Профессионалы - Оуэн Локканен

— Ничего, это же работа.

— Я почти закончил. Еще неделя, и я вернусь. — Она встала, а он обнял ее.

— Через неделю, — сказала Нэнси, прижимаясь к нему, — я запру тебя дома и буду использовать исключительно в своих личных интересах. И долго-долго не выпущу.

— Ловлю тебя на слове, — ответил Стивенс и поцеловал ее. Они на мгновение замерли, прислушиваясь к скрипу половиц на верхнем этаже, точно парочка влюбленных подростков, а затем он упал в кресло, увлекая ее за собой и целуя все глубже и настойчивее. Его руки скользнули ей под свитер. Дыхание ее участилось, кожа потеплела под его руками. И тут входная дверь распахнулась, впуская в дом волну холода, а также компанию веселых озябших школьников — друзей дочери, чей смех, шутки и топот мигом наполнили прихожую.

Позже, когда Стивенс лежал в постели и слушал сонное дыхание Нэнси, примостившейся у него под боком, ему на память пришли слова Уиндермер, которая тряслась сейчас где-то в полицейском автозаке. Она ведь права насчет работы. Спору нет, приятно возвращаться каждый вечер домой, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Но одно дело — расследовать самоубийство где-нибудь в промышленном районе, и совсем другое — распутывать хитроумные схемы похитителей федерального масштаба, тем более в обществе коллеги вроде Уиндермер. Как жаль, что через неделю, с завершением расследования, завершится и их общение — как профессиональное, так и личное.

«Эгоист чертов, — сказал себе Стивенс. — Если тебе повезет вскоре раскрыть это дело, ты вернешься домой к жене, которая любит тебя и понимает, и к боготворящим тебя детям. Ты коп. Ты расследуешь уголовные дела. А федерального масштаба тебе никто не обещал».

И все-таки Стивенс еще долго не мог заснуть. Все думал о деле, глядя, как будильник отсчитывает время до рассвета. И когда наконец настало утро и его самолет взял курс на Детройт, Стивенс вырубился, впервые в жизни заснув в самолете.

— Знаете, а я вас где-то видел, — говорил продавец, глядя на Пендера. — Вы, наверное, живете поблизости?

— Нет, но я здесь часто бываю, у меня полно родни в Мурсвиле. — Пендер заглянул в салон, стараясь не дышать. — Тут что — кто-то умер?

Речь шла о фургоне «крайслер» десяти лет, ржавом и зловонном.

— Не знаю, — пожал плечами дилер. — Мне его сбыли в таком виде.

— Ну да ладно, откроем окна. Вы говорите, тысяча?

— Да. Слушайте, может быть, вас все-таки заинтересует что-нибудь получше?

— Есть машины в районе трех тысяч?

— Да. Например, вон тот «форд», — он указал на красный пикап в глубине стоянки, — небольшой пробег. Так он стоит три пятьсот, но вам я уступлю его за три.

Пендер покачал головой:

— Нет, мне нужна вместительная модель. «Крайслер» подойдет. Пара флаконов освежителя, и все дела.

Полчаса спустя Пендер выезжал со стоянки на «крайслере», благоухающем цветочным ароматом. Ребята, конечно, будут не в восторге, но выбора у них нет. Зато он сэкономил две тысячи.

«Дуранго» было очень жаль. Пендер до последнего обдумывал возможность продать его, но, увидев свою фотографию где-то на почтовом ящике, понял, что не выйдет. Оставалось надвинуть шапку на глаза и сжечь авто, что они и сделали на пустыре за городом.

Мейкон они покинули примерно в два часа утра. Хвоста позади не было. Пендер и Сойер сменяли друг друга за рулем, а Тиффани на заднем сиденье нянчила Крота, но, несмотря на все ее хлопоты, он быстро сдавал. Он то и дело впадал в забытье и с момента отъезда не произнес ни слова.

Тиффани позвонила отцу, когда они сделали остановку на заправочной станции, и испуганным голосом повторила все, что ей сказал Пендер. Положив трубку, она затанцевала от радости — отец согласился заплатить выкуп. Как в кино! Пендер предпочел не напоминать ей, что в кино всегда побеждают копы.

В планах на ближайшие несколько дней было получить деньги, оставить Тиффани отцу и двинуть обратно на юг, чтобы заштопать Крота. Затем в Джэксонвилл за Мэри. Хоть это и тяжело, но иначе придется сдать Крота в травмопункт, бросить Мэри в тюрьме и сваливать за границу одному.

В вечерний час пик они достигли пригородов Филадельфии, следуя инструкциям Тиффани, как лучше избежать пробок при подъезде к Брин-Мору. Остановились в «Супер 8» на трассе I-76.

— Мы столько денег у них истратили, что нам положена скидка, — сказал Сойер, бросая свою сумку на первую кровать.

— Собрался предъявить все счета? Ну ты и молодец, — усмехнулся Пендер.

Крот, которого внесли и уложили на другую кровать, снова отключился. Он лежал бледный и холодный, слабое дыхание едва теплилось в его хлипкой груди.

Пендер покачал головой и сказал:

— Дело очень трудное, к тому же не хватает рук. Поэтому прошу вас сосредоточиться. Как только мы получим деньги, Крот будет спасен. Так что давайте постараемся, хорошо?

Сойер кивнул.

— Тиффани?

— Мы справимся, — ответила она, — и это будет круто.

Что до самого Пендера, то его боевой дух, признаться, был на нуле. Вся эта затея казалась ему ошибкой. Он пошел к себе в комнату, лег не раздеваясь на кровать и постарался уснуть, но напрасно. Он лежал без сна и чувствовал, как растет тяжелый ком в желудке.

Д’Антонио постучал, открыл дверь и вошел, одной рукой прижимая к себе поднос. Хейли неподвижно сидела на кровати и смотрела в стену. Книжка валялась на тумбочке. Со вчерашнего дня в комнате ничего не изменилось.

— Принес тебе поесть, — сказал Д’Антонио, ставя поднос на кровать.

Хейли лишь равнодушно взглянула и отвернулась. Она не ела уже пару дней, но голода, по-видимому, не чувствовала.

— А что это?

— Мясной рулет.

— Я не ем мяса.

— Ну и напрасно. Тофу у нас закончился.

Девушка со вздохом посмотрела на Д’Антонио и спросила:

— Если ты извращенец, то зачем тебе Тиффани?

Д’Антонио шагнул к тумбочке, взял в руки книгу. Как он и ожидал, это был любовный роман.

— Тиффани связалась с дурной компанией, и мы пытаемся ее вернуть.

— Ну не ври, — фыркнула Хейли. — Ты не похож на ангела-хранителя.

— Это нехорошие люди, злые.

— И чем же они тебе не угодили?

— Тебе об этом не нужно знать.

Он с тайным восхищением оценил взглядом ее длинные ноги, упругое тело под узкой майкой. Хейли нахмурилась, будто угадала его мысли.

— Почему же? Я никому не скажу.

— Все так говорят.

Помолчав, она продолжила:

— Послушай, вы ведь не завязали мне глаза, когда привезли сюда. Я запомнила ваши лица. Вы хотите меня убить.