Великая сталинская империя - Юрий Фролов

Но все это — и восстания, и крушение Берлинской стены, — произойдет позже, а в 1945 году эти народы верили в социализм, потому что еще не ведали, что это такое на практике, не побывали пусть даже в ослабленной его узде.

На примере развития теории и практики «народной демократии» видно, что Сталин не был до конца закоснелым консерватором. Преследуя свои основные цели, он решил идти к ним иными путями, чем те, которые предполагались в 20—30-х годах. Отказавшись от одиозных коммунистических доктрин перехода к социализму, Сталин даже открыто заявил в августе 1946 года в интервью газете «Дейли Геральд», что теперь СССР — сторонник строительства «мягкого» социализма, который в управлении сродни английскому парламенту: «Русский путь был короче, но труднее, сопровождался кровопролитием», в то время как английский путь — это «более длительный процесс». («Дейли Геральд». 1946 г, 22 августа). Эти слова Сталин сказал, когда уже закручивалась первая спираль «холодной войны». Даже дальновидный вождь народов не предполагал, что через два года он уже не будет помышлять о каких-либо положительных сравнениях с английским устройством.

А наиболее деятельную и подробную модель строя новой демократии как пути к социализму Сталин пояснил в беседе с польскими лидерами — коммунистом Б. Берутом и социалистом Э. Осубка-Моравским 23 мая 1946 года. В частности, он говорил: «В Польше нет диктатуры пролетариата, и она там не нужна. У нас были сильные противники, мы должны были свалить трех китов — царя, помещиков и довольно сильный, разбавленный иностранцами класс русских капиталистов. Для того, чтобы одолеть эти силы, нужна была власть, опирающаяся на насилие, то есть диктатуру. У вас положение совершенно иное. Ваши капиталисты и помещики в такой степени скомпроментировали себя связями с немцами, что их удалось смять без особого труда. Патриотизма они не проявили. Этого «греха» за ними не водилось».

Карта Стран «Восточного блока» после окончания Второй мировой войны

И тут же Сталин признал, кто расправился с классом «эксплуататоров»: «Несомненно, что удалить капиталистов и помещиков в Польше помогла Красная Армия. Вот почему у вас нет базы для диктатуры пролетариата. Строй, установленный в Польше, — говорил дальше Сталин, — это демократия, это новый тип демократии. Она не имеет прецедента».

Да, не имела прецедента, поскольку это была демократия под контролем Кремля, новая форма коммунистической экспансии. И в этом несомненное достижение начавшей прогрессировать тоталитарной сталинской политики. Теперь это была политика ленинских компромиссов в совершенно новых социально-экономических и внешнеполитических обстоятельствах. Сталин же так дальше развивал свою мысль в беседе с поляками: «Ни бельгийская, ни английская демократия не могут браться вами в качестве примера и образца. Ваша демократия особая. Демократия, которая установилась у вас в Польше, в Югославии и отчасти в Чехословакии, эго демократия, которая приближает вас к социализму без необходимости установления диктатуры пролетариата и советского строя. Вам не нужна диктатура пролетариата, потому что в нынешних условиях, когда крупная промышленность национализирована и с политической арены исчезли классы крупных капиталистов и помещиков, достаточно создать соответствующий режим в промышленности, поднять ее, снизить цены и дать населению больше товаров широкого потребления, и положение в стране стабилизируется. Количество недовольных новым демократическим строем будет все уменьшаться, и вы приблизитесь к социализму без кровавой борьбы».

Но прервем малоизвестную, непривычно звучащую для диктатора демократическую тираду Сталина и заметим, что уменьшение количества недовольных прокоммунистическими режимами происходило не из-за убедительной силы коммунистической пропаганды, не из-за изменения сомнения и политических взглядов недовольных, а из-за постепенно активизировавшихся служб безопасности при новых режимах. Недовольных постепенно под любым предлогом «выдергивали» из общества — судили по уголовным статьям, провоцировали их на антигосударственные поступки или попросту объявляли сумасшедшими и бросали в психбольницы закрытого типа.

Самой ужасной чистка общества от инакомыслия была в Румынии при режиме просталиниста Чаушеску. Там недовольных сотнями и тысячами морили голодом в тюрьмах, жестоко пытали или бросали в концлагерь на болотистом острове посреди Дуная, где свирепствовали холера и малярия и практически не было никакого медицинского обслуживания. Таков был путь построения социализма «без кровавой борьбы».

Факты правового беспредела от случая к случаю становились известны на Западе, и в прессе тут же поднимались волны разоблачения «социализма с человеческим лицом», так называемой «справедливости» народной демократии. Последователям Сталина в Кремле так и не удалось осуществить желание своего вождя — полностью «приручить» народы Восточной Европы к модифицированному социализму, надеть на эти страны «ошейники тоталитаризма с кремлевскими поводками».

Продолжая цитировать отрывок из беседы Сталина с польскими лидерами, обратим внимание и на такую мысль вождя: «Новая демократия, установившаяся в Польше… является спасением для нее… Режим, установленный в Польше, обеспечивает ей максимум независимости и создает все необходимые условия для процветания без эксплуатации трудящихся. Этот режим стоит сохранить». («Восточная Европа в документах российских архивов», с. 457–458). Однако независимость Польши была условной, с постоянной оглядкой на Москву при строительстве отношений с ведущими капстранами. И «сохранить этот режим», как советовал Сталин, с середины 1980-х годов поляки не захотели в своей основной массе. Такая демократия оказалась не нужна всей Восточной Европе.

Создавая новые госсистемы к западу от СССР, Сталин подыскивал в союзники либералов и демократов типа Э. Бенеша, с которыми мог договориться. Его внимание привлекали О. Ланге в Польше, Ю. Паасикиви в Финляндии, Г. Татареску в Румынии, 3. Тильди в Венгрии. Эти люди пользовались авторитетом у населения и политических кругов, определявших устройство госсистемы и внешнюю политику «буферных» стран Восточной Европы.

Занимаясь разработкой планов становления новых режимов в странах Восточной Европы, Сталин одновременно пристально следил и за сближением интересов государств-победителей: за США и Францией. Они тоже имели свои виды — и не только на Западную, но и на Восточную часть региона. Помимо всего Берия докладывал в апреле 1945 года, когда исход войны был предрешен, что военные ведомства США и Британии с разрешения глав государств занимаются секретной проработкой вопроса о создании своего военного или военно-политического блока, противостоящего социалистическому блоку, который намеревался создать Сталин. Это было началом формирования Варшавского договора и НАТО. Сталина беспокоила ориентация западного военного союза, который должен быть создан в недалеком будущем: займет ли этот союз позицию нейтрального наблюдателя с присутствием войск и военных фронтов в Европе или же перейдет к дальнейшему накоплению сил, нагнетанию напряженности и провокациям.