Чужой сын - Сэм Хайес

— После этой лекции все равно одни семинары. — Лиа помогла подруге завязать шарф. Потом взяла ее за плечи и посмотрела в глаза, явно желая сказать что-то, но не смогла найти слов.

— Может, я к тому времени уже вернусь. Я спишу твои конспекты. Макгоуан хорош, но я знаю, что могу быть лучше. Когда мы станем богатыми и знаменитыми, мы пригласим его на наше шоу.

— Ох, Кэрри, — вздохнула Лиа. — Когда мы закончим учиться, мы, как и тысячи других, будем искать работу и совершенствовать наши навыки приготовления гамбургеров в «Макдоналдсе».

— Говори за себя. — Кэрри засунула за ухо Лиа прядь ее непослушных волос. — Тебя, может, и устраивает ждать у моря погоды всю оставшуюся жизнь, а я точно знаю, чего хочу. — Кэрри поцеловала ее в лоб.

— Твое честолюбие только могила исправит.

— Хороший выбор слов.

Кэрри взяла сумку и открыла дверь. Лиа застыла, в шоке от того, что ляпнула, и в такой день. Кэрри только рассмеялась. Когда она вышла на улицу и холодный ветер ударил в лицо, смех стал истерическим. Она вдруг осознала, что больше никогда не увидит своего отца.

Сидя в такси, Кэрри перебирала в голове воспоминания детства. Казалось, все это было не с ней. Девочка, робко прячущаяся на лестнице, убегающая в сад при звуке шагов, такая тихая, — разве это могла быть она?

Никто не мог бы обвинить майора Кента в том, что он был жесток к своему единственному ребенку. Его жена и дочь жили в тепле, хорошо питались, не знали нужды и, когда он был в отпуске, ездили отдыхать в Дорсет и Уэльс. Он даже обещал им, что когда-нибудь они поедут во Францию. На пароме. Поездка так и не состоялась, но Кэролайн Кент никогда не забывала об этом обещании — одном из лучших. Она внесла его в свой список, который вела в маленьком блокнотике, и поставила ему отметку.

— Восемь из десяти, — сказала она тогда себе, жуя карандаш. Она сложила все отметки, которые поставила другим обещаниям. Получилось семьдесят два. Пересчитала во второй раз. Шестьдесят девять.

Она мечтала завести кролика. Она хорошо помнила тот день, когда наконец набралась смелости попросить его.

— Подожди просить, пока отец не поест, — посоветовала мать. — И не выпьет свою воскресную порцию шерри.

Кэролайн кивнула. У всех других детей были домашние животные. У Саймона были две крысы. У Келли этот жуткий паук. Она решила, что кролик уж точно гораздо безобиднее.

— Не будь дурой, — сказал он. И даже не оторвал взгляд от газеты.

Она подумала, что стоило, пожалуй, подождать, пока он снимет форму, — может быть, тогда он стал бы более мягким, нежным отцом.

— Но все-таки, можно мне завести кролика?

Чарльз Кент был погружен в чтение новостей.

С каждой страницей его брови сдвигались к переносице все ближе. Кэрри прочитала заголовок на первой полосе: «Бомбовый удар по Северной Ирландии».

— Они что, приедут на нашу базу?

Отец опустил газету на живот и спросил:

— Кто?

Его голос не звучал сердито или нетерпеливо, просто холодно, как будто она уже успела надоесть ему своими расспросами.

— Эти террористы.

— Нет.

Он снова надел очки и сдвинул брови. Читая, он постукивал пальцем по краю газеты. Кэролайн наблюдала за ним, спрашивая себя, обдумывает ли он ее вопрос о кролике.

— Я сама буду за ним ухаживать. — Она встала рядом с его креслом, выпрямившись и вытянув руки по швам. Все лучшие солдаты так стоят. Она знала, что ее папа важный человек в армии.

— Хорошо, — сказал он. — Будет тебе кролик. — На этот раз он не оторвал взгляда от газеты, чтобы взглянуть на дочь.

— Правда? — Она подумала, не стоит ли ей добавлять «сэр», когда обращается к отцу. Она хотела обнять его, но не стала. Это было бы неправильно.

— Я же сказал.

Кэролайн побежала рассказать маме. Та мыла посуду.

— Папа сказал, я могу завести кролика! Он так сказал!

Несколько дней о кролике никто не упоминал — даже Кэролайн. Она боялась сглазить.

— Когда я вырасту, — сказала она себе вечером, с зубной щеткой во рту, глядя в зеркало, — я буду делать, что захочу. — Она выплюнула зубную пасту. — И у меня будет сто кроликов.

На следующий день за ужином майор Чарльз Кент устроил свой дочери сюрприз. Кэролайн взяла нож и вилку, чтобы начать есть жаркое, которое приготовила мать. Отец, как всегда, прочитал молитву, а затем посмотрел прямо на нее.

— Ты хотела кролика, — сказал он с большей теплотой, чем Кэролайн когда-либо приходилось слышать от него.

— Да, очень, — ответила она с набитым ртом. Наверное, кролик за дверью, сидит в клетке, и сейчас она сможет погладить его.

— Приятного аппетита. — Больше Чарльз Кент не вымолвил ни слова до конца ужина.

Они посадили Лорелл на качели, Макс осторожно толкал пластиковое сиденье, а Дэйна стояла перед качелями и каждый раз, когда Лорелл летела к ней, корчила смешные рожи. Лорелл заливалась счастливым смехом.

Макс прежде не имел дела с маленькими детьми. Разве что совсем в детстве, когда они жили еще все вместе. К ним тогда приехали родственники отца с Ямайки, с двумя маленькими девочками. Макс помнил, как мать носилась по дому, вытирая отпечатки липких детских пальчиков. Неудивительно, что ямайские родственники ограничились тем единственным визитом.

— А ты видишься с родными твоего отца? Ну, с тех пор как твои родители развелись?

Дэйна покачала головой.

— Я тоже нет. — Макс перестал раскачивать качели — и так слишком высоко. Когда у него будут свои дети, они будут счастливы.

Он посмотрел на Дэйну. Интересно, кто станет матерью его детей и сколько ему самому будет лет, когда они у него появятся? Сначала надо найти работу, купить дом, ну и все такое. Может, ему уже все тридцать стукнет. Было бы здорово, если бы они с Дэйной к тому времени не потеряли Друг друга из виду.

— Ты для нее как мама, — сказал он.

— А больше и некому.

Она остановила качели и сняла Лорелл. Девочка тут же кинулась к облезлой красно-зеленой карусели.

— Залезайте! — предложил Макс.

Он схватился за ржавый поручень и побежал. У него самого закружилась голова, и он вскочил на сиденье рядом с Дэйной. Ее сестренка сияла от восторга.

Макс покачнулся и ухватился за Дэйну.

— Класс! — выкрикнул он.

Их лица были так близко, и он видел лишь глаза Дэйны, остальной мир бешено вращался вокруг.

— Как будто краску разлили, все такое размытое, — сказала Дэйна. — Но ты все равно красивый.

Макс замер.