Вороны любят падаль - Кирилл Казанцев

– Именно ему они и служат, – сухо сказал Андрей. – Наша ли вина, что законы теперь стали таким расплывчатым понятием?

– Для меня они звучат вполне определенно.

– Вы еще ничего не поняли, – сказал Жмыхов. – Ну ничего, сейчас у вас будет возможность наверстать упущенное. Закон рождается там, где сходятся интересы многих людей, Марина Константиновна. И не всегда они успевают воплотиться на бумаге. Однако они имеют такую же, если не большую силу.

– Вот как? Интересные мысли родятся в некоторых головах. Вы подводите базу под собственное беззаконие?

– Под беззаконие вашего мужа также.

– Я не отвечаю за действия моего бывшего мужа!

– Не будем спорить. Вы никак не осознаете главного. Сегодня ночью законы не работают. Те законы, что на бумаге. Догадываюсь, чтобы понять это, вам нужно время. Но времени у вас как раз нет. Придется как-то поднапрячься, Марина Константиновна, устроить мозговой штурм… В момент смертельной опасности открываются такие ресурсы организма, о которых человек и не догадывается. Думайте, взвешивайте! Времени, – он посмотрел на часы, – остается все меньше. Всего полчаса.

Он отошел, сделав знак Маевскому. Они скрылись в темном углу барака и принялись что-то вполголоса обсуждать. Смысла их разговора ей уловить не удалось. Тот, что остался сторожить Марину, высокий скуластый парень, чиркнул по ней лучом фонаря и тут же деликатно убрал его в сторону. Женщина вцепилась ногтями в шершавые края ящика.

Мысли мешались у нее в голове. Она была страшно зла на бывшего мужа, который в своем идиотизме превзошел на этот раз самого себя. Похитить человека! Пусть даже тот явился за наследством с фальшивыми документами. На что Дроздов надеялся? Однако и полиция ведет себя странно. Она-то ведь тоже похищена, и ее собираются обменивать, как провалившегося шпиона. Но при этом от нее еще требуют, чтобы она в дальнейшем вела себя так, будто ничего не случилось, и к претенденту на наследство нет никаких вопросов. Ей обещают официальное подтверждение его личности. И обещание это исходит из уст полицейского. Невероятно.

Но она вспомнила еще одного полицейского, толстого, бесцеремонного, с хитрыми глазами. Он заявился к ней на днях, но не в офис, а поймал в тот момент, когда она садилась в машину, чтобы ехать домой. Предъявил удостоверение, кажется, на имя Решетникова, и долго изводил ее вопросами о Томилине, о наследнике, о Маевском, спрашивал, была ли знакома с Чекановой, вспомнил и о Дроздове, заявил, что одно время вел с ним какое-то дело, и даже показал удивительную осведомленность в отношении последней миссии Дроздова – его поездке на Урал. Марина не вполне была уверена, что поступает правильно, но призналась этому назойливому толстяку в том, что сама отправила бывшего мужа на поиски наследника, что поиски эти закончились ничем, вернее ничем хорошим, потому что погиб человек, с которым Дроздов эти поиски вел. Решетников знал и об этом, а нужен ему был всего лишь номер телефона Виктора, который Марина ему сообщила с легким сердцем. Сейчас бы она этого не сделала, потому что доверие к людям в погонах было подорвано основательно. Впрочем, сейчас у нее никто ничего не спрашивал – все брали сами и решали все без нее. Что будет дальше, она не могла себе представить. Марина чувствовала себя мухой, которую оплели несколькими слоями паутины – ни вздохнуть, ни пошевелиться. Она мечтала сейчас о храбром рыцаре, который придет и вызволит ее из омерзительной темницы, увезет прочь из этого ужаса, утрет слезы и утешит. И почему-то в этой роли она видела только Дроздова, бесшабашного и безденежного, бодро шагающего по жизни от одной неудаче к другой, но никак не своего нового мужа, удачливого и рассудительного. Возможно, это было потому, что муж находился в отъезде, в командировке и даже не мог знать, что с ней происходит, а Дроздов как раз знал и должен был вот-вот появиться. Так сказать, выбор из возможного.

Но больше всего она мечтала сейчас заснуть. Жуткая усталость сковала ее тело, веки набрякли, в голове стоял звон, как после долгого сидения в душной комнате. Заснуть, чтобы проснуться и убедиться, что весь кошмар позади и все лишь пригрезилось ей из-за переутомления и ужасной погоды.

А гроза между тем разошлась не на шутку. Потоки дождя безостановочно поливали землю, и даже сквозь крышу барака, где они находились, начали просачиваться холодные струи. По всему помещению стоял звон от падающих капель и гуляли сквозняки.

Снаружи вдруг послышался короткий тревожный гудок. Жмыхов и Маевский сорвались с места и поспешили к выходу.

– Едут, кажется!

Парень, стороживший Марину, вытянул шею, пытаясь рассмотреть что-то за окном. Сердце у нее похолодело от недобрых предчувствий. Женщина встрепенулась и невольно подалась в сторону выхода. Полицейский грубо толкнул ее, заставив снова усесться на ящик. Марина хотела высказать все, что она о нем думает, но тут парня позвал к себе Жмыхов, а на караул при ней заступил Маевский. Он с кряхтением присел рядом на корточки и проговорил с сокрушенной интонацией:

– Ах, Марина Константиновна!

Это прозвучало как упрек – будто она заварила всю кашу с похищениями, с дележом наследства, убийствами.

– Просто закройте рот и помолчите! – резко бросила она ему. – Хотя бы чуть-чуть совести у вас осталось?

Она говорила почти в полный голос – полицейские, или кто они были, вышли на улицу, и темнота поглотила их. Самойловой хотелось бежать отсюда куда глаза глядят, но вот куда они могли глядеть в такой непроглядной тьме, под ливнем?

– Ах, Марина Константиновна! – повторил Маевский. – Я ведь по-своему любил Томилина. Служил ему верой и правдой. И все остальные, с кем он поднимал фирму… Понимаете, буква закона одно, а здравый смысл и справедливость – это другое. По-хорошему, это наша фирма, наши активы, тех, кто ее создавал. А он оставляет все мальчишке, голытьбе, которому нет до фирмы никакого дела. Вы же понимаете, он в месяц уничтожит труд многих лет, оставит людей без рабочих мест, надругается над надеждами…

– Я сейчас зарыдаю, – сказала Марина. – Значит, вы из лучших побуждений решили подсунуть мне фальшивого наследника?

– Вот этого я вам не говорил, – после короткого раздумья сообщил Станислав. – Наследник как наследник, с документами. Кажется, сначала у вас не возникло к нему никаких вопросов. Подозреваю, что это ваш шебутной Дроздов мутит воду. Правильно вы с ним расстались, Марина Константиновна, но вот отношения поддерживаете зря, это я вам прямо скажу. Дроздов на плохом счету в городе. Общение с ним и на вас бросает тень…

– Ну конечно, ваше общество куда изысканнее! Но, по правде говоря, лично вами я уже сыта по горло. Вы ходите за мной по пятам уже две недели. Чуть не в туалет провожаете. Жучки в кабинете – тоже ваша работа? Телефон прослушивать – что может быть благороднее!

– Марина Константиновна! Не понимаю, о чем вы сейчас говорите! – притворно ужаснулся Маевский. – Какие жучки? Да я дома пробки поменять не в состоянии. Как бы я мог…

– Да не своими руками, разумеется. Кроме как шпионить, вы ни к чему не способны, это ясно. Но это с вашей подачи приходила бригада чинить телефон, когда линия якобы вышла из строя. Теперь я понимаю! Жалею только об одном – не сразу поверила Дроздову. Он-то вас раскусил сразу.