Ассасин. Возвращение - Дмитрий Кружевский

Я только озадаченно хмыкнул:

– Шустрое у них тут правосудие.

– Этого не отнимешь, – кивнул Наблюдатель. – Кстати, предвидя твой следующий вопрос, замечу, что процент судебных ошибок у них весьма незначительный, так как все «голоса» обладают способностью видеть истину.

– Это как? – удивился я.

– Ну как бы объяснить попроще… – Наблюдатель рассеянно потер подбородок. – Скажем так: «голоса» видят ауру обвиняемого и структурные изменения в ее макрослоях путем воздействия на нее излучением определенной частоты своих мозговых волн, генерируемой ими подсознательно при впадении в состояние псевдотранса.

Я пару мгновений смотрел на него несколько ошарашенным взглядом, затем коротко хохотнул:

– Да уж, спасибо, стало куда понятнее.

– Ну извини, – развел он руками. – Я ж не виноват, что ты такой… – Он обвел меня насмешливым взглядом. – Туговатый на понимание.

– Сам дурак, – буркнул я в ответ.

– Хамишь? – лениво поинтересовался он.

– Стараюсь, – не стал отнекиваться я.

– Вот всегда так. – Наблюдатель наигранно тяжело вздохнул. – Хочешь как лучше, объясняешь им, разжевываешь, а тебя сразу обзывают. И где, спрашивается, справедливость в этом мире, а?

Он посмотрел на меня вопросительным взглядом.

– Там не пробовал спрашивать? – Я ткнул пальцем вверх.

Мой собеседник автоматически посмотрел вверх, затем многозначительно хмыкнул и вновь уставился на «арену», где два эльфа уже полчаса активно спорили насчет права владения породистой лошадью. Зрители в зале откровенно начали скучать, и даже сама «Голос» явно устала от их препирательства; на ее лице на миг мелькнуло такое выражение невыносимой скуки, что мне ее стало жалко.

– Слышь, а что это вообще дает?

– Ты о чем? – скосил на меня глаза Наблюдатель.

– Да об этом судилище…

– А-а-а… – Он снова потер подбородок. – Да как сказать… Ну, во-первых, видимость открытости правосудия. Во-вторых, моральный эффект. Каждый житель может прийти в храм и увидеть воочию справедливость «Голоса», а также неотвратимость наказания. – Наблюдатель кивнул в сторону небольшого помоста в дальнем углу арены и, заметив мой изумленный взгляд, криво усмехнулся. – Да-да, мой друг, ваша мысль верна, некоторые приговоры приводятся в исполнение сразу же. И поверь, подобная демонстрация действует. Серьезных преступлений в столице практически не совершается.

Я понимающе кивнул. Действительно, когда у тебя на глазах рубят головы (или что тут у них делают), то действовать это должно весьма отрезвляюще. С другой стороны, если судить по истории нашего мира, преступников это как-то не особо останавливало. Хотя менталитет у всех рас разный и кто этих эльфов знает. Например, я так до конца и не смог понять Таиль и ее странную любовь ко мне, больше похожую на привязанность к какой-нибудь зверушке. Да и дочь постепенно превратилась для меня в одну сплошную загадку. Дочка… Я прикрыл глаза.

Эйнураль стоит напротив меня и смотрит на меня раздраженным взглядом. Ветер треплет ее золотые волосы, заставляя то и дело убирать от губ очередную непослушную прядь.

– Ты не понимаешь, отец! Я должна принять этот венец – должна.

Я молчу и лишь любуюсь тонким станом дочери, ее точеным личиком, которое даже в гневе прекрасно. Говорить мне нечего, мое мнение она и так знает, как и я ее. Однако все уже решено и любые слова пусты. Эйн это прекрасно понимает, но тем не менее предпринимает попытки меня переубедить.

– Ник, ну скажи ему! Я ведь уезжаю… уезжаю… отец!

Лежащий рядом со мной огромный белоснежный волк косит в мою сторону свои голубые глаза и, поведя ушами, тяжело вздыхает.

– Мужчины! Вы! Вы… – Эйнураль резко разворачивается и, закрыв лицо ладошками, убегает в дом.

Волк поворачивает голову:

– Отец, может, все же следовало ее поддержать?

– Может быть, – не спорю я; на сердце тяжело, и слезы рвутся на волю. – Может быть. Но так ли нужна ей моя поддержка, Ник. Мне недолго осталось, а она проживет еще сотни лет. Пусть уж лучше она запомнит отца старой, сварливой развалиной и не сильно горюет о его кончине. Решение принято, и не мне его менять.

– Но ты бы мог.

– Наверное, – не спорю я. – Но это действительно ее судьба. Я чувствую… нет, я знаю. Я знаю, что должен ее отпустить, так предначертано.

– Отец…

– Молчи, Ник. – Я тереблю его по загривку, ощущая, как одна из слезинок все же нашла себе дорогу и медленно скользит по щеке. – Молчи…

– Дружище, кончай спать, а то все пропустишь. – Рука Наблюдателя хлопнула меня по плечу, тем самым выводя из омута воспоминаний. – Сейчас начнется самая главная часть представления. Кстати, бесплатный совет, включи свое инозрение, гарантирую много интересного.

Я удивленно повернулся к своему собеседнику и неожиданно обнаружил, что вновь остался в гордом одиночестве. Впрочем, оно и к лучшему, не люблю я эти странные визиты, после них обязательно какая-нибудь гадость происходит. Однако к совету стоит прислушаться, Наблюдатель слов на ветер бросать не будет.

– Виновен. – Приговор словно глыба камня обрушивается на обвиняемого, заставляя его глаза расшириться от ужаса, а ноги подогнуться. Он падает на колени и, умоляя о пощаде, протягивает руки к сидящей на троне, но в глазах «Голоса» нет и намека на сочувствие.

– Виновен, – повторяет она и закрывает лицо ладонью, а один из сидящих у пирамиды волков поднимается на лапы и неторопливо направляется к осужденному. Зверь огромен и черен. Причем это не обычная чернота шерсти, его шкура буквально лоснится, словно крыло ворона в солнечный день. Он подходит к бедняге, смотрит и одним резким движением откусывает ему голову. Нечего сказать – приятное зрелище: агонизирующий труп без башки, лужа крови и огромный волчара смачно и с противным хрустом перемалывающий в зубах кости черепа. Меня аж всего передернуло, хотя особо впечатлительным я себя не назвал бы, за две свои жизни повидал всякого и тем не менее… мерзко. Однако окружающему народу нравится, многие даже аплодируют. Интересно, тут всех так казнят или только обычных людей, таких как вот этот бедный ремесленник, лишенный головы только за то, что ударил своего эльфийского нанимателя по лицу? С другой стороны, помост для чего-то же сооружен, так что можно предположить, что наказание тут практикуется разное, кому-то головы откусывают, а кому-то рубят. М-да, напоминает одну старую рекламу, где на одну струилось, а на другую лилось, но финал был один. Ладно, мне-то, в конце концов, какое дело, я сюда не в методах местного правосудия пришел разбираться. Хотя вот эти странные волки, появившиеся на арене вместе с последним осужденным и разлегшиеся на ведущих к трону ступенях, весьма интересные зверюги. Раньше я подобных в этом мире не встречал, а уж кого я тут только в свое время не видел, начиная от демонов и орков до огневиков, являющихся, по сути, разумной плазмой, упакованной в некую оболочку, напоминающую очертаниями человеческое тело. И все это многообразие оказалось здесь благодаря одному недалекому предку Дарнира, возомнившему себя всемогущим и надергавшему различных тварей из их миров, дабы собрать себе самое могучее войско. В результате этих неразумных экспериментов его сожрала одна из им же призванных тварей, а все остальные застряли тут навсегда, стараясь выжить и приспособиться. Надо сказать, что некоторым это неплохо удавалось, тем более что не все из призванных были неразумными животными, многие как раз наоборот. Польстившись на обещанную императором Арании награду, эти существа пошли в его войско, а в результате оказались запертыми в чужом для себя мире без надежды на возвращение. Одним из таких как раз был отец Ри. В родном для него мире их народ называли Эркиртогары или «Духи леса», а в нашем, скорей всего, окрестили бы обычными оборотнями, хотя отличия все же имеются. От укуса эркиртогара не начинаешь в полнолуние обрастать шерстью и бегать по лесам, да и на людей не кидаешься. Но знаете, что интересно: за всю свою жизнь с Ри я так и не понял, как это у нее получается, превращаться из прекрасной женщины в огромную волчицу, достигавшую почти двух с половиной метров в холке. И вообще, откуда это все берется, ну, в смысле, зубы, шерсть и прочие зверские атрибуты. Несколько раз я пытался наблюдать ее превращение с помощью своего инозрения, но только больше запутался. Процесс выглядел, мягко говоря, довольно странно. Из тела моей жены словно истекала какая-то субстанция, невидимая обычным взором, которая и формировала волчий облик. Причем человеческое тело в это время словно размазывалось по нему, точно подтаявшее масло по куску хлеба, – мерзкое зрелище. Так о чем это я? Ах да…