тостаро, а вот князя Мышкина или отца Сергия хорошо бы!…

Маша Вепренцева актера Поклонного не очень любила. Был он,безусловно, мил, нежен, умел изобразить вальяжность, грусть, слезы страдания истрасти тоже ему удавались. Но почему-то везде он был до странности одинаков,настолько, что трудно было отличить одну роль от другой. Только по костюмам иудавалось. Если Андрей в шлафроке и панталонах, значит, исторические кино, аесли в джинсах и футболке, значит, из современной жизни.

Но красив, красив, конечно! Тут уж ничего не попишешь!…

В зале произошло какое-то движение, и Мирослава пригласилавсех ужинать. Пригласила крайне неуверенно, как будто сомневалась, стоит ли ихвсех кормить.

— Позвольте, а где же первые лица? — под нос себе вопросилВесник. — Какого рожна мы тут толкались полдня, если нас с ними даже непознакомят!

— Сдались они тебе, — пробормотал Веселовский, — отзнакомств такого уровня никакого толка не будет. Это все равно что спрезидентом знакомиться.

— А мне нравится, — сказал Весник и захохотал, — спрезидентом я бы не прочь познакомиться!

— Вот если бы ты с ним в одном полку служил или по дачесоседствовал, тогда да! А так…

— Тиш-ше! — прошипел Родионов, которого раздражалтелевизионный ведущий. — Хозяйка речь будет говорить.

Стол был накрыт по всем правилам, и фарфор был что надо —может, взаймы попросили в каком-нибудь из екатерининских дворцов? Илипотемкинских на худой конец? И гости были рассажены по ранжиру, так что МашаВепренцева оказалась в некотором отдалении от всех и немного за колонной, затоее сын получил место рядом с Мишей Кольцовым, очевидно, в ознаменование того,что хозяева вполне готовы предоставить олигархову сыну посильное развлечение.

Зато Лиду Поклонную посадили между Весником и Родионовым, ипиар-директор немедленно принялся комически за ней ухаживать, а она, бедная,все принимала за чистую монету и кокетничала напропалую.

Тут— то и выяснилось, что ни Тимофея Ильича, ни БорисаДмитриевича за столом нет и, по всей видимости, не будет. Катерина Кольцоваказалась безмятежной, как майский полдень, слушала, что говорит ей СтасГоловко, кивала и посмеивалась, и, похоже, отсутствием супруга нисколько нетяготилась.

Сильвестр и Миша Кольцов усердно ели и наперегонки пилигазированную воду, которая в обычной жизни Сильвестру редко перепадала. Машасчитала ее крайне вредной и почти никогда не покупала.

Дама с косой вокруг головы по имени Надежда, по слухам, женабудущего президента, тоже была абсолютно спокойна и с аппетитом поедала утинуюножку. Зато Олеся ничего не ела, раскапывала вилкой блюда, которые подносилнезаметный и деятельный официант, и в рот ничего не брала.

Дмитрий Родионов пребывал в крайнем раздражении. Дажеиздалека Маша чувствовала это раздражение, как будто от Родионова искрило вовсе стороны. У Весника было обиженное лицо, как у мальчика, которому весь деньобещали новый грузовик или конструктор, да так и не дали, а Веселовский,казалось, надо всеми смеется.

Ужин был роскошный, и Маша незаметно для себя так наелась,что ее немедленно потянуло в сон, и приходилось делать над собой усилия, чтобыне начать клевать носом. С ней никто не разговаривал, и не на что былоотвлечься, и как только стало прилично, она выбралась из-за стола — официантмолниеносным и неслышным движением отодвинул стул, — чтобы посетить дамскуюкомнату.

Хоть бы умыться, может, полегчает?

Вчера она встала в полшестого, чтобы к началу седьмого бытьготовой к работе и по телефону проконтролировать «вставание» Родионова, которыйпросыпался очень тяжело, капризничал, засыпал снова и в результате всегдаопаздывал. Сильвестра тоже надо было поднимать, чесать ему спинку, щекотать,дуть в ушко, потому что он всегда спал так крепко и растолкать его было ещесложнее, чем Родионова.

Маша щекотала, чесала, подпихивала, целовала заспаннуюрозовую щеку, от которой все еще пахло ребенком, делала массаж, а сын только намгновение открывал бессмысленные шоколадные глаза, таращил их и говорил: «Мам,я уже встаю, встаю, мам!» — и засыпал опять.

Под конец процедуры утренней побудки они почти поссорились —так он ее задерживал. Но все равно Родионов опоздал еще больше. Маша сСильвестром вышли к ожидавшей их машине минут на двадцать раньше его. Онанервничала, потому что с утра был запланирован прямой эфир и опаздывать былоникак нельзя, звонила ему и в номер, и на мобильный, он злился, и утро вышлоужасным.

Сегодняшнее утро тоже было не подарок, и теперь она хотеласпать так, что боялась, что на самом деле заснет лицом в салате.

Мирослава Цуганг-Степченко, поэтесса, будет счастлива.

За спинами официантов Маша Вепренцева пробралась в коридор инекоторое время постояла в затруднении, раздумывая, какую именно дверь открыть.

Беда с этими дверьми. Хочешь попасть в одно место, апопадаешь почему-то в другое.

Заветная дверь нашлась в конце коридора. Маша зыркнула посторонам, распахнула ее и поняла, что помещение занято.