Олигарх - Михаил Шерр

раз языками кости и косточки Анны и Матвея, весь Петербург уселся писать поздравления. Что поделаешь, Юпитеру позволяется и не такое. На то он и Юпитер.

Свое поздравление прислал и всесильный шеф жандармов. К своему поздравлению он приложил маленькую записку. В ней было написано, что Государь гнев на милость еще не сменил и мне желательно не спешить с возвращением в Россию. А такой неравный брак вызвал еще большое неудовольствие императора.

Первой моей реакцией на императорское мнение была вырвавшаяся с досады фраза:

— Да пошел он.

Присутствующий при этом Сергей Петрович иронично спросил:

— Так прикажите и ответить, ваша светлость? — вся моя досада прошла стоило мне представить как Николай Павлович читает мое письмо с этой фразой. Это была бы песня. Например: два листа верноподданнических излияний, а потом: да пошел ты.

Поэтому в ответ на слова Сергея Павловича я только рассмеялся.

Взвесив все за и против мы с Соней решили, что так будет даже лучше. Не надо будет закатывать пышную и бестолковую свадьбу от которой никак было не отвертеться в России. Как не крути, а границы эпатажа надо знать.

Здесь же в англосаксонской стране я никому и ни чем не обязан и наши корабли идут пока параллельными курсами. Поэтому венчание в посольском храме и скромное торжество в особняке тетушки. С моей стороны гостей немного: Иван Васильевич, Сергей Петрович, тетушка, молодой Лайонел Ротшильд и конечно все мои люди.

Мы, как российские подданные, должны были соблюдать законы империи. А в России перед венчанием положено составлять брачный обыск. И вот здесь возникла небольшая проблема. Настоятель посольского храма, где мы собирались венчаться поставил неприменимым условием представление свидетельств об оглашении с подписями причта и церковными печатями приходов, прихожанами которых мы являлись в России.

Проблемой это не являлось кроме одной небольшой детальки: где Лондон, а где Москва и Петербург. Для получения свидетельства об оглашении священник приходской церкви должен трижды при большом скоплении народа огласить о предполагаемом браке для того, что бы каждый, ежели кто-то кто знает об обстоятельствах препятствующую вступлению в брак, объявил об этом не позже последнего оглашения.

На практике это часто делалось по воскресеньям. То есть как минимум две недели. Плюс дорога. Реально это всё могло затянуться на пару месяцев. А мне хотелось обвенчаться до Великого Поста.

Поразмыслив, я обратился за помощью к молодому Лайонелю Ротшильду. Он собирался возвращаться в Геттинген, где учился в университете, только в апреле и мы после знакомства несколько раз встретились в разных местах, причем дважды в клубе молчунов. Второй раз мы с ним уединились и пару часов «помолчали» в своё удовольствие.

О почте Ротшильдов ходили легенды, еще бы, их курьеры умудрялись опережать даже фельдъегерей. Как они это делали было совершенно непонятно, иметь по всей Европе сеть агентов готовых за их дело расшибиться в лепешку или даже отдать свою жизнь. Непонятно!

Лайонел согласился помочь и сделал чудо, через пять недель необходимые документы были у меня в руках вместе с очередным письмом сестрицы и благословением Сониной бабушки.

Анна Андреевна была в восторге от новости о моей женитьбы. Она навела свои справки о невесте и получила хвалебные отзывы. Но без ложки дегтя не обошлось и это было очередное «фи» из Зимного дворца.

Очередной мезальянс в светлейшем семействе императору естественно не понравился. Софья Андреевна конечно была не столь беспородна как Матвей, но древностью рода похвастаться не могла. Дворянином в петровские времена стал её прапрадед, а миссис Джервис была из после революционных нуворошей и в детстве от нищеты часто сверкала голыми пятками.

Не понятно почему, но генерал Бенкендорф старался императорское мнение доносить до моей особы. И в это раз в его письме я нашел ключик к пониманию отношения Государя ко мне. Дело было не в неравных браках или той дуэли. Главным было то, что я начал жить так, как считал нужным сам, не считаясь ни с чьим мнением в том числе и императорским.

А в нынешней России это уже грех и большой. Молодой человек такого происхождения и богатства занят исключительно личной жизнью и по мнению Государя Императора не желает быть опорой престолу.

Я знал, что разубеждать императора Николая бесполезно, легче о чем-то договориться с египетским сфинксом. Но обидно, до жидкой субстанции из носа обидно. Как можно что-то изменить в матушке-России когда тебе чуть ли не открытым текстом посылают в определенное путешествие. Я уверен, что любое мое предложение, даже самое-самое сейчас чуть ли с порога будет отвергнуто главным обитателем Зимнего. Печалька одним словом. Но проблему надо решать по мере поступления, поэтому сейчас главное наше бракосочетание.

Последняя весточка из России объясняла кстати почему было такое прохладное и настороженное отношение ко мне в русской миссии. Без сомнения из Питера посольские получили ЦУ указание присматривать за мной и для них было бы лучше если бы я оказался подальше, причем чем дальше, тем лучше, например в Америке.

Эта мысль мне очень понравилась и я решил этой идеи вернуться после медового месяца.

Русский посланник, светлейший князь генерал Христофор Андреевич Ливен в Лондоне отсутствовал и мне пришлось иметь дело с И. О. По должности ему было невозможно отвертеться от участия в моем венчании, поэтому я не смог удержаться от мелкой мести и пригласил его быть моим свидетелем.

А вот остальных соотечественников я решил не напрягать и послав приглашение на венчание абсолютно всем, не исключая мелких и незаметных мужиков и баб обслуживающих господ, аккуратненько при этом известил всех, что не обижусь если они проигнорируют мое приглашение. Конечно если бы светлейший князь был в Лондоне. я скорее всего поступил иначе.

Перед свадьбой у меня состоялся серьезный разговор с тетушкой. Она чуть ли не с первого дня предлагала мне перебраться в её особняк. Он конечно был достаточно скромным, но разместиться в нем я мог вполне комфортно. Но мне не хотелось этого делать, мы вели достаточно беспокойный образ жизни и досаждать старому человеку не хотелось.

Но в лице Сони она получила союзника, в итоге мне пришлось уступить и за неделю до свадьбы состоялся мой переезд в особняк на Пиккадили.

С сониной стороны должны быть её матушка со своим адмиралом, естественно Николай и сестра адмирала со своим мужем, которая будет свидетельницей. После венчания мы все, кроме молодого Ротшильда должны поехать в адмиральское имение и там уже гульванить сколько душе будет угодно. Адмирал с моего согласия пригласил всех соседей, в том числе и Джона Смита-третьего.

Обвенчались мы в субботу 17-ого февраля. Я был счастлив, в памяти почти стерлись чувства, которые я испытал когда-то женившись в той жизни. Но тогда точно не было венчания и не было такого величия и торжественности.

Среди гостей оказался высокий статный полуседой мужчина лет сорока. По всему этот был русский, но кто он такой было совершенно не понятно. Я перехватил взгляд брошенный на него русским посланником. В нем было два чувства: недоумение и досада.

Взгляд посланника перехватил еще один человек. Краем глаза я увидел, как к этому человеку подошел Иван Васильевич и что-то спросил. По мелькнувшей улыбке я понял, что ответом он доволен и в то же время удивлен.

Улучив момент, Иван Васильевич подошел ко мне и тихо сказал.

— Этот человек, ваша светлость, служит в посольстве на какой-то мелкой должности. У них там не разберешь. Он дворянин, но по сути мальчик на посылках. Семен Федорович Карпухин, в двенадцатом году был в полку вашего деда и не мог не прийти на ваше венчание. Думает, что его за это выставят за дверь.

— Семья у него кстати есть?

— Есть, жена и дочь девица на выданье, двадцати лет от роду.

— Скажите ему, что если его выбросят улицу, то я его жду. И передайте от меня десять фунтов.

Через несколько минут я посмотрел на этого человека. Поймав мой взгляд, он улыбнувшись сделал легкий поклон головой.

Разговор этого человека и Иваном Васильевичем не остался не замеченным русским посланником и он наградил обоих бешенным взглядом. Когда мы выходили из храма бывший капитан перекинулся еще парой слов с этим человеком.

Глава 25

Самый старший камердинер Тимофей, оказался редкостным кулинарном и кондитером и быстро стал заниматься в моем хозяйстве только кухней. Блюда, которые он готовил были по моему мнению шедеврами кулинарного и кондитерского искусства.

Естественно угощения на торжестве в адмиральском имении я поручил ему. В помощники Тимофею вызвались мои ученики у Джона Смита. Адмирал отрядил