Компас черного капитана - Юрий Погуляй

— Папа! Беги! — опять закричал Фарри и охнул. Лаум ударил его кулаком в солнечное сплетение. Легкие вспыхнули огнем, и мальчик скорчился от боли, жадно хватая воздух ртом.

Разбойник выволок Фарриана из укрытия, протащил, тяжело отдуваясь, через гряду и швырнул на лед.

— Ублюдок, — плюнул он в мальчика.

— Капитан идет. — Рядом с Лаумом оказался еще один бандит и ткнул куда-то рукой.

И тут из его шеи словно выросла стрела. Она пробила высоко поднятый воротник и вонзилась в горло пирату. Глаза разбойника изумленно расширились, он захрипел и схватился было за древко, но тут же ноги его подкосились, и бандит повалился на лед. Вокруг него стремительно таял снег, насыщаясь парящей кровью. Темная лужа медленно расширялась, превращая серые кристаллики в бурую массу. Фарри испуганно смотрел, как в агонии дергается нога корсара, и не мог оторвать взгляда от того, что минутой раньше было частью разумного, живого существа. А теперь превратилось во что-то… Жуткое. Наделенное собственной жизнью.

Лаум с хищным видом припал к земле и лихорадочно огляделся.

— Ах вы, пожиратели дерьма! — прогремел сверху голос отца. — Отпустите мальчишку!

Фарри попытался отползти от Лаума, но тот неожиданно прыгнул на него, схватил за шиворот и рывком поднял на ноги. Спустя миг сквозь меховый воротник Фарри прогрызлось узкое стальное лезвие и больно кольнуло его в шею.

— Брось самострел, болван! — с ухмылкой крикнул Лаум.

— Ну конечно! — ответил ему отец. Стрела тут же сбила с ног еще одного разбойника, стоящего чуть позади Лаума. Остальные бандиты, оскальзываясь, испуганно ринулись под укрытие торосов. — Уже бросил, тупорылая гнида! Прячешься за ребенком? Ты выбрал верную дорогу. Твое место среди такой же падали, как и ты!

Фарри не видел отца. И Лаум тоже не видел. Он тянул грязную шею, вглядываясь в просвет между вздыбившимися ледяными обломками, и сквозь зубы поминал Темного Бога.

— Я прикончу твоего ублюдка, идиот! — вдруг гаркнул он.

— Валяй, — неожиданно весело ответил невидимый отец. Фарри не поверил в то, что услышал. Он забыл о страхе, забыл о боли, забыл о ноже у горла. Все сознание заволокло это беззаботное «валяй», вылетевшее из уст Эвана ан Лавани. — Посмотрим, что скажет на это твой хозяин, пес.

— Чертов крестьянин, — процедил Лаум. От него опять пахнуло гнилым мясом, и Фарри почувствовал, как к горлу подкатила дурнота. Разбойник выругался, тряхнул мальчика, словно набираясь смелости, и, прикрываясь им, попятился вдоль гряды к притаившемуся кораблю. Двигался он неуклюже, неуверенно. Фарри слышал его тяжелое и хриплое дыхание.

— Чертов крестьянин, — сипло повторил Лаум.

— Отпусти ребенка, мразь! — крикнул сверху отец. — Отпусти ре…

Фарри вздрогнул, почувствовав, как в душе что-то лопнуло. Голос отца оборвался так резко, так неестественно…

Ему показалось, что он услышал хрип.

— Папа?! — Он рванулся из рук Лаума, но тот с силой толкнул его на лед, отчего Фарри вновь упал. Но тут же поднялся на ноги: — Папа!

Он знал, что ответа не услышит. Он боялся этого, но что-то внутри уже понимало — отца больше нет. Где-то в груди, чуть повыше живота, защемило. На глаза навернулись слезы, и сквозь дрожащую пелену он увидел, как наверху, среди обломков льдин, появилось несколько уверенных в себе бандитов. Один из них держал в руках отцовский самострел.

Фарри шмыгнул носом:

— Папа…

— Заткнись, щенок! — рыкнул Лаум.

— Ледоход уходит! — крикнули сверху. — Уходит!

— Брось его, сборщик у нас!

Фарри вытер глаза рукавом. Повернулся к бандиту. В груди клокотала ненависть к этому огромному и воняющему гнилью человеку. Хотелось сказать что-то гадкое, что-то больное, но ничего, кроме оскорблений, на ум не шло, а просто так заходиться в крике недостойно мужчины.

Так учил его отец…

Лаум вдруг стал для мальчика олицетворением случившегося горя.

— Тебя сожрет Темный Бог, — прошипел-процедил Фарри. — Я буду молиться об этом каждый день.

Бандит стащил с лица шарф, обнажив черные извилистые прожилки, покрывающие его тяжелый подбородок. Вздувшиеся от болезни вены тянулись вниз, по шее, и уходили куда-то под куртку. Опять пахнуло гнилью.

Черная лихорадка… Фарри отшатнулся прочь от пирата, забыв на миг, что смертельная южная болезнь не заразна.

— Плевать я хотел на твои молитвы, щенок, — тихо сказал Лаум и резким движением замотался в шарф. В его взгляде промелькнуло нездоровое удовлетворение.

— Это он?

Фарри обернулся на говорившего. Невысокий опрятный человек в дорогой шубе, с медвежьей шапкой на голове. В руках он держал длинноствольный, украшенный самоцветами дальнобой с диковинным прицелом. Очков или шарфа на его загорелом лице не было. Густые брови выгорели от яркого солнца. Вместо левой ноги от колена вниз шел металлический протез. Невыносимо тонкий по сравнению с его скрытой под теплыми одеждами фигурой.

— Капитан Кривоногий, — чуть кивнул ему Лаум. — Да, это сборщик.

— Привет, малыш. — Командир корсаров тепло улыбнулся. — Ты один?

Мальчик плюнул ему в глаза и с неуместным наслаждением отметил, что одноногий пират неловко отшатнулся и выругался. Спустя миг Фарри почувствовал, как рванулся к нему гниющий заживо Лаум, как затылок ожгла боль от удара, а после этого в лицо прыгнул лед.

Наступила тьма…

Очнулся Фарри в тепле. На мягкой кровати, какой даже дома у него не было. От одеяла приятно пахло чем-то необычным: неуловимо легким и сладким. Точно так же пахли безделушки Лассы, которые ей дарил отец, и почему-то эта мысль сжала сердце тупой болью.

На одно мгновение ему подумалось, что все случившееся могло оказаться сном. Что ему приснились те заросли и та проклятая гряда торосов. Где-то в глубине души он отчаянно надеялся, что это все огромная и жестокая шутка сонных демонов. Но болела рассаженная коленка, саднила шишка на затылке, и горел разбитый нос, которым он врезался в лед при падении.

Очень страшно было понимать, что отца больше нет.

Фарри осторожно огляделся, изучая тесную комнатку. На стенах, на высоте трех-четырех футов, горели ажурные светильники, света которых едва хватало, чтобы выдрать из темноты угрюмые пятна на переборках да привинченный стол. Пиратская темница.

Это корсарский ледоход, у Фарри не было никаких сомнений. Где-то палубой ниже, а то и двумя, гудели двигатели, которые приводили в движение мощные гусеницы, несущие стальную тушу по мерзлым водам.

— Зачем вы убили его папашу, а? — пробасил где-то в отдалении глухой голос.

Фарри плотно стиснул челюсти, чувствуя, как заныли скулы. В груди заклокотала обида, губы скривились, но он сдержался.