Муж во временное пользование - Александра Кравченко

— Да… Нескладно получилось. Ему действительно так плохо?

— Боюсь, как бы не пришлось везти в больницу.

— Ну, что ж, сочувствую. Тебе сейчас не до меня, понимаю. Может быть завтра?

— Нет, Олег, не стоит. Извини, что так получилось. До свидания.

Нина положила трубку и заглянула к Василию Федоровичу. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Немного успокоившись, Нина вышла из комнаты, но не успела сделать и нескольких шагов, как телефон снова зазвонил. Лена взволнованным голосом сообщила:

— Слушай, Ниночка, он только что уехал. Но он ждал тебя почти пятнадцать минут и я его успела рассмотреть.

— Рада за тебя.

— Хорошо, что стоянка машин — через дорогу, на некотором расстоянии, а то бы он мог ждать, не выходя из своего «мерса», и я бы его даже не увидела. Ну, а так он, наверное, побоялся, что может с тобой разминуться, и подошел к самой «Комете». Я спряталась внутри и незаметно за ним наблюдала из окна. Надо было видеть, как он ходил, нервничал, поглядывал на часы. Потом вернулся в машину. Ну, тут и я выбралась из своего укрытия, пошла на другую сторону улицы. По дороге взглянула на его машину и заметила, что он с кем-то говорит по телефону.

— Он говорил со мной. Я сказала, что не приду — отцу плохо.

— Тогда понятно, почему сразу после разговора он уехал.

— Теперь, надеюсь, ты успокоилась?

— Вполне. Олег именно такой, каким я его ожидала увидеть. Самоуверенный, наглый тип с презрительным взглядом. Он на людей совсем не смотрит. Подходили к нему два субъекта. Наверное, его знакомые. Ты бы видела, как он с ними разговаривал. Небрежно, через губу. Словом, сплошное высокомерие. Представляю, каким бы холодом он окатил меня, если бы я имела глупость показаться ему на глаза.

— Ну, что ты, с красивыми девушками он — сама любезность. Но за этой маской все равно скрывается презрение. Он никого не считает равным себе. Между прочим, со мной он тоже говорил с плохо скрытым раздражением.

— А вообще-то — ничего особенного. Не так уж он и выделяется из толпы. Знаешь, я даже заметила, что у него какая-то шаркающая походка. Ну, словом, сердце у меня не упало, земля не дрогнула под ногами. Все осталось на месте, чему я очень рада.

— И я рада за тебя.

— Но что я все о себе, эгоистка… А как у Василия Федоровича дела?

— Неважно. Был сердечный приступ.

— Да, бедный… Конечно, ведь последнее время он жил с таким грузом на сердце, вот оно и не выдержало.

— Ну, ладно, пойду посмотрю, как он там.

— Передай от меня привет. Пусть поправляется поскорей. Если что, звони.

— Пока, до встречи.

Нина подошла к Василию Федоровичу. Он вдруг открыл глаза и поинтересовался, кто звонил.

— Не беспокойся, отец, Лена. Ты слышал разговор?

— Нет, ты говорила очень тихо, и я ничего не разобрал. Значит, Лена… А до этого был звонок?

— Олег Хустовский звонил.

— А ему что надо?

— Да так… Спрашивал, как жизнь. Приглашал в гости.

— Решил возобновить знакомство?

— Может быть.

— Я думал — от Ярослава звонок.

— Не думай ты об этом. Постарайся уснуть.

Василий Федорович закрыл глаза, а Нина вышла из комнаты. Она и не заметила, сколько времени прошло до того момента, как отец позвал ее. Бросив недопитый кофе, прибежала в его комнату.

— В груди печет, — сказал Гаевой, стараясь вымучить улыбку.

И тут Нине стало страшно. Она видела перед собой бледное лицо с синими губами, слышала тяжелое, прерывистое дыхание и с трудом понимала, что этот больной, беспомощный человек — ее отец, тот, кого она всю жизнь знала бодрым и энергичным.

Кинулась к телефону, вызвала кардиологическую бригаду. Вернулась к Василию Федоровичу, села возле него и стала ждать. Медленно тянулись минуты, напряженная тишина нарушалась только тиканьем часов. И вдруг Василий Федорович открыл глаза, взял Нину за руку и тихо проговорил:

— Пусть Катя сюда переезжает… со своим.

— Не беспокойся, я ей скажу об этом, как только увижу.

— Квартира большая. Вы здесь обе поместитесь. Но если все-таки ты сойдешься с Ярославом, лучше уступи эту квартиру Катьке. Ее супруг куда пожиже твоего будет и вряд ли добьется приличного жилья. А твой… твой сам до всего дойдет. Да, вот еще что. Кожаная папка с документами у меня в столе, найдешь. Доллары разделите с Катей пополам. Не густо, конечно, но на первое время…

— Папа, ну о чем ты думаешь в такую минуту? Квартира… доллары… Не подеремся мы с Катькой из-за наследства.

— Я знаю: у тебя мамина натура… благородная. А Катя в меня пошла. Она своего не упустит. Но Катя тебя любит.

— Знаю. Я ее тоже.

— Случается, что сестры и братья перестают друг друга любить. Всякое бывает… Я что хочу сказать: вы с Катей разные. Она более практичная, чем ты. Она приспосабливается лучше. А ты… ты всегда пряталась от жизни. Ты не виновата. Так сложилась твоя судьба… Но мне страшно за тебя. Ты не сможешь вклиниться в эту жестокую реальность, не сможешь себя обеспечить… Погибнешь при первом же столкновении…

— Что ж, туда мне и дорога. Значит, я полное ничтожество, если не смогу бороться даже за себя.

— Не говори так. У тебя нет деловой хватки, но есть много других достоинств. Знаешь, что я заметил? У тебя хорошо развита интуиция. За нее и держись, она не подведет.

Нина видела, что Василий Федорович немного не в себе. Речь его звучала сбивчиво и странно, глаза горели лихорадочным огнем. Тщетно Нина пыталась его отвлечь. Мысль о чем-то значительном не давала ему покоя.

— Знаешь, дочка, — вдруг заговорил он решительным голосом, — знаешь… Только тебе могу доверить одну очень важную вещь. Ты человек серьезный, надежный. Меня не подведешь. Там, Нина, посмотри, — он указал рукой на книжный шкаф, — есть одна тетрадь. На третьей полке, во втором ряду книг… Там пособие по римскому праву… Синяя обложка… Видишь? Возьми. Я сам прошил тетрадь между страницами книги. Открой ее. Нашла?

— Да… Но я ничего не понимаю…

Нина листала страницы, но слова, значки и цифры расплывались у нее перед глазами.

— Ничего, это у тебя от волнения, — сказал Гаевой. — Когда надо будет, — разберешься. Ну, а если не сможешь сама, покажешь Ярославу. Ему эта информация не помешает.

— А что ты сюда записывал?

— Сведения о разных людях. Важных и не очень. О тех, кто на виду и о тех, кто в тени. Кто чем дышит, кто чего боится. Все тайные связи и пружины, которые мне удалось обнаружить. Также некоторые адреса, телефоны, копии документов.

— Понимаю… Информация для размышления? Но иногда такая информация может стоить жизни.