Виршевая поэзия (первая половина XVII века) - Коллектив авторов

Ныне же паки како ум твой и свой укреплю? —

сам бо всегда греховныя вещи люблю;

и паки сам себе не могу укрепити,

чтоб ми нелепых дел не творити

и творцу своему и богу угодити.

И тебе ли, друга своего любимаго, могу научити? —

токмо паки к настоящему слову сему слово приложити,

чтобы тебе по прежнему своему обычаю и нраву жити.

Попомни прежнее свое к богу добродеяние

и частое к нему, творцу своему, прилежание,

и всегдашнее ко святилищу божию прихожение,

и веси, яко имел еси от него, творца, великое поможение.

Добро убо есть, воистинну, добро родителское имети поучение

и рожшия своея матери повеление.

Егда еси с покорением своим ея слушал,

тогда аки с сахаром семидалный хлеб вкушал;

егда же престал еси ея слушати,

тогда аки опреснок з горчицею учал вкушати.

Добро убо есть, воистинну, добро

аки избранное и чистое сребро

и кто рожших своих с покорением слушает,

яко на всяк день аки с медом хлеб свой вкушает.

Зло убо, воистинну, зло родителем своим не покарятися

и своим волям всегда вдаватися.

Таковии человецы зде зле стражут

и сами себе аки некоими узами вяжут.

Писано бо есть: чти отца своего и матерь

и не буди чюжих доброт назиратель,

и тако будеши на земли долголетен.

Ты же учинился еси яко безответен,

понеже рожшия своея вмале слушает,

к тому некогда и не в подобно время вкушаеш.

Часто еси ныне тако и стражешь

и яко узами сам себе вяжешь.

И когды ты ко творцу своему и богу прибегал,

тогда и он тебе много помогал,

и был еси в доволном изобилстве,

ото многих людей во обозрителнем дивстве,

Да и дом твой был наполнен всякия благодати

и невозможно было никому вины на тя взяти.

Егда же еси ли верою, ли делы оскудел,

того ради ныне никуды не поспел.

Тем молю твою сердечную добродетель, —

и всем нам учитель общий нашь творец и содетель, —

восприими свой первый добрый нрав

и да будеши душею и телом здрав.

Да даст ти господь по-прежнему свою благодать.

И всякому, не творя добра, добра не видать.

Попомни паки своего родителя

и добрым делом ревнителя,

каков был рожший тя твой отец,

ему же дал господь истинный християнский конец;

и каков был честен в человецех, —

ретко обретается таков в нынешних вецех!

Ты жь своим обычаем и нравом не толик уродился, —

всячески от рожшаго тя отменился.

Того ради — слаб и нетверд

и от того тебе соделается душевный вред.

Свидетел тебе той же нашь общий творец,

иже всем угодившим ему подает нетленный венец.

Жалею и печалую о тебе, любимый друже, велми.

И поревнуй тому естественному родителю,

и супротивляйся общему нашему врагу и борителю.

Егда найдет на тя твое неудержание,

прочитай сие наше к тебе начертание.

И держи сам себя аки коня браздою.

[И да будеши одарен от бога многою мздою.

И звание бо твое «крепость божия» нарицается[215],

нрав же твой и обычай слаб является.

Сего ради украси свое доброе звание

и положи во уме своем крепкое основание.

Буди умом своим и мыслию непобедим,

и да сотворишися своим и чюжим любим.

И да наречешися, по божественному писанию, сын света»[216],

и да сподобишися мудрых совета.

Сия вся пишем к тебе по твоему к нам понужению

и не по нашему хотению.

И паки сия вся изрещи за Христову любов,

иже за нас пролия неповинную кров.

Аще паки и сами в неисправлении своем пребываем,

обаче тебе, друга своего любимаго, поучаем.]

Помяни сына Давидова, царя Соломона,

иже прикосновением к женам от боков своих соломона.

Прелстил бо ся на красную мадиямку,

ископал было себе глубокую ямку;

к чюжим богом и идолом поклонился

и на вышереченную мадиямку прелстился[217].

Того ради бежи, бежи красных лиц

и держи предобрыя очеса своя ниц.

Александр Афартос прелстися[218] на еввину красоту,

тем учинил было всему своему царству конечную пустоту;

и все свое отечество Ирод[219] посрамил,

и вся человеки великаго царства умертвил.

Також и ты не прелщайся на красное видение,

да не будет душевному твоему граду разорение,

и да не придаши душевнаго своего благородия на смерть,

и да отидеши и древния грехи своя потерть.

Непросто бо есть таковое великое дело сотворити,

и всех людей таковым деянием удивити,

что<б> неудержаный пламень естества удержати

и лютыя страсти и сласти в себе связати.

Мы же ни страха божия, ни боязни в себе имеем,

токмо грехи своя творити разумеем.

Еще же и сладостне грехи своя сотворяем

и от таковаго сквернаго деяния не отступаем.

Ты же, господине мой, умом и крепостию млад,

яко бо некий новосажденный сад.

Блюдися, блюдися и паки блюдися во своем уме! —

Да будеши всякаго греха кроме.

Кто убо на земли был премудрея Соломона? —

и того жены учиниша сломана.

Кто же во всей вселенней силнее был Самъпсона? —

и того зделала жена его, нелепо рещи, аки Софрона[220].

Прости и не позазри за простоту глагола,

понеже в то время сила самъпсонова молола.

Пострихши же главу, его Далида отда иноплеменником,

яко злым царевым изменником;

он же злым поруганием от них пострада,

понеже всю силу свою жене своей отда[221].

Асирийского царя воевода — Олоферна,

его же хвала изо уст была многомерна, —

и тот прелстился на Июдифину красоту

и всему асириискому войску учинил вечную срамоту:

сам же от мудрыя учинися обезглавлен,

град же, на него же пришед взяти, от нея бысть избавлен.

Она же, предивная, пришла во град свой