Стенка на стенку - Евгений Сухов

Воровской профессией Аркадия Тимакова была фарцовка. Скупкой валюты он занялся еще в те времена, когда за это давали куда большие сроки, чем за бытовое убийство. Первый раз он угодил на нары в восемнадцать лет, пропарившись на строгаче шесть зим. Парень он был Аартовый и за колючей проволокой жил ненамного хуже чем на вольных хлебах. Мясцо едал исключительно с колхозного рынка, водочку кушал регулярно, а еще потягивал жену кума, который о похождениях своей благоверной не ведал ни сном, ни духом. Злые языки судачили, правда, что заместитель по оперативной части обо всем прекрасно осведомлен, но не спешил с разоблачениями, ибо получал от ухаря-зека мзду в твердой валюте.

Жену кума он знал еще на воле: она напару со своей младшей сестрой частенько захаживала в бар, где ошивался его лучший друган. Тогда ему больше по вкусу пришлась ее шестнадцатилетняя сестренка — бедовая и разбитная девица. И вот теперь, по прошествии многих лет, он убедился, что особой разницы между ними не было: даже в койке они вели себя уж очень похоже — разметав руки по сторонам, высоко запрокинув голову, а когда наступал оргазм, они так орали, как будто из них клещами кишки тащили. При этом они впивались ногтями в спину Тиме, да так немилосердно, что ему казалось, будто он продирается через колючую проволоку.

Возлежа рядом с сисястой женушкой кума и выслушивая ее излияния о неудавшейся судьбе и муже-поганце, Тима не без гордости думал о том, что наставил куму такие рога, какие ему не спилить до самой пенсии.

Его богатые познания в области финансов очень пригодились во времена рыночной экономики, и за что еще несколько лет назад давали огромные срока стало называться коммерцией. Поначалу Тимакова пригласили консультантом в крупный коммерческий банк. Но только посвященные люди знали, что настоящим хозяином банка является именно Тима. Позже, не без Помощи воров, он организовал собственное банковское Дело и отчислял в общак десять процентов прибыли.

А спустя три года Тимаков имел в своих руках уже три банка в Москве и два в Санкт-Петербурге, причем вел свои банковские дела умело: в крупные проекты не лез довольствовался малым, но стабильным доходом и, когда разразился банковский кризис 17 августа, практически ни один из его финансовых институтов не пострадал. Теперь у него было достаточно средств, чтобы в одиночку купить контрольный пакет акций «Балторгфлота», но, верный своим принципам, он не бежал впереди паровоза и предпочел войти в долю, предложив Михалычу тридцатимиллионный кредит.

Собравшиеся у Михалыча авторитеты внимательно выслушали долгий рассказ Филата, который говорил без умолку битый час.

Закончив отчет, Филат неторопливо набил трубку, привычно раскурил ее, а потом выдохнул в воздух густой сизый дым.

— Невеселая складывается ситуация, — заметил Варяг. — Значит, тебя всю дорогу пасли?

Филат только молча качнул головой, вновь пыхнув дымом. В разговор вступил Михалыч:

— Я даже не могу представить, кто бы мог нам с таким упорством перебегать дорогу. В Питере не отыщется ни одной структуры, которая способна была бы нам бросить такой дерзкий вызов.

— И тэм нэ мэнее, батоно Михалыч, вызов брошен, — произнес Шота, — и нам нэобхадима его принять.

— Сначала надо понять, кто палки в колеса ставит, — веско высказался Кайзер, — а только потом можно что-то предпринимать.

— Так, значит, ты говоришь, что в этом деле первую скрипку играют гендиректор флота и председатель комитета по имуществу?

— Именно так. — Филат аккуратно выбил о край тарелки серый рыхлый пепел.

— Крупняк. Если они от этого акционирования отхватят немалый кусок, тогда им есть за что бороться, — изрек Михалыч.

— А что же вы думали! — Закир Буттаев посмотрел прямо на Филата. — У них тоже имеется чавкало, и они тоже хотят вкусно хавать.

— Может быть, это и разумное замечание, но почему дни хотят хавать именно наш пирог? — жестко заметил Кайзер.

Вшестером основные авторитеты России собирались очень редко, чаще всего обходилось перезвоном по телефону.

Интересы общего дела привели их в этот солидный особняк, в эту небольшую комнату, и они неторопливо и несуетливо обсуждали запутанную ситуацию в Питере.

Сторонний наблюдатель, глядя на них, ни за что бы не подумал, что эти шестеро мужчин имеют прямое касательство к таинственному и пугающему миру «теневой экономики», о котором наперебой кричали газеты и журналы России и Запада.

Скорее, их можно было принять за старинных приятелей, собравшихся в доме у Михалыча, чтобы в неспешной беседе просто отвести душу — Так что ты предлагаешь? — откинулся на спинку кресла Михалыч. — Пообломать им всем рога?

— Это всегда успеется, — ответил Филат почтительно. — Меня беспокоят многие вещи. Во-первых, Кеша. Если Кеша был связан с отцами города, с комитетом по имуществу и если он действовал по их наущению на кой хрен он заставил своих пацанов выйти на контакт с администрацией «Балторгфлота» — это же можно было сделать одним телефонным звонком из кабинета председателя комимущества.

Непонятно. Второе. Кто все-таки сел мне на хвост? Выходит, им были известны все мои передвижения по городу, все мои контакты. И всех, с кем я общался, замочили…

— Но ведь ни Красного, ни Перикла не тронули? — задумчиво заметил Михалыч, — Я думал об этом, — согласился Филат, — но если ты, Михалыч, намекаешь, что это дело рук Красного — так я сомневаюсь. Не похоже. Красный осторожничает.

Он явно хочет урвать себе кусман от этого флота, но втихаря против нас идти не станет. Он не идиот: понимает, каким косым боком это ему выйдет.

— Но что ты можешь предложить? — с нетерпением спросил Варяг. — Конкретно?

— Конкретно вот что, — Филат вздохнул. Он за время долгого путешествия из Петербурга в Москву в джипе все продумал. Только не знал, как осуществить задуманное. — Я считаю, что ветер дует из властных структур Питера. С самых высоких этажей. Из мэрии. Из прокуратуры. Из горкомимущества. Тамошние ребятки уперлись рогом. Встали стеной. Если мы добудем убойный компромат хотя бы на тех троих, чьи телефоны Кеша хранил в книжке, то, наверное, можно будет с ними поработать. Все-таки когда решается судьба городского имущества, их слово не последнее.

Михалыч поморщился:

— И что же ты желаешь получить? Видеокассету из бани, где заместитель прокурора балуется с проститутками? Или неопровержимые доказательства того, что вице-мэр Санкт-Петербурга тайно ездил в Ялту на всероссийский съезд «голубых»?

Шота хохотнул, остальные невесело улыбнулись. Михалыч умел порой находить очень остроумные слова, чтобы выразить свой гнев или милость. Только Барон помалкивал, что было на него не похоже. Ведь если разобраться, он был не самый последний человек в этой компании. Михалыч смерил было Барона таким тяжелым взглядом, что им впору гвозди заколачивать по самую шляпку.

— А ведь все твоя затея, Назар! Кто нам пел, что «Балторгфлот» ляжет под нас, как гулящая баба за гривенник? А теперь вон тут какие фигуры нарисовались.