Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе - Джон Брехэм

Скоро мы совершили наш первый вылет с использованием приборов «Serrate». Днем 14 июня пришла информация, что большое соединение бомбардировщиков совершит налет на индустриальные объекты в Оберхаузене, в Руре. Нам предоставили полную свободу действий в рамках тактики действий эскадрильи, я записал всю информацию о маршрутах полетов бомбардировщиков и собрал на совещание всех старших офицеров. Мы почувствовали разочарование, когда инженер эскадрильи сказал, что можно использовать только 6 самолетов, потому что, как и ожидалось, с новыми приборами «Serrate» было много проблем. В этом вылете должны участвовать Стикс и я, мои командиры звеньев отобрали пять других экипажей. Мы согласились, что сможем подольше оставаться рядом с нашими друзьями бомбардировщиками, если взлетим с аэродрома, расположенного как можно ближе к восточному побережью. Так что мы решили перелететь в Калтис-холл, около Нориджа, и дозаправиться там.

Несмотря на все, что мы узнали в Дрэме от ученых, оставалось еще много такого, о чем можно было узнать лишь в бою. Мы считали, что лучший способ добиться внезапности состоял в том, чтобы подняться в поток бомбардировщиков и затем уравнять нашу скорость с их скоростью. Таким образом вражеские наземные РЛС и экипажи ночных истребителей не смогут обнаружить наши высокоэффективные истребители, пока мы не вступим в бой. Выбранные экипажи были вызваны на инструктаж. Я заметил отсутствие обычной, несколько натянутой веселости перед вылетом. Чувствовалось, до чего все сосредоточены. Мы не собирались обманывать самих себя. Превосходство противника, по крайней мере на бумаге, было огромным. Как минимум сто немецких истребителей против наших шести самолетов. Однако все было не так плохо, как выглядело, потому что нашей козырной картой оставалась внезапность и замешательство, которое мы могли вызвать. Основой немецкой ПВО были несколько радарных поясов, окружавших Третий рейх. Наиболее эффективным был внешний. Он шел по северному побережью Голландии, затем вниз – через залив Эйсселмер, через Бельгию и Францию – к Парижу, затем поворачивал на восток и недалеко от германо-французской границы упирался в Швейцарию. Система управления ПВО люфтваффе была способна контролировать очень большое количество ночных истребителей, щедро рассеянных по аэродромам по всей Германии и оккупированной Европе. Также в стратегических точках, в основном вокруг индустриальных районов и городов, была развернута тяжелая зенитная артиллерия и сконцентрированы прожекторы. На нашей карте в комнате инструктажей весь Рур покрывало большое красное пятно, обозначавшее один из самых мощных в мире районов зенитного огня. Воздушный бой, вероятно, мог иметь место на пути к Оберхаузену и обратно, поскольку немецкие ночные истребители имели тенденцию не заходить в области главных целей, предоставляя свободу действий расположенной там зенитной артиллерии. Мы полагали, что зенитный огонь приносил меньше беспокойства, чем ночные истребители.

В Калтисхолле мы столкнулись с нашими старыми друзьями. Этот аэродром был базой 68-й эскадрильи, одного из многих подразделений ночных истребителей ПВО. Они имели общее, без деталей, представление относительно нашей новой работы и совершенно очевидно завидовали нашей удаче. Однако эта эскадрилья имела гораздо больше развлечений, чем большинство других эскадрилий ночных истребителей, потому что располагалась вблизи маршрутов прибрежных конвоев и на очень небольшом расстоянии к северу от Хариджа. Она время от времени сталкивалась с немецкими самолетами, сбрасывавшими морские мины. Мы должны были взлетать не раньше 23.30 и имели вполне достаточно времени, чтобы неторопливо съесть ужин, но из-за волнения не смогли долго задерживаться за столом. Я уверен, что наши новые хозяева в Калтисхолле понимали наши чувства. Мы еще раз хотели удостовериться, что с нашими «бью», которые мы осмотрели с нежным вниманием, все в порядке. Затем мы с нетерпением стали ждать взлета.

Луна стояла высоко, и ночь была очень светлой, когда приблизительно в 23.15 мы услышали гул двигателей множества самолетов, пролетающих над нами. На высоте нескольких тысяч метров мы могли смутно разглядеть десятки «ланкастеров» или «галифаксов», набиравших высоту курсом на восток, в направлении на арсенал Германии – Рур. Сотни огромных машин, несших разрушительный груз, должны были встретиться над Северным морем, и поток самолетов растянется, казалось, в бесконечную линию, приблизительно на 160 км. Те, кто из-за ошибок в навигации окажется в стороне, станут легкой целью для вражеских истребителей.

Я посмотрел на свои часы:

– О'кей, пошли.

Стикс и я поднялись на борт нашего «бью». После того как контрольно-диспетчерский пункт разрешил взлет, мы должны были соблюдать радиомолчание вплоть до возвращения в Англию. Когда мы набрали высоту, Стикс по своему радару наблюдал за появлением признаков массы бомбардировщиков, которые должны были находиться поблизости. Вскоре он сообщил мне, что у него много контактов, все вокруг нас. Бомбардировщики были рассеяны по высоте между 3000 и 5500 м. Мы решили выровнять самолет на 3700 м, потому что по информации, полученной нами из штаба Бомбардировочного командования, противник имел тенденцию наиболее интенсивно атаковать низколетящие бомбардировщики. Мы медленно плыли над Северным морем, и я мог видеть внизу под нами луну, отражавшуюся в недружелюбных водах. Спустя 30 минут показался неясный контур голландского побережья, в районе устья Шельды. Мы были точно на курсе. Как всегда, навигация Стикса была безупречна.

Сельская местность под нами тонула в темноте, хотя в ночи, подобные этой, нам было легко ориентироваться. Реки, каналы и даже железнодорожные линии ясно просматривались. Впереди я мог видеть шарящие лучи нескольких прожекторов, но больше не было ничего, что казалось бы враждебным. Мы знали, что на земле центры управления люфтваффе уже передают на аэродромы ночных истребителей приказы о срочном взлете эскадрилий истребителей. В этот момент повсюду в Голландии, Бельгии и Западной Германии на взлетно-посадочные полосы с ревом выруливали «Мессершмиты-110» и «Юнкерсы-88», чтобы встретить своих ненавистных противников – бомбардировщиков. Только на сей раз им было неизвестно, что в потоке скрываются шесть «бьюфайтеров».

Теперь Стикс непрерывно следил за индикаторами бортового радара и «Serrate».

– Я вижу много признаков ночных истребителей, Боб. Я выбираю самый сильный сигнал. Поворот вправо на 10 градусов, и давайте посмотрим, сможем ли мы обнаружить его.

Мы теперь летели по импульсам, испускаемым немецким бортовым радаром. Технические возможности «Serrate» не позволяли нам понять, насколько далеко или близко находился самолет, пока мы не сможем засечь его своим радаром, но мы могли знать его положение в пространстве относительно нас. Вдали появились разрывы зенитных снарядов, и бомбардировщики перед нами были теперь под обстрелом.

– Жаль, Боб, но этот сигнал исчез. Но у меня есть другой. Влево 20 градусов.

Я повернул «бью» на новый курс, и неожиданно самолет стало болтать, поскольку мы попали в вихревой поток от винтов другого самолета, летевшего впереди. Я ничего не видел, но, вероятно, это был один из наших бомбардировщиков. Снова было короткое преследование, но никакого успеха. Сигнал «Serrate» исчез, но всегда были другие, указывавшие на присутствие большого числа вражеских истребителей. Казалось, что противник включал свои бортовые радары лишь на короткие промежутки.