Чингисхан. Имперская идея - А. Мелехин

Так как в окрестностях Хорезма не было камней, то они (монголы) срубали большие тутовые деревья и из них делали замену камням для камнеметов. Согласно своему обыкновению, они изо дня в день держали в напряжении жителей города словесными посулами, обещаниями и угрозами, а иногда перестреливались, и (только) до тех пор, пока не пришли одновременно со всех сторон (бесчисленные) хашары, которые принялись за работу во всех направлениях.

Издали приказ, прежде всего, засыпать ров. В течение двух дней (его) весь засыпали. (Затем) остановились на том, чтобы отвести (от города) воды Джейхуна, на котором в городе жители построили плотину-мост.

Три тысячи человек монгольского войска приготовились для этого дела. Они внезапно ударили в середину плотины, (но) городское население их окружило и всех перебило. В результате этой победы горожане стали более ревностны в бою и более стойки в сопротивлении.

Вследствие различия характера и душевных наклонностей между братьями Джочи и Чагатаем зародилась неприязнь, и они не ладили друг с другом. В результате из (взаимного) несогласия и упрямства дело войны пришло в упадок, и интересы ее оставались в пренебрежении, а дела войска и (осуществление) постановлений Чингисхана приходили в расстройство. Вследствие этого хорезмийцы перебили множество монгольского войска, так что говорят, что холмы, которые собрали тогда из костей (убитых), еще теперь стоят в окрестностях старого города Хорезма.

В таком положении прошло семь месяцев, а город все еще не был взят. За тот промежуток времени, когда царевичи отправились в поход на Хорезм и осады его, Чингисхан прибыл в Нахшеб (Карши) и некоторое время пробыл там. (Затем), переправившись через реку Термеза (Амударью), он прибыл к Балху и овладел городом и (балхскою) областью. Оттуда он пошел осадить крепость Таликан. В те самые дни, когда он начал осаду крепости, прибыл посол от его сыновей, бывших в Хорезме, и уведомил (его), что Хорезм взять невозможно и что много (монгольского) войска погибло и частично причиной этого является взаимное несогласие Джочи и Чагатая.

Когда Чингисхан услышал эти слова, он рассердился и велел, чтобы Угэдэй, который является их младшим братом, был начальником (всего) и ведал ими вместе со всем войском и чтобы сражались по его слову.

Он (Угэдэй) был известен и знаменит совершенством разума, способностью и проницательностью. Когда прибыл посол и доставил повеление ярлыка (Чингисхана), Угэдэй-хан стал действовать согласно приказанному. Будучи тактичным и сообразительным, он ежедневно посещал кого-нибудь из братьев, жил с ними в добрых отношениях и (своею) крайне умелою распорядительностью водворял между ними внешнее согласие. Он неуклонно выполнял подобающие служебные обязанности, пока не привел в порядок дело войска и не укрепил (выполнения) ясы.

После этого (монгольские) воины дружно направились в бой и в тот день (в мае 1221 года. – А.М.) водрузили на крепостной стене знамя, вошли в город и подожгли кварталы метательными снарядами с нефтью. Население города кинулось к воротам и в начале улиц и кварталов начали снова сражение.

Монголы сражались жестоко и брали квартал за кварталом и дворец за дворцом, сносили их и сжигали, пока в течение семи дней не взяли таким способом весь город целиком. (Тогда) они выгнали в степь сразу всех людей, отделили от них около ста тысяч ремесленников и послали (их) в восточные страны. Молодых женщин и детей же угнали в полон, а остаток людей разделили между воинами, чтобы те их перебили. Утверждают, что на каждого монгола пришлось двадцать четыре человека, количество же ратников (монголов) было больше пятидесяти тысяч. Короче говоря, всех перебили, и войско (монголов) занялось потоком (разрушением плотины дамбы. – А.М.) и разграблением. Разом разрушили остатки домов и кварталов…

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 213–217.

Он (Зучи. – А.М.) послал к ним (жителям Хорезма) людей, предупреждая их и предостерегая, и обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) без боя, и сказал, что Чингисхан подарил (город) ему и что он воздержится от его разрушения и намерен сохранить (город) для себя. Об этом будто бы свидетельствует то, что за время своего пребывания вблизи от него (Хорезма) это войско не предпринимало набегов на его сельские местности, отличая Хорезм от других областей большей заботой и большей милостью, опасаясь за него, чтобы он не стал жертвой судьбы ущерба и чтобы его не достигла рука уничтожения. Разумные из числа жителей склонялись к заключению мира, однако глупцы взяли верх над их мнением и взглядами…

Султан (хорезмшах Мухаммед. – А.М.), находясь на острове, писал им: «Поистине, в отношении жителей Хорезма у нас и у наших предков непреложные права и обязательства – нынешние и прежние, которые возлагают на нас долг советовать и сочувствовать им. Этот враг – враг одолевающий, и вы должны заключить мир, (избрав) самый добрый путь, и отвести зло наиболее подходящим способом».

Однако глупец одолел мнение благоразумного, сделанное предупреждение не помогло, и власть ускользнула из рук обладавших ею.

Портрет сына и преемника Чингисхана, Угэдэя (1186–1241). Из коллекции портретов монгольских ханов и ханш, хранившихся в императорском дворце в Пекине, XIV в.

Тогда Души-хан (Зучи. – А.М.) устремился к нему (Хорезму) со (скопищем, подобным) морю, соединив (все) отдельное в одно целое. Он стал брать его квартал за кварталом. Когда он захватывал один из них, люди искали спасения в другом, сражались очень ожесточенно и защищали свои семьи, как только могли…

Когда их сила истощилась и у них не было другого выхода, они направили к Души-хану (Зучи. – А.М.) достойного факиха «Ала» ад-Дина ал-Хаййати, мухтасиба Хорезма, которого султан уважал за совершенство в науке и делах. Он молил о милости и просил заступничества: это было в то время, когда (в город) уже вонзились когти Души-хана и его клыки и грудь были в крови. И разве нельзя было (сделать) это прежде, чем к этому принудила необходимость и истекло время для такого выбора?