Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

В глубине той комнаты, которая поменьше, четвертый гвоздь, который налево, ведет в старинный Августинский монастырь. Осмотреть коридоры и выходы, выходящие на улицу Двух Экю. Стало быть, можно входить и через улицу Двух Экю, и улицу Этюв.

Выбирать предпочтительно первый выход, а второй употреблять только в случае решительной необходимости.

Находчивость капитана Десять сделает остальное».

В молодом Поанти не было недостатка в самолюбии, однако, когда он кончил читать, он не мог не прошептать с наивным восторгом:

— Черт побери! Рассчитывают на мою находчивость, это очень лестно, но она никогда не сравнится с находчивостью людей, придумавших все это.

Ему не оставалось более ничего, как исполнить прочтенные им инструкции. Он взял лампу, поднял ее над головой и отыскал указанный ему гвоздь, четвертый во втором ряду с левой стороны от угла. Гвоздь этот ничем не отличался от других. Поанти прижал его пальцем и, хотя знал заранее, что будет, не мог сделать шаг назад, не от страха, а от удивления, при виде, с какою быстротою сделалось отверстие в стене. Свет от лампы осветил витую лестницу. Поанти без малейшей нерешимости отправился по этой лестнице, которая вела в обширный коридор. Стена медленно затворилась за Поанти. В конце коридора находились две комнаты, назначенные для жилища Поанти и его девяти подчиненных. Там также виднелись следы разрушения, но относительно не так были заметны, как в маленьком отеле, отворявшемся на улицу Этюв и который служил как бы передней этому таинственному зданию. Поанти прежде всего приметил, что выход из этих двух комнат на галерею, соответствующую той лестнице, по которой он пришел, был закрыт маленькой железной дверью удивительной работы и черезвычайно крепкой. Дверь эта была отворена настежь, но ее можно было и запирать, как показывал микроскопический ключ, оставленный в замке. Молодой человек легко угадал, что ключ этот был оставлен для него, запер дверь и положил ключ в карман. Теперь он был у себя дома. Тогда, с тем чувством спокойствия, которое испытывает всякий человек, находящийся наконец в безопасности в своей квартире, он с любопытством осмотрел свое жилище. Там все было приготовлено для него. В комнате, которая была поменьше и которая была назначена для него, находились кровать, стол и стул из резного дуба, который с удивлением должен был видеть себя тут, потому что он скорее был сделан для того, чтобы украшать комнату герцогини, чем бедного солдата. На постели лежал полный костюм нищего, совершенно схожий с тем, который был вчера на его товарище. Ни фальшивая борода, ни фальшивые седые волосы не были забыты. Черная повязка, которую молодой человек должен был надеть на правый глаз, как отличительный знак, по которому должны узнать его девять человек на Новом мосту, лежала на фальшивой бороде и на фальшивых волосах.

В большой комнате, общей квартире его девяти подчиненных, виднелись девять походных кроватей. Пучок резиновых факелов лежал в углу, как доказательство, подтверждавшее инструкцию, что там нечего было бояться ни света, ни шума. Но эта инструкция сообщала Поанти о двух выходах, одном на улицу Этюв, другом — на улицу Двух Экю, сквозь развалины древнего монастыря. Этот-то выход следовало теперь найти и узнать. Четвертый гвоздь в стене с левой стороны в той комнате, которая поменьше, должен был открыть его; но Поанти рассудил, что он довольно видел в этот день. Было уже очень поздно, и ему хотелось спать. Кроме того, он чувствовал большую усталость. Проворно снял он с кровати нищенский костюм, положил под голову мешок с испанскими дублонами, полученными от товарища, возле себя — обнаженную шпагу и заснул глубоким сном. Во сне ему привиделась Дениза. На другое утро, проснувшись, когда было уже светло, он увидел то, чего не мог видеть накануне в темноте: в его спальной так же, как и в смежной с нею комнате, потолок был сделан из стекол, художественно расписанных и составлявших как бы свод. Каждое из этих стекол, черезвычайно маленьких, было обрамлено узкой полосой свинца, образовывавшей узоры бесчисленных форм. Место это, должно быть, было прежде капеллой настоятелей Августинского монастыря. Поанти соскочил с постели и проворно оделся. Ему оставалось узнать и изучить секрет второго выхода через старый монастырь, а он не мог знать заранее, какие затруднения встретятся ему и сколько на это потребуется времени. Вторая пружина действовала так же хорошо, как и первая, и молодой человек тотчас очутился в древнем монастыре. Это здание, разрушенное во многих местах во время продолжительных войн Лиги и осады Парижа, составляло по великому множеству комнат, галерей и коридоров настоящий лабиринт. Но не без причины рассчитывали на понятливость барона де Поанти. Менее чем за два часа он разобрал все таинства этого лабиринта, и, удостоверившись, что всегда найдет там дорогу и днем, и ночью, Поанти спокойно вышел через улицу Этюв с видом любителя археологии, осматривавшего замечательный монумент.

Никто на улице, по-видимому, не обратил на него внимания. Так как он должен был находиться на Новом мосту только к четырем часам, он вздумал привести в исполнение план, пришедший ему в голову накануне, когда его товарищ сообщил ему, что он увидит на другой день вечером, в десять часов, могущественную особу, которая взяла на себя сообщить ему последние инструкции. Поанти не знал, кто эта особа, но ему было известно, что это женщина. Этого было довольно для того, чтобы он не захотел явиться пред нею в костюме нищего, ни в костюме, в котором он приехал из Дофинэ и который вовсе не был ни красив, ни изящен. Конечно, Поанти искренно и истинно любил Денизу. Любовь эта охватила все существо его. Но он был молод, знал, что недурен собой, и был не прочь выставить свои преимущества, особенно в глазах женщины, которая могла быть также молода и также хороша и которая, как он не мог сомневаться, была знатна, богата и могущественна. Поанти отправился в лавку с готовыми вещами и выбрал себе почти новый костюм, потом отобедал в первой попавшейся ему на пути таверне и вернулся в ту таинственную комнату, где он ночевал.

В ту минуту, когда било четыре часа, Поанти вошел на Новый мост. Ни купец, продавший ему платье, ни трактирщик, подававший ему завтрак, наверно не узнали бы его в костюме нищего. Не сделал он и двадцати шагов, как очутился лицом к лицу с высоким человеком с костылями, который, наклонившись к нему, шепнул ему на ухо:

— Я из Лотарингии.

— Номер один, — ответил Поанти, не смотря на него и продолжая свой путь.

Чрез несколько шагов слепой, загородив ему путь палкой, сказал:

— Я из Лимузена.

— Намер два, — ответил Поанти.

Потом калека, подставив ему свою чашку, дерзко закричал:

— Я из Гаскони, добрый барин, пришел пешком, подайте Христа ради.

— Номер три, — ответил Поанти, делая вид, будто бросает ему медную монету.

Четвертый приехал из Нивернэ. Пятый из Оверни. Шестой из Анжу. Седьмой из Артоа, восьмой из Нормандии, последний, наконец, из Перигора. Это продолжалось часа полтора. После девятого Поанти обернулся и бросил вокруг себя быстрый взгляд единственным глазом, который оставался у него свободен. Девять человек, затерявшиеся в толпе, на самом деле все смотрели на него и следили за всеми его движениями. Однако они, по-видимому, не знали друг друга и не обменялись ни одним словом. Но каждый повиновался паролю, который был сообщен заранее.