Исход - Игорь Власов

Наверху стук прекратился. Либо Костик закончил готовить страховку, либо, что скорее всего, заволновался. Нику пришла в голову совсем уже безумная идея. Он тщательно стряхнул налипшие на перчатки крошки льда, удобнее перехватил айсфики и, до последнего боясь передумать, с силой оттолкнувшись двумя ногами, прыгнул с выступа вправо. Он помнил, что за уступом, чуть ниже проходил узкий кулуар[12]. Вершина ледника днем подтаивала под солнечными лучами, и талая вода, устремляясь вниз, проделала в нем довольно пологий ход.

Снизу все кажется иначе, чем есть на самом деле. Уже в свободном полете Ник увидел, что ложбинка не совсем такая уж пологая и что до нее лететь метров десять, не меньше. Он всем телом ухнул о твердый лед. Каска частично погасила удар, но колени и локти отозвались нестерпимой болью. Чувствуя, что его все быстрее начинает тащить вниз, он из последних сил одновременно всадил два айсфика в лед.

Ник лежал, распластавшись всем телом, на склоне ледника с углом, по меньшей мере, в шестьдесят градусов. Сердце бешено колотилось, не хватало воздуха. Казалось, что сила удара выбила весь воздух из легких. Ник скосил слезящимися от боли глазами сначала влево, потом вправо. Он не допрыгнул до ложбины всего пару метров. Но, может статься, ему и повезло. А то разбился бы сильнее. Здесь был не сплошной лед, а хоть и спрессованный, но снег. Мокрый снег. Справа слышалось журчание воды. Превозмогая боль в коленях, Ник осторожно подтянул ноги и поочередно воткнул передние зубья кошек в склон. Он сразу почувствовал себя поуверенней и рискнул поднять голову вверх. Метрах в двадцати над ним, чуть левее, головой вниз висел Костя. Напарник, перегнувшись на страховочных веревках, с тревожным удивлением во все глаза смотрел на Ника. На его лице, последовательно сменяя друг друга, отразились удивление, тревога, а затем понимание и досада. Ник попытался улыбнуться, чтобы хоть как-то подбодрить товарища, но улыбка получилась какая-то вымученная, больше похожая на оскал.

Глаза Костика еще больше округлились, и Ник не сразу понял, что тот смотрит уже не на него. Раздался глухой треск, словно кто-то над ухом обломил толстую сухую ветку. Ник проследил за его взглядом и похолодел. Чуть выше, в нескольких метрах от него, темной змейкой побежала трещина. Талый лед под ним вдруг вздрогнул и просел. Сердце гулко ударило в виски и замерло где-то под горлом. Время остановилось.

Ник разом оценил произошедшее. Тоненькие ручейки воды, стекающие с вершины ледника, размыли основание снежного покрова, в который он сейчас вжимался всем телом, удерживаясь лишь на айсфиках и кошках.

Плюс к этому его тяжелое падение с высоты. Ник с некоторым удивлением для себя отметил, что его мозг работает отстраненно, анализируя происходящее, словно со стороны. В теле появилась странная легкость, в голове – удивительное спокойствие. Все это происходит близ вершины, а стало быть, под ним не меньше двухсот метров крутизны, почти отвеса. А это много, слишком много.

Боковым зрением он отметил, как Костя, словно паук повисший на страховках, судорожно стравливает ему дюльферную веревку, но явно не успевает. Трещины разбегаются всё быстрее. Толстая льдина под ним, похрустывая, начинает медленно уплывать, увлекая за собой в последний полет.

Ник судорожно закрутил головой в разные стороны. Неожиданно его взгляд наткнулся на старый проржавевший крюк. Откуда он здесь? Сползающая масса снега и льда, видно, обнажила скальную породу. В глаза сразу бросилось клеймо: «Austria 1936». Не раздумывая, Ник резко подтянулся на айсфиках и уже буквально в последний момент защелкнул на крюке карабин самостраховки. «Сколько же он здесь проторчал?» – промелькнула шальная мысль, пока он сам летел в свободном падении. Крюк, битый водой и морозами, давным-давно зачем-то оставленный в монолитной стене неизвестным альпинистом, выдержал. Ника несколько раз больно шарахнуло о скалу, пока он маятником мотался на страховочной веревке из стороны в сторону. Глыба льда, рухнувшая в пропасть, увлекла вместе с собой айсфики, поэтому остановить раскачку и зафиксироваться удалось не сразу.

Восхождение они все-таки закончили самостоятельно. Судьи после долгого совещания срезали заработанные ими баллы за скорость, но квалификацию все же присвоили. Ну и на том спасибо. Дато Гзиришвили, прощаясь перед отлетом группы, подошел к Нику и на прощание спросил с улыбкой: «Знаешь, что нашли утром у подножия горы три внимательных альпиниста?» Несмотря на шутливый тон, в глубине его голубых, как высокогорный лед, глаз Ник прочел одобрение. А может, это была просто радость, что тот наконец избавился от такого бестолкового ученика?

* * *

Подъем на гребень Костяного хребта прошел в целом неплохо. Гунн-Терр разбудил всех еще засветло. Альвар был бодр и полон сил. Чего нельзя было сказать об остальных. Сит тер глаза. Клео с недоумением осматривала пещеру. Она походила на человека, которому приснилось что-то неприятное. Вроде бы проснулся, но сон почему-то не отпускает. Ник пошарил возле себя рукой. Серого не было. Зверек в последнее время взял за правило куда-то пропадать. Чтобы потом так же неизвестно откуда появиться. Ник встал. С хрустом потянулся. Потер затекшую шею. Кивнул сидящему возле костра Шептуну. Старик, не обращая ни на кого внимания, колдовал над кипящим котелком. То и дело покряхтывая, он по очереди доставал из своего мешка какие-то одному ему известные травы и корешки, растирал их на ладони в только ему известных пропорциях и осторожно, небольшими щепотками, бросал в кипящую воду. При этом он что-то приговаривал. То ли ворчал, то ли произносил положенные к этому случаю ритуальные слова. В общем, сейчас он выглядел как заправский шаман из какой-нибудь древней алтайской деревушки. Ник усмехнулся про себя и вышел на свежий воздух.

Доминия закатывалась за горизонт. Орфиус же не торопился занять ее место. Его лучи только-только касались верхней гряды Костяного хребта. Небо было черным, однородным и пустым. Ник поежился. Сейчас он буквально физически ощутил присутствие «кокона», словно куполом накрывшего планету. «Если бы только куполом, – Ник недобро усмехнулся. Он-то, как никто из здесь живущих, реально представлял масштаб катаклизма, отрезавшего темной пеленой мрака эту уникальную планетарную систему от всего остального космоса. – А что, интересно, ощущают местные жители?» – Он заметил, что избегает даже в уме употреблять термин «аборигены».

Вспомнилась первая встреча с Нийей. Он снова увидел умоляющий взгляд девочки, когда та трогательно просила его показать ей звезды. Нику стало стыдно. Он, самовлюбленный дурак, мог бы тогда серьезнее отнестись к ее просьбе. А не разыгрывать взрослого дядю, типа: «Ты что, звезд, что ли, никогда не видела?»

Все это неправильно. Лишить людей возможности видеть звезды, это все равно что убить мечту. Отнять столь естественную тягу человека разумного к новому, неизведанному. Что было бы, случись такое в прошлом на Земле? Ник с ненавистью вгляделся в черную пустоту. На память неожиданно пришли строки прочитанного когда-то давно стихотворения: