Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид

лежал убитый осколком командир роты, его лицо густо облепили мухи. Сержанту пуля разворотила бедро, чтобы остановить кровотечение, он перетянул ногу ремнем, снятым с одного из убитых. Солдаты стреляли по смутным теням, мелькавшим среди валунов, из-за трупов своих товарищей. Молодой парень царапал, лежа на спине, прощальное послание своей невесте.

Полковник Торникрофт был рядом со своими солдатами, его командный пункт представлял собой низкую, кое-как сложенную из камней стенку. Ланкастерцы гибли под пулями и снарядами, с этим нужно было что-то делать.

— Сержант,— приказал он,— доберитесь до генерала Уоррена. Это вопрос жизни и смерти. Нам нужны подкрепления — и заградительный артиллерийский огонь по этим холмам.

Торникрофт показал на карте позиции буров.

— Да, сэр, я доберусь.

Сержант понимал, что теперь все зависит от его проворства и везения. В первую очередь от везения.

— О’кей, а я пока вас прикрою. Ну — с Богом.

Полковник высунулся из-за бруствера и стрелял из револьвера, пока не остался без патронов. Сержант ужом проскользнул между трупов и валунов, а затем исчез из вида.

* * *

Час дня. Семь бесконечно долгих часов до заката. Один из солдат привязал носовой платок к винтовке и поднял над жалким подобием бруствера, его примеру последовали другие. Над плато повисла тишина. Свыше сотни солдат встали на ноги и поплелись к бурам, сдаваться. Все они были в наспех наложенных, грязных, насквозь пропитанных кровью перевязках.

Группа буров использовала эту передышку, чтобы подобраться к правому флангу британцев на пару десятков ярдов, а затем бросилась в атаку. В нескольких местах буры прорвались через сложенный из камней барьер, завязалась яростная рукопашная схватка. Люди стреляли в упор из револьверов, били противников прикладами, вцеплялись друг другу в горло. На место убитых и раненых британцев вставали их товарищи, постепенно начальный порыв буров угас, и они ускользнули, подобно призракам, за свои валуны. Странным образом эта неожиданная атака укрепила боевой дух ланкастерцев, по плато прокатилась волна торжествующих криков: «Мы им всыпали!»

Генерал Буллер изучал в бинокль поле битвы (если, конечно же, можно назвать полем горные кручи). Рядом с ним стояли артиллерийские корректировщики. Они видели разрывы снарядов, но никак не могли обнаружить огневые позиции буров.

— Черт бы побрал этот немецкий порох,— выругался генерал. Излив таким образом свои чувства, он приказал вести дальний тревожащий артиллерийский огонь, чем и ограничилось его участие в битве.

На командном пункте Уоррена ситуация была такая же, если не хуже. Артиллерийские корректировщики, привыкшие высматривать ватные клубы дыма, извергнутого стволами вражеских пушек, впали в прострацию. Германский инструктор майор Альбрехт умело укрыл свои гаубицы и пушки, использовавшие для стрельбы бездымный порох — новинку, которая радикально изменила лицо будущих войн.

— Цели, мне нужны цели! — кричал в отчаянии офицер, в чьем ведении находились тяжелые морские орудия.

— Целей нет, сэр. Целей нет,— раз за разом отвечали корректировщики.

Британские артиллеристы стояли перед малоприятной дилеммой. Слепо стрелять по холмам с риском поразить своих, либо совсем не вести поддерживающего огня. Краткий ответ Торникрофта, посланный гелиографом с вершины холма, оказался последним, все дальнейшие попытки связаться с полковником ни к чему не приводили.

— Приостановить огневую поддержку до прояснения ситуации,— такой приказ получили в итоге артиллеристы.

Уоррен вышел из штабной палатки и уставился на цепь холмов. Там что-то грохотало. Несколько часов назад командир армейской разведки поручил одному из своих лазутчиков пробраться на Шпиен Коп и посмотреть, как там ланкастерцы, однако солдат приковылял назад с насквозь прострелянным боком, так и не сумев ничего выяснить.

В конце концов, после трудного и опасного спуска (бурская пуля пробила его пробковый шлем, не зацепив, по счастью, голову) гонец Торникрофта добрался до Уоррена. Единственный, оставшийся в живых командир ланкастерцев докладывал генералу о положении, просил как можно скорее прислать подкрепления и оказать огневую поддержку. И даже теперь парализованный нерешительностью Уоррен не предпринял ничего.

Далее последовал эпизод, вошедший в историю. Молодой, неопытный военный корреспондент с бессильным отчаянием наблюдал за происходящей бойней. Не в силах сдержать своих чувств, он рискнул попросить Уоррена послать на спасение гибнущих ланкастерцев резервы.

— Генерал,— воскликнул он,— ради Бога, ну сделайте хоть что-нибудь!

— Не суйте свой нос, куда не просят! — проревел взбешенный Уоррен.— Изолируйте этого человека!

Инициативного журналиста посадили под арест. Его звали Уинстон Черчилль.

Генералу Уоррену даже не приходило в голову, что лучшим способом ослабить давление на Шпиен Коп была бы отвлекающая атака на какую-нибудь из соседних вершин. Однако среди его подчиненных нашелся человек, задумавшийся об этой возможности. Не обращаясь за разрешением к командующему, генерал Литлтон направил шотландцев своего королевского стрелкового корпуса на холм, известный под названием Твин Пикс. Это решение казалось ему очевидным, так как буры сконцентрировались на Шпиен Копе и в его ближайших окрестностях. Вскоре он получил сообщение, что Твин Пикс находится в руках буров, что там стоит пушка, так что шотландцы рискуют полечь под градом картечи. Литлтон направил гонца с приказом об отмене атаки. Однако командир 60-го стрелковою полка полковник Буканан-Ридден не подчинился приказу командира, считая себя обязанным облегчить участь ланкастерцев. Вскоре он был убит, и его офицеры-шотландцы неохотно повернули свои подразделения назад. Однако мидлсексский батальон полковника Хилла все-таки достиг вершины, где был тут же окружен отрядом буров и оказался в крайне опасном положении. Только быстрое вмешательство шотландских стрелков полковника Коука, которые чудесным образом появились в самый критический момент, спасло батальон Хилла от полного уничтожения. В яростной рукопашной схватке буры понесли тяжелые потери.

Насмешкой выглядит позднейшее заключение, что в этот момент исход сражения мог измениться на противоположный. Атака мидлсекссцев и шотландских стрелков настолько обеспокоила командира буров Шалька Бюргера, чьи люди сильно пострадали от британской артиллерии (при всей беспорядочности ее стрельбы), а вдобавок остались почти без боеприпасов, что он в ожидании новых атак противника приказал снять с позиции и отвести подальше крупповскую пушку, стоявшую за Алоэ Коп,— ту самую, которая наносила ланкастерцам наибольшие потери. Бюргер боялся повторить ошибку, допущенную британцами под Коленсо, понимая при этом, что без этой пушки свежие резервы противника рано или поздно захватят холмы. Он уже приказал своему сильно потрепанному отряду сниматься и отходить, когда ситуация резко изменилась.

Уже темнело. Полковнику Торникрофту начинало казаться, что верховное командование бросило его на произвол судьбы. Дальнейшее удержание плато становилось бессмысленным. Отважные ланкастерцы и так уже проторчали там, в адской жаре, под непрерывным обстрелом больше тринадцати часов. Не дожидаясь разрешения Уоррена, он отдал приказ