Маятник мести - Евгений Сартинов

Новенький, попав на территорию завода, сразу начинал понимать, что это совсем не то, что он привык подразумевать под этим скучным словом: несколько цехов, стоящих рядом. Нет, это был город в городе. По территории он вряд ли уступал самому Энску. На громадном пространстве размещались десятки самых различных зданий, всевозможных форм и размеров. Лишь некоторые из них стояли на открытом месте: котельная, инструментальный цех, гаражи, склады подсобной продукции, столовая. Все остальные помещения, непосредственно связанные с технологией уничтожения человека, со всех сторон подвергались «обваловке», то есть рядом с мастерской делали искусственную насыпь, так что бы из-за нее не было видно даже крыши здания. Валы эти воздвигали с четырех сторон, лишь в одной из них оставляли небольшой проход, но и он располагался так, чтобы выходить на вал другой, соседней мастерской. Но если, несмотря на все предосторожности, происходил взрыв, то вырвавшаяся наружу чудовищная сила заставляла содрогаться всю округу, и в жилых домах, что поближе, вылетали стекла, а людей что работали в этих мастерских приходилось собирать по частям. После этого их торжественно хоронили, на почетном кладбище прибавлялся ряд могил с одинаковой датой смерти, и город затихал в ожидании следующего взрыва. На месте разрушенного здания строили другое, но чаще забрасывали, так как близкая подпочвенная вода тут же превращала воронку в искусственный водоем. За сотню лет завод взрывался десятки раз, в некоторых из образовавшихся озер даже водились караси. И все это размещалось в самом обычном лесу, со старыми деревьями и густой травой. Некоторые знатоки по весне приносили своим подружкам прямо на рабочее место букетики ландышей, а уж сбор грибов, зверобоя и рябины считался самым обычным делом. Да что и говорить, до самых дальних цехов рабочих от проходной возили автобусом, и если кто-то из них опаздывал, то с проклятиями маршировал до рабочего места добрых полчаса. Так что играть в прятки Ремизову было где.

Но Алексей поначалу разместился не в лесу, а в разрушенном во время войны здании котельной. Тут была хоть какая-то крыша над головой и стены, заслоняющие от ветра. Время от времени он поглядывал в окно, дожидаясь, когда потухнут огни расположенной рядом мастерской, а значит, уйдет с завода вторая смена, и можно будет пробраться к зданию столовой. Как назло, этот район освещался гораздо лучше, чем многие улицы города, и его странная фигура могла привлечь к себе ненужное внимание.

Немного подремав, Ремизов проснулся от холода и, убедившись, что окна мастерской по-прежнему горят, принялся размышлять о том, как ему вырваться с завода. Систему охраны он знал прекрасно, еще бы, целый год потратил на караульную службу, и тем яснее понимал трудность стоящей перед ним задачи. По периметру завод охранялся не хуже зоны. По верху забора на всем протяжении была протянута спираль Бруно, с нержавеющими заостренными лезвиями. Там, где забор выходил на город, то перед ним, на территории завода, метрах в десяти был еще один забор из колючей проволоки под напряжением. Там же, где за забором начинался пустырь, все было как раз наоборот. Правда, еще во время службы Ремизова электричество пришлось отключить, завод оказался не в состоянии оплачивать подобную роскошь, но черт его знает, вдруг подключили опять?

Но самую большую опасность таил как раз промежуток между первым и вторым забором. Несколько раз в год это пространство пропахивалось небольшим трактором, и вдоль контрольно-следовой полосы на вышках и прямо на земле через равные промежутки день и ночь томились караульные солдаты, а в будках лаяли при каждом шорохе овчарки. Собаки, хоть и находились на привязи, но со скуки лаяли на собственную тень, а солдат знал, что если он пристрелит нарушителя, то поедет в отпуск. За всю историю завода лишь несколько дураков пытались проникнуть на территорию завода. Кончалось это плачевно: солдат обычно стрелял, а потом уж спрашивал у трупа: «Кто идет?» Но пытался ли кто-нибудь выйти из завода через забор в город? Об этом Ремизов ничего не слышал.

Наконец, дождавшись своего часа, Алексей пробрался к зданию столовой, долго блуждал вокруг, затем все-таки нашел открытое окно и проник внутрь. В призрачном свете луны и ярких фонарей он долго бродил по огромному зданию в поисках пищи. Увы, и кладовая, и дверь огромного холодильника были заперты на замок и опечатаны, взламывать их ему не хотелось, да и было не под силу. Вся надежда оставалась на кухню.

Здесь ему действительно повезло. На разделочном столе лежали два кусочка хлеба, над которыми уже трудилась большая толстая крыса. Ремизов отогнал ее на край стола и, схватив чуть присохшую корку, начал жадно есть, скорее жрать, лихорадочно откусывая большие куски и давясь. Он даже застонал от наслаждения, почувствовав долгожданный вкус хлеба. Ему казалось, что он какой-то необыкновенной выпечки, невероятно вкусный, что такого он не ел ни разу в жизни!

Съев первый кусок и даже не прожевав его, Алексей начал запихивать в рот и второй, пристально глядя на маленькие, чуть поблескивающие бусинки глаз неодобрительно попискивающей крысы. Наконец «ночной хозяйке» надоело наблюдать грабеж, она спрыгнула со стола и не торопясь ушла в глубину кухни.

Дожевывая хлеб, Ремизов начал искать, что бы съесть еще. Он проверил все баки и кастрюли, причем в азарте заполнил грохотом крышек все помещение, но только в одном нашлось литра три компота. Вдоволь напившись терпковатой жидкости, Алексей долго выгребал грязными руками со дна кружочки восхитительно вкусных яблок и редкие бомбочки сушеных груш.

В этот момент он не владел собой, ему хотелось есть и есть. Хорошо, что больше в столовой ничего не оказалось, а то он бы мог умереть от заворота кишек, как погибают люди, дорвавшиеся до пищи после длительной голодовки. Даже того, что принял его желудок, оказалось много, и Ремизов ощутил небольшую резь в животе. Это его сразу отрезвило, он слил остатки компота в баклажку из-под «пепси-колы» и, убедившись, что здесь ему больше ничего не светит, Алексей покинул теплое помещение через окно.

В ту же ночь Ремизов нашел себе более удобное убежище, чем продуваемые всеми ветрами руины котельной. Получилось это случайно. Недалеко от столовой, метрах в трехстах, Алексей наткнулся на открытый люк патерны, откуда слышал ся шум воды. Он, может быть, и прошел бы мимо, но до его слуха донесся и отдаленный шум автомобильного двигателя, а за деревьями замелькали огни фар. Ремизов понял, что это дежурный рейд охраны. За ночь их было два, в час и в три. Место, где он стоял, было открытым, до ближайших кустов с опавшей листвой было метров тридцать, и Алексей, не раздумывая, нырнул в открытый люк. Спустившись вниз по железной лесенке, он замер, настороженно глядя вверх. Звук мотора приближался, по краю патерны полоснул луч света, затем шум машины стал стихать, и Ремизов облегченно вздохнул. Подождав немного, он зажег спичку и осмотрелся по сторонам. Помещение, куда он попал, оказалось большим коллектором, метра два в высоту и три на три в ширину. Здесь сходились и разбегались в разные стороны несколько больших труб, стояли мощные задвижки. По сравнению с улицей здесь казалось очень тепло. Алексей потрогал трубы и убедился, что тепло идет от них. Продолжая жечь спички, он обошел помещение и нашел в углу большой кусок рубероида. Постелив его на две идущие рядом трубы, Ремизов получил неплохое лежбище. Опробовав его, Алексей снова поднялся по ступенькам наверх и осторожно закрыл патерну. Двигая чугунную крышку, Ремизов удивился, какой тяжелой она ему показалась. Только теперь он понял, насколько ослаб за это время.