Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

Мы уже описывали спальню герцогини де Шеврез. Мы сказали, что в этой спальне соединилась вся роскошь той эпохи. Без сомнения, герцогиня выбрала эту комнату предпочтительно всякой другой для своего разговора с бароном де Поанти, потому что она представляла более надежное убежище для тайного разговора. Но случилось то, о чем она и не думала. Поанти при первом взгляде, брошенном вокруг, был ослеплен, очарован, упоен. Вид герцогини, явившейся в дверях, не мог успокоить его. Налюбовавшись храмом любви, он думал теперь, что видит божество этого храма. Герцогиня была в восхитительном сером атласном платье, усыпанном букетами, вышитыми серебром, с открытой шеей и с короткими рукавами. Богатые английские кружева украшали корсаж ее платья. Три ряда жемчуга, застегнутого у лифа и на руках бриллиантовыми аграфами, окружали шею и плечи; лицо же было закрыто черной бархатной полумаской, на которой висело кружево того же цвета.

Поанти видел иногда в провинции знатных дам из окрестных замков на празднествах, даваемых губернатором, и считал себя опытным в красоте и в изящном обращении, но он никогда еще не видел в самых сумасбродных своих грезах женщину такой великолепной наружности. Герцогиня, со своей стороны, с самого порога двери остановила свой взгляд на молодом человеке и, подходя к креслу, на которое она села, очень внимательно рассмотрела его. Несмотря на все свое самообладание, она с трудом удержалась от удивления, приметив, как мало молодой, стройный и очаровательный молодой человек, который находился перед нею, походил на тот портрет Капитана Десять, который она нарисовала себе. Поанти, стоя в четырех шагах от ее кресла, почтительно поклонился.

— Вы барон де Поанти? — спросила герцогиня, обнаружив отчасти свое удивление этим вопросом и тоном, слегка запечатленным беспокойством, с которым она произнесла этот вопрос. Она почти боялась подмены или ошибки.

— Да, я барон де Поанти, — ответил молодой человек.

— Откуда вы?

— Из Гренобля.

— Стало быть, это точно вы, — сказала герцогиня.

Опасения ее рассеялись, но удивление осталось. Маркиз де Шавань, может быть, слишком распространился в сведениях, сообщенных им герцогине о воинственных качествах своего протеже, но не сообщил никаких подробностей о его наружности. Герцогиня де Шеврез, которая при рассказе о знаменитых подвигах барона де Поанти вообразила геркулеса с грубой наружностью и с грубыми ухватками, от которого несло табаком и водкой, не могла понять, чтобы этот грозный храбрец, шпага которого не нашла еще себе соперницы, был почти безбородый юноша, с тонкими членами и аристократической осанкой.

— Я думала, что вы гораздо старше, барон де Поанти, — сказала она, — сколько вам лет?

— Двадцать, — ответил молодой человек, удивленный этим вопросом.

Она опять посмотрела не него сквозь отверстия своей маски.

— Все, что я знаю о вас, — сказала она с некоторой нерешимостью, — доказывает мне, что вы достойны моего доверия; однако, видя, что вы так молоды, я не могу не колебаться.

— Напрасно, — смело ответил Поанти.

— Я вас не понимаю, — сказала герцогиня, несколько обидевшись.

— Позвольте мне объясниться, и если мои объяснения вас не удовлетворят, наложите на меня наказание, какое вам угодно. Я буду рад подвергнуться этому наказанию за мое преступление, которое состоит в том, что я не понравился вам.

Герцогиня де Шеврез машинально сделала знак согласия.

— Прежде чем я увидел вас, — продолжал Поанти, устремив на герцогиню взгляд, полный искреннего восторга, — я принял поручение, которое исполнил бы верно, как следует исполнять обязанность, но все-таки я просил бы, прежде чем связал себя окончательно, чтобы мне объяснили цель, к которой хотят меня вести. Теперь, когда я имею счастье находиться в вашем присутствии, хотя я не знаю, кто вы и как я должен вас называть; хотя ваше лицо от меня скрыто, я так верю в ваше могущество и вашу красоту, натура ваша кажется мне настолько выше нашей, что, не смея спросить вас, женщина вы, волшебница или богиня, я кладу в вашим ногам, как слепой, все, что у меня есть на свете, мою руку, мою шпагу, мою честь и мою жизнь.

— Но знаете ли вы, что вы говорите очень мило? — сказала герцогиня с тонкой насмешкой, в которой, однако, заключалось тайное удовольствие. — Если б я была способна к гордости, вы заставили бы меня гордиться. Сравнивать меня с волшебницей, с богиней! Это слишком хорошо!

— О, герцогиня! Умоляю вас, не смейтесь надо мной. Я сказал то, что думаю! — вскричал Поанти.

Герцогиня де Шеврез опять посмотрела на молодого человека. В глазах его была такая пылкость, в голосе такая истина, что она вдруг сделалась серьезна.

— Я вам верю, — сказала она, — и дам вам доказательство, спустив вас с неба на землю, признавшись вам, что я не богиня, не волшебница, а простая женщина, которой понадобилась сильная рука, храбрая шпага, мужественный ум, и она выбрала вас, не зная лично, а просто потому, что ей сказали о вас. Кроме этого, вы предлагаете мне преданное сердце, и я вас благодарю.

— Ах! Благодарность должна быть на моей стороне, — вскричал Поанти.

— И я воспользуюсь ею, будьте спокойны; но прежде вы должны узнать, чего я жду от вас и к какой цели хочу вас вести.

— Мне все равно! Приказывайте, я повинуюсь.

— Нет, если б вы были таковы, каким я думала вас найти, я просто отдала бы вам приказание, но теперь я буду говорить с вами другим образом.

— Вы слишком добры.

— Я этого хочу.

Поанти поклонился с восторгом.

— Вы знаете Ришелье? — спросила герцогиня.

— Кардинала?

— Да.

— Я никогда не видел его преосвященство, но слышал о нем довольно часто, так что могу знать его понаслышке.

— Стало быть, вы знаете, что он могуществен.

— Говорят, и думаю, судя по тому, что он сделал, он могущественнее самого короля.

— Это правда. Говорят также, что не менее справедливо, что он никогда не прощал врагу и считает врагами всех, кто идет наперекор его планам.

К этим словам, на которые герцогиня сделала заметное ударение, молодой человек остался совершенно равнодушным. Он жадно смотрел на свою прекрасную собеседницу, и зрелище это поглощало его до такой степени, что он как будто не слышал. Такая опытная женщина, как герцогиня де Шеврез, не могла ошибиться на счет того действия, которое она произвела.

— Кажется, вы меня не слушаете, — сказала она холодным тоном, который должен был образумить забывшегося ветреника.

Поанти покраснел и потупил глаза, призвав на помощь всю свою волю. Он чувствовал, что вид этой женщины очаровывал его, что голова у него кружится и что, если к нему не подоспеет какое-нибудь обстоятельство, которое должно было рассеять это упоение, он был способен почти забыть Денизу, которой пять минут назад клялся, что не будет никого любить, кроме нее. Дениза, однако, не забывала ничего, потому что, спрятавшись в гардеробной, она не пропускала ничего из того, что происходило между вероломным Поанти и прелестной герцогиней. Холодный, почти надменный тон герцогини заставил его несколько опомниться.