Портрет девочки в шляпе - Елена Дорош

Лора посмотрела на Германа. Тот замер, глядя на профессора.

– От него пошли так называемые «аникеевичи» или «вычегодские» – от Соли Вычегодской, где он начал свой промысел. У Аники было четыре брата – Степан, Осип, Владимир и Афанасий. Часто пишут, что все они умерли рано, не оставив потомства. Это не так.

Владимир Федорович не обладал предпринимательскими талантами брата, не имел той смелости и дерзости, что привела потомков Аники к вершинам власти, да и не стремился. За сто рублей он купил деревню Циренниково Архангельской губернии и зажил там, вполне довольный выпавшим ему уделом.

Пять веков «окрестьянившиеся» Строгановы выживали, а иногда и процветали в северных краях.

И тут начинается самое интересное. В 1911 году знаменитый адвокат Маклаков взялся доказать родство «циренниковичей» с графской ветвью. По его замыслу крестьянствующие Строгановы должны были стать наследниками ста семидесятимиллионного состояния. И ведь какой шельмец! Добился-таки своего! Выиграл суд в двух инстанциях и решил, что стал миллионером. Говорят, на радостях неделю поил всю деревню. Но дело погрязло в процессуальных деталях, а случившаяся не вовремя пролетарская революция и вовсе накрыла все это медным тазом. И остались Строгановы жить-поживать да добра наживать в своей деревне. Живут они там и по сей день. Однако я увлекся.

Юрий Сергеевич посерьезнел лицом и застегнул пиджак, как бы призывая себя к порядку. Никто из слушателей не шевелился.

– Это Владимир. А вот Афанасий стал основателем рода «тотемских» Строгановых, которых прозвали так по принадлежащему им соляному промыслу в Тотьме. Один из правнуков Афанасия – Козьма Данилович, кстати, в начале семнадцатого века стал первым тотемским воеводой. Но это к слову.

Если история рода «вычегодских аникеевичей», полная взлетов и падений, известна всем, то «циренниковские» и «тотемские» были мало кому интересны. А ведь именно эти ветви Строгановых сохранились до наших дней, в отличие от «именитых людей», род которых по мужской линии иссяк в Ницце в 1923 году.

Так вот. Один из «тотемских» Строгановых, эмигрировавший в свое время за границу как участник белого движения, в сороковых годах двадцатого века осел в Америке. Надо сказать, устроился неплохо. Не знаю, что там у него и где переклинило, возможно, он знал историю с адвокатом Маклаковым, а только решил он доказать, что является потомком знатного рода. Не думаю, что он хотел заявить права на строгановские дворцы, но знаете ли вы, что на семейном гербе Строгановых был начертан девиз – «Отечеству принесу богатство, себе оставлю имя»?

Профессор оглядел присутствующих сияющим взглядом.

– Возможно, именно желание «оставить имя» сподвигло его на то, чтобы активно собирать все, что имело отношение к династии Строгановых. И не только документы или предметы. Он приобретал портреты членов клана от самых первых Федоровичей. Видать, искал фамильное сходство. Начало коллекции положил купленный им на аукционе в 1944 году портрет Анны Сергеевны Строгановой кисти французской художницы Виже-Лебрен. Это исторический факт.

Лора вскинулась было что-то спросить, но покосилась на Германа и не решилась перебивать рассказчика.

– Какова величина его коллекции в настоящий момент – неизвестно, потому что не все экспонаты были приобретены легальным, так сказать, путем. Но это уже мои ненаучные предположения.

Профессор Богатиков помолчал в раздумье, как бы припоминая, не забыл ли чего важного, и посмотрел на Филина. Тот кивнул.

– Засим разрешите откланяться. – Профессор в самом деле поклонился. – У меня пара.

Он что-то быстро собрал на столе, сложил в папочку и вышел. Филин, насупившись и разложив пухлые щеки на груди, сидел молча. Молчали и слушатели.

Лора не выдержала первая.

– А как все это связано с нашим делом?

Филин посмотрел совиными глазами. Вот коза неуемная!

Лора в ответ выгнула бровь. Уже и спросить нельзя? Филин несчастный!

Помолчав еще немного, Олег Петрович поднял щеки с пиджака и оглядел собеседников, словно решая, продолжать или нет.

– Однако вернемся к тому Строганову, – начал следователь, – который решил заявить свои права на родовое имя. Он уже стал давать интервью зарубежным изданиям, смело называя себя наследником знаменитой династии.

Не все его родные разделяли эту идею, но была у старика одна ярая сподвижница – правнучка Элизабет, по-простому Елизавета. Она решила обойти всех и придумала оригинальный, как ей казалось, ход – породниться с теми из Строгановых, которые, пусть и по женской линии, вели происхождение от «аникеевичей», и таким образом укрепить позиции. Может, просто хотела свой статус в семье повысить.

Елизавета составила список ныне здравствующих представителей и выбрала подходящих. Претендентов на ее руку и сердце оказалось всего трое. Назовем их немец, англичанин и русский. Англичанин был староват, немец бедноват, а русский женат, но бездетен. Зато все они были настоящими «аникеевичами», хоть и по женской линии.

Историю о том, как действовала Елизавета, реализуя свой план, можно опустить. Но результат был следующим. Английский претендент оказался геем. Зато в прусака она влюбилась по-настоящему. Роман развивался стремительно, но жениться бош не хотел. Он любил, но был беден, его трезвый немецкий ум понимал, что Боливар не выдержит двоих. Елизавета, кстати, имела виды на неплохое наследство, но родители ее были еще молоды, ждать пришлось бы долго. Бедная Лиза уехала от любимого в слезах и отправилась прямиком в Москву, питая надежды на третьего претендента. Московский Строганов преподавал в университете, был по-профессорски наивен и казался легкой добычей. Однако бездетная и некрасивая жена ученого проявила неслыханную твердость и отдавать супруга сопернице не пожелала.

Возможно, у Лизаветы в итоге все получилось бы, но тут приехал немец, истосковавшийся по возлюбленной, и все окончательно запуталось.

Дальнейшее можно считать иллюстрацией к мудрой русской пословице: за двумя зайцами погонишься – третьего не поймаешь.

Тут Филин издал булькающий звук, отдаленно напоминающий смешок. Лора вытянула губы трубочкой и скосила глаза.

– Профессор остался при своей жене, прусак вернулся на родину, Елизавета уехала к родным несолоно хлебавши.

В кабинет заглянула девушка.

– А пересдача здесь будет?

– Профессор просил сказать, что пересдача на кафедре источниковедения истории России на третьем этаже, там спокойнее, – не моргнув глазом, ответил Филин.

Девушка, кивнув, скрылась. Филин посмотрел на удивленное лицо козы-егозы. Что, съела? Думала, что следователи университетов не кончали, языкам не обучены? Ан нет. Кончали. Да еще с отличием.

Филин покашлял в кулак и, мельком взглянув на Германа, продолжил.

– А незадолго до ее отъезда в доме призрения одного из подмосковных монастырей появился подкидыш. Имя мальчика было написано на бирочке, привязанной к руке. Герман Александрович Строганов. Интересно, что Елизавета в самом деле была Строганова, Александром звали профессора, а Германом, как можно догадаться, того самого прусака. Вот такая, извините за каламбур, печень по-строгановски получилась.