Руны Вещего Олега - Юлия Гнатюк

Ольг не успел договорить. Лежащий ничком Хродульф угрём перевернулся на спину и ногами ударил Молчуна. Изведыватель рухнул на тюки рядом с главным охоронцем, но тут же вскочил и устремился на нурмана, оседлал его и сильным ударом в челюсть лишил сознания. В сей миг Скальд молниеносно прянул к Молчуну и, хотя был со связанными руками, успел выхватить у изведывателя из-за пояса нож и метнуть его в Беловолосого. Ольг то ли привычным воинским чутьём отклонил голову, то ли нож каким-то чудом слегка ушёл в сторону, только, просвистев в воздухе и задев ухо кельта, клинок хищно впился в косяк двери. Скальд кошачьим прыжком кинулся за спины одеревеневшего Пырея и беспомощно крутившего головой Крыги, чтобы одним рывком оказаться на пристани. Но опытный Айер более почуял, чем успел сообразить, и палка, на которую опирался старый помощник «купца», оказалась под ногами беглеца. Скальд с громким стуком рухнул на лодейный настил, ударившись головой о брус. Дорогая княжья шапка с горностаевой опушкой перелетела через борт и покатилась по затоптанным доскам причального настила. Однако Скальд только тряхнул головой, преодолевая помутнение в очах, ловко ухватился связанными руками за брус, вскочил и птицей взлетел над бортом лодьи. В сей миг что-то резко ударило в спину, и в очах поплыли кровавые кола. Растолкав опешивших охоронцев, Молчун, а за ним Ольг и Айер устремились к упавшему Певцу.

– Эх, Скоморох, в ногу надо было! – в сердцах воскликнул Молчун, увидев, что рукоять ножа его побратима торчит под шуйской лопаткой лежащего ничком Скальда.

– Так он же убегал, а я так ловко, как ты, не смог бы! – понурив повинную голову, отвечал низкорослый изведыватель.

– Ага, в ногу боялся, что не попадёшь, а в сердце аккурат поразил! – досадовал Молчун, вытаскивая клинок и переворачивая Певца, который глядел в небо уже стекленеющими очами.

– Скоморох не мог в ногу, – примирительно молвил Айер, – охоронцы беглеца закрывали, чудо ещё, что он успел в момент прыжка его снять…

Ольг, мельком глянув, как варяги споро вязали нурман княжеской охороны, подошёл к бывшему сотоварищу Олафа и Лодинбьёрна.

– Всегда ты оказывался хитрее, Скальд, – молвил он сдавленным голосом с оттенком горечи. – Я хотел, чтоб ты пред всем народом признался, как бежал от князя Рарога, а вовсе не был им послан на Киевщину! А ты и в сей раз ускользнул, теперь уже навсегда, прямо к своему Одину! Или к Христу? Хотя какая теперь разница…

– По-моему, он самого себя перехитрил, что рано или поздно со всеми великими хитрецами случается, – покачал головой старый Айер, задумчиво глядя на уже бездушное тело Скальда.

Вдруг что-то громко плюхнулось в воду у противоположного борта лодьи.

– Сбежал! – крикнул один из варягов. – Тот, что в боярской одежде, в Непру сиганул, вон плывёт, догнать? – обернулся он к князю.

– Зачем, нам Скальд нужен был! – расстроено махнул рукой князь, всё ещё не веря, что Певцу удалось так неожиданно избежать ответа.

Ольг вспомнил, как они с изведывателями готовились к захвату хитрого Певца. Рисковать жизнью многих людей, даже для поимки столь коварного и изворотливого супротивника, не хотелось, да и казнить ловкого викинга мыслил не исподтишка, а прилюдно, по конам древним и во исполнение клятвы, Рарогу данной. Потому и придумал засаду против ловкого хитреца, применив его же ухватки.

– Княже, – пробился сквозь завесу воспоминаний голос могучего Руяра, под чьим началом были воины личной охороны Ольга на одной из четырёх лодий, «плывущих на службу к василевсу», – охрана киевская повязана, только боярин, тот, что со Скальдом на лодье был, ушёл…

– Подмогу мог вызвать, нам к обороне готовиться, княже? – озабоченно спросил Фарлаф, под чьей рукой находились остальные три варяжские лодьи.

– Нет, – решительно тряхнул головой Ольг. – Вместе с пленёнными воями Скальда и его телом под охраной твоих двух сотен немедля движемся к терему княжескому. Изведыватели, берите коней киевской охраны, можете и облачение их взять, и рысью скачите за нашей конницей, она уже под самым градом должна быть! Руяр, ты со своими – на лодью, охранять княжича и Ефанду, лодье отойти от берега и ждать моего повеления, никого чужого не подпускать! – Ольг оглядел опасливо сбившийся в стайки торговый и работный люд, что пребывал на пристани, Непру, на которой вдалеке уже показались новые лодьи его дружины. – Коня мне! Тем, кто на подходе, – кивнул он головой в сторону приближающихся лодий, – взять под охрану ворота града, торжище и пристань, за порядком следить, бесчинств не допускать! – кратко приказал он воеводе Бобрецу.

– Люд киевский и гости града, – обратился, сидя на тонконогом койсожском коне Скальда, беловолосый «купец». – Я князь Новгородский Ольг, шурин князя Рарога-Рюрика и дядька его наследника Ингарда. Прибыл в Киев, чтоб наказать самозванца и разбойника, бывшего простого воина Ас-Скальда, который обманом дерзким и ложью грязной завладел столом Киевским. Сей подлый Певец пытался бежать, а потому был воинами моими поражён. Трудитесь и торгуйте, никто люду киевскому и гостям честным не угрожает, тому порука слово моё и клинки моих воинов, испытанных в сраженьях многих! – веско закончил Ольг и тронул поводья нервно переступавшего на месте Аскольдова коня.

* * *

Весть о смерти князя Аскольда вихрем разнеслась по Киеву вместе с рассказами о беспощадных и суровых северных воинах во главе с Новгородским князем Ольгом, который всё ведает наперёд и обращается, в кого захочет, хоть в рыбу великую, хоть в зверя. Потому охорона княжеского терема разбежалась загодя до того, как Ольг появился там в сопровождении двух сотен варягов. Плачущая жена Скальда предусмотрительно была уведена бдительными сродственниками из терема.

– А ведь верно, сей Аскольд коварно убил нашего князя Дира, – начали шушукаться кияне, – выходит, прав был волхв отец Хорыга.

– Так ведь и самого волхва по слову сего Аскольда сгубили! – Восклицали другие, уже не боясь того, что мёртвый нурманский воин теперь им что-либо сделает.

– Кто на волхва руку поднял, того никакая стража не убережёт, это каждый ведает, – степенно покачивали седыми головами старцы.

– Верить каждый человек волен во что хочет, да силой свою веру другим навязывать никому не дано, а уж волхвов – людей, ближе других к богам стоящих, и вовсе трогать нельзя, и речь тут не о чем! – Решительно молвили старцы, и все согласно кивали.

Если кто и жалел о бывшем князе, то было тех людей не так много. Особенно горевали его верный друг Хродульф и новоиспечённый боярин Пырей. Только горевали они порознь: Пырей, прихватив самое ценное, на небольшой лодье в шесть вёсел удалялся прочь от Киева-града вниз по течению, ещё не ведая, где и при ком осядет. Верный же сотоварищ бывшего певца, бывшего конунга, а потом князя киевского лежал на соломе в крепком амбаре со связанными руками, и его бил озноб. Не то оттого, что потерял много крови, не то оттого, что сердце нурмана выло звериной тоской от предчувствия, что без Скальда, пожалуй, закончится жизнь и его, Хродульфа, бывшего викинга и бывшего начальника личной княжеской охороны.