Великая сталинская империя - Юрий Фролов

Историки верно считают, что если бы до августа 1945 года Япония добровольно объявила о своей капитуляции перед тремя великими державами, то СССР не вступил бы в войну на Дальнем Востоке. Но виной всему упрямство токийских реакционеров в Генштабе и правительстве. 20 апреля 1945 года Высший совет по руководству войной принял документ «Общие принципы мероприятий в случае капитуляции Германии», в котором прямо говорилось: «…Приложить усилия к тому, чтобы умелой пропагандой разобщить США, Англию и СССР и подорвать решимость США и Англии вести войну». Нейтрализовав СССР, японские агрессоры рассчитывали вести войну «против США и Англии до победного конца».

В обмен на нейтралитет СССР японцы готовы были пойти на ряд уступок Союзу: например, дать разрешение на проход советских торговых судов через пролив Цугару; заключить между Японией, Маньчжоу-Го и СССР соглашения о торговле; дать возможность СССР расширить влияние в Китае и других районах «сферы процветания»; демилитаризовать советско-маньчжурскую границу; допустить СССР к использованию Северо-Маньчжурской железной дороги; признать советские интересы в Маньчжурии; отказаться от договора о рыболовстве, который ущемлял интересы СССР; уступить (даже!) Союзу Южный Сахалин и Курильские острова!

На отказ от Курильских островов и Южного Сахалина Токио, скрепя сердце, планировал пойти в крайнем случае, если на переговорах русские сильно заартачатся и затронут вопрос о возвращении им старых территорий, захваченных Японией в 1904–1905 годах, если Москва начнет грозить войной. Реакционеры, естественно, были против возможных территориальных уступок СССР. Но министерство иностранных дел Японии после тщательного изучения проблемы настаивало: надо будет пойти на все требования СССР, лишь бы он сохранил нейтралитет.

Между тем в Вашингтоне спецслужбы уже доложили правительству о планах японцев поссорить США и Британию с СССР, знали уже там и об уступках, которые готовы сделать японцы Союзу. К тому времени Япония потерпела поражение от союзников на Окинаве и стала спешно готовиться к обороне метрополии. Для этого намечалось перебросить в Японию отборную Квантунскую армию, сосредоточенную ранее против СССР. Но это не было сделано, поскольку японская разведка донесла: «Существует большая вероятность того, что Советский Союз предпримет военные действия против Японии. Советский Союз может вступить в войну против Японии по окончании летнего или осеннего сезона». Разведка была права в своих выводах, кроме ориентировочной даты начала войны с СССР — столкновение произошло в августе.

Стремясь к переговорам, премьер-министр X. Хирота 3 июня 1945 года сообщил об этом при встрече с советским послом Маликом. Однако Малик отказался вести неофициальные переговоры. Тогда Хирота 24 июня передал ему от имени японского правительства конкретные предложения, в частности, о поставках в СССР некоторых стратегических материалов (каучука, свинца, олова, вольфрама) в обмен на экспорт в Японию советской нефти. 29 июня, озабоченный постоянными уклонениями СССР от переговоров, Хирота предложил Малику заключить между Японией и Советским Союзом соглашение об «оказании друг другу поддержки в сохранении мира в Восточной Азии». Слышать такое от японских агрессоров было смешно. Помимо этого, Хирота говорил о заключении двустороннего соглашения о ненападении. Словом, утопающее японское правительство хваталось за соломинку. Посол Токио в Москве Сато с такими же предложениями обратился к советскому правительству. Японцы, прознав о готовящейся встрече глав великих держав в Берлине, о том, что там будут решать судьбу Японии, стремились уладить отношения с Москвой до Берлинской конференции. Даже император передал 13 июля через Сато заместителю наркома иностранных дел СССР С. А. Лозовскому туманное послание, в котором «выражал свою волю, чтобы скорее положить конец войне». 18 июля Сато получил ответ, в котором говорилось, что «…советское правительство не видит возможности дать какой-либо определенный ответ по поводу послания императора…» Так милитаристский режим Японии оказался на грани краха. До начала войны оставалось три недели.

Между тем американцы приобрели определенный опыт в войне с Японией и с весны 1945 года применили «ковровые бомбардировки», которые нанесли ущерб не столько мощи империи, сколько мирному населению Токио и Осаки. Всего было разрушено 2 миллиона 210 тысяч домов, или четверть жилого фонда Японии. Без крова остались 9,2 миллиона человек, или 12 процентов населения страны. Общие потери гражданского населения от американских бомбардировок составили полмиллиона убитых, раненых и пропавших без вести.

Хотя американцы и добились превосходства в море и в воздухе, но, тем не менее, одними бомбардировками заставить Японию капитулировать не удалось. Японцы, несмотря на часть разрушенных предприятий, готовились к длительной войне, надеясь переломить ход событий в свою пользу. Американцы же исходили из того, что Токио капитулирует, когда на острова будет высажен огромный десант. Для успешной войны с фанатичными солдатами Страны восходящего солнца американцам требовалась армия, равная японской, — около 7 миллионов. Пойти на такую масштабную мобилизацию в США правительство не могло, опасаясь взрыва народного возмущения.

Расчет был лишь на советские войска, которые по замыслу Вашингтона должны были разбить Квантунскую армию на материке, и тогда союзники, может быть, высадили бы свой десант на японские Хонсю и Хоккайдо. Допускать советские войска в Японию союзники не хотели, справедливо опасаясь, что Японию может постичь участь разделенной Германии, и тогда русские на Хоккайдо неминуемо установили бы прокоммунистический режим.

Разговоры о возможности создания Северо-японской социалистической республики, насколько известно из воспоминаний членов окружения Сталина, велись с весны 1945 года. Но было немало реальных причин против осуществления этого замысла. Во-первых, в Японии были ничтожно малые коммунистическая и социалистическая партии, которые репрессиями были обескровлены и загнаны в глубокое подполье. С такими силами промосковское правительство, будь оно создано на Хоккайдо, без русских штыков долго не удержалось бы у власти. Во-вторых, сама психология даже аполитичных японцев была традиционно настроена против России, поскольку простолюдины считали, что Россия еще в ХVІІІ-ХІХ веках отобрала у японских поселенцев Дальний Восток.

По сути, так оно и было, но дело в том, что Япония в те отдаленные времена не потрудилась оформить те территории как часть государства, не придала Дальнему Востоку своего государственного статуса, Так что претензии японцев на Дальний Восток с начала XX века были с точки зрения международного права полностью безосновательными. И, тем не менее, японцы считали, что Россия, а затем СССР лишили Японию части материальных благ и ресурсов, «присвоив себе дальневосточные территории». Это была сугубо националистическая точка зрения, обычный государственный экспансивный шовинизм. Ввиду этого население Хоккайдо не восприняло бы русский десант как освободителей от тоталитарного, милитаристского режима. К тому же у японцев было сильно развито традиционное преклонение перед императором. В Японии, по верному рассуждению части токийских политиков, мог вспыхнуть мятеж, но только на почве обнищания и недовольства кровопролитной затяжной войной. Советскую же власть население в своей массе просто не восприняло бы как свою, необходимую ему для существования. Потому разговоры о возможной социализации части Японии так и остались разговорами, мечтами в сталинском окружении.