Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе - Джон Брехэм

Одной из моих забот начиная с того момента, когда начались операции «Serrate», был ограниченный радиус действий «бьюфайтеров». Налеты Бомбардировочного командования на Берлин и на индустриальные районы в Северной Италии ясно показали, что мы могли сопровождать наших друзей не на всем протяжении их маршрутов.

Обычно мы посылали половину пригодных для полетов истребителей с потоком бомбардировщиков, чтобы они летели в нем как можно дольше. Остальные взлетали позже ночью, чтобы встретить возвращавшиеся бомбардировщики снова возможно дальше на их маршруте. Это было не очень хорошо. Это дробило наши небольшие силы пополам, но это было лучшее, что мы могли сделать. Обсуждая эту проблему с офицерами штаба Истребительного командования, я просил, чтобы наши «бью» были заменены «москито», имевшими больший радиус действий. Мне обещали изучить этот вопрос, но немедленно ничего сделать было нельзя. Мы еще не были готовы разрешить «москито» с новейшими бортовыми радарами летать над вражеской территорией.

Когда мы прибыли в Уиттеринг, там располагалось лишь одно летное подразделение, учебное звено слепых полетов, оснащенное «оксфордами». Его задача состояла в том, чтобы проводить небольшие учебные курсы для отобранных пилотов Истребительного командования, повышая их квалификацию в части полетов по приборам и знакомя их с последними разработками в этой области. Позже летом наши ряды пополнились американской эскадрильей дальних истребителей «Локхид лайтнинг», которая была частью истребительной группы, рассеянной между Уиттерингом и вспомогательным аэродромом в близлежащем Кингсклиффе. Эта эскадрилья, хотя и прибыла прямо из Штатов и не имела боевого опыта, быстро расположила нас к себе своим рвением и духом. Их задачей было сопровождать постоянно увеличивавшиеся соединения дневных бомбардировщиков 8-й воздушной армии США. Мы не завидовали им. Скоро по их потерям стало очевидно, что «лайтнинг» не может соперничать с «Мессершмитом-109» и «Фокке-Вульфом-190».

Скоро майор Макговерн, командир эскадрильи, и я стали настоящими друзьями, и, возможно, из-за этого между нашими эскадрильями сложились хорошие отношения. Возникла лишь одна проблема – азартные игры. Наши союзники оказались неисправимыми игроками в карты, и обычно их ставки были очень высокими, выше средств, доступных среднему служащему Королевских ВВС. Некоторые из моих людей думали, что могут составить им конкуренцию, и оказались в проигрыше. Конечно, мои парни не хотели, чтобы американцы думали, будто они дрожат над каждым пенни, но я был вынужден прекратить эти игры на деньги, чтобы гарантировать хорошие отношения между эскадрильями. Меня также беспокоил тот факт, что значительный проигрыш был связан с понижением боеспособности пилота. Опыт показывал, что нервничавший пилот мог сделать фатальную ошибку. Макговерн понял мои доводы и согласился. Обе эскадрильи восприняли решение о запрете игр благосклонно.

Джеко не потребовалось много времени для освоения прибора «Serrate». Вскоре мы снова летали вместе. Первые полеты были легкими. Бомбардировочное командование наносило удары по целям в Северной Италии, и это дало Джеко дополнительное время, чтобы сориентироваться. Взлетали мы из Форда. Полеты оказались очень скучными и безрезультатными. Единственным волнующим моментом в ходе трех этих полетов был тот, когда на обратном пути мы со скуки атаковали немецкий аэродром Мелён, недалеко от Парижа. Стояла ясная лунная ночь. Мы спикировали на нашем «бью» и с небольшой высоты обстреляли ангары. Мы не видели, какой ущерб нанесли, но, конечно, разбудили обороняющихся. Они заполнили небо потоками зенитных снарядов, но точность их стрельбы была плохой.

Затем Бомбардировочное командование снова переключилось на Германию. Противодействие здесь было совершенно иным, и всегда оставался шанс вступить в бой с одним из многочисленных немецких ночных истребителей.

В течение некоторого времени Британское правительство и штаб Королевских ВВС были обеспокоены информацией о том, что противник вел разработку двух новых мощных типов вооружения: беспилотного самолета «Фау-1» и ракеты средней дальности «Фау-2». Они оба имели мощные фугасные боеголовки. Из данных разведки и расшифровок снимков, сделанных нашими самолетами-разведчиками, следовало, что основные работы по созданию и испытанию этих новых ракет ведутся в Пенемюнде, на побережье Балтийского моря. Если не принять срочные контрмеры, то через короткое время противник начнет полномасштабное производство «Фау» и сможет бомбардировать Англию в таких масштабах, о каких прежде и не мечтал.

Днем 17 августа Стикс, мой новый офицер по оперативным вопросам, получил из штаба Истребительного командования срочное сообщение: 141-й приказано предпринять этой ночью максимальные усилия в поддержку одного из наиболее важных рейдов Бомбардировочного командования в ходе войны. Планировался мощный налет на экспериментальный центр вооружений в Пенемюнде. В то время истинная цель этого налета не была нам известна, но мы имели достаточно информации, которая подтверждала необходимость поднять в воздух возможно большее число истребителей.

Мы начали планировать тактику наших действий, в то время как Сеуэлл, инженер эскадрильи, собрал наземный персонал, чтобы определить, как обстоят дела с самолетами. Из-за сложности бортовых радаров и приборов «Serrate» мы каждой ночью радовались, если могли получить в распоряжение двенадцать из наших девятнадцати самолетов. Неизменно один или два из них преждевременно возвращались из-за каких-нибудь неполадок аппаратуры. Сеуэлл вернулся в комнату для инструктажей и удивил нас всех, сказав, что этой ночью мы можем рассчитывать на шестнадцать самолетов. Это действительно кое-что значило, поскольку эскадрилья в течение последних пяти ночей совершала боевые вылеты, и летный и наземный персонал был очень утомлен. Упорная работа и преданность наших людей никогда не переставали меня удивлять. В эти же месяцы, когда наши шансы совершить боевой вылет значительно возросли, моральное состояние достигло высшей точки. Механики безропотно работали долгими часами, чтобы у их экипажей была надежда атаковать противника. Склонившись вместе со Стиксом и Бастером над картой, я видел, что маршрут потока бомбардировщиков проходил над Северным морем, в 130 км севернее Фризских островов, над Данией и затем на юг к цели. Обратный маршрут был почти такой же. Из-за ограниченной дальности «бью» мы могли долететь лишь до линии, шедшей с севера на юг через остров Гельголанд. В результате мы решили послать с бомбардировщиками только половину самолетов, а остальные должны были встретить их на обратном пути.

В предыдущих вылетах мы всегда летели в пределах потока бомбардировщиков или же распределялись по его краям. Теперь же было признано более правильным патрулирование между противником и нашими бомбардировщиками. Восемь истребителей должны были взлететь в то же самое время, что и наши большие друзья. Четыре из них будут патрулировать на высотах между 3700 и 5500 м вдоль линии, проходившей с запада на восток, приблизительно в 30 км к северу от Фризских островов к Гельголанду. Другие четыре должны патрулировать по линии, начинавшейся южнее Эмдена и продолжавшейся над северной частью залива Эйсселмер. Это создавало для немцев две «тонкие красные линии»[108] между их ночными истребителями и нашими бомбардировщиками. Наши оставшиеся истребители позднее в течение ночи должны были быть развернуты таким же образом, чтобы встретить возвращавшиеся «ланкастеры» и «галифаксы». На бумаге это казалось логичным планом.