Канал имени Москвы. Университет - Роман Канушкин

– Этот самый важный ингредиент – любовь-трава… Её можно чем-то заменить?

– Ты называл её детонатором, который включит эликсир, – сухо напомнила она. – А Тео смеялся, какой вы нашли термин из оружейного дела… думали, всё игрушечки?..

– Мы были молоды, Агнец. Прости.

– Ладно, проехали. Постараюсь не быть злопамятной. И любовь-трава не более важная составляющая, чем серебро, которое берут у живых. Одно невозможно без другого.

– Серебро у них есть, – сказал Петропавел, и его глаза потемнели. – Так, как считаешь, может существовать заменитель? – И он посмотрел на клубок перекати-поля, прибиваемый ветром.

«Тут ведь нет ветра, – резануло внутри Петропавла. – Тогда, миллионы световых лет назад Агнец называла это “ветром наших сердец”. Но гид уже снова взял себя в руки, ему были нужны ответы.

– Я не знаю. – Она вздохнула, чуть устало пожала плечами, впервые продемонстрировав этот беспомощный жест. – Правда. Когда-то сказала бы, что нет. Но вещи меняются. Всегда найдётся, чем можно что-то заменить.

– Где нам искать? – быстро спросил Петропавел.

– Нам? – усмехнулась. – Наконец и ты просишь меня о помощи?

– Да, Агнец, прошу.

– Когда ты понял, что убийства гидов могут быть связаны?

– Не так давно. Но всё происходило во время боевых заданий, отследить ничего не удалось. Так, лишь смутные подозрения. Он всегда опережает нас на шаг.

– Неужели не понимал, что серебро можно отнять только у гидов? – что-то внутри неё вновь попыталось закипеть, но она больше не позволила гневу родиться. – Из-за всей этой вашей истории со скремлинами?

– Агнец, пожалуйста, не начинай, – попросил он. – И ведь они нужны были не для этого. Когда Тео…

– Слышала уже! – перебила она. – Скремлины делают вас сильнее, – фыркнула. – Только любовь оказалась штукой обоюдоострой, да? Сила и уязвимость в одном флаконе… Ведьма бы никогда на такое не пошла. А он боялся, что я чёрная.

– Я тоже, Агнец.

– Что теперь говорить… – Она вдруг бесцеремонно дотронулась до шеи Петропавла, где уже давно зажил след от укуса скремлина. – Их убивали сюда, да? Так ведь?! Прямо в место укуса?

Петропавел не отстранился, но лишь болезненно кивнул.

– Серебро выступает здесь в момент смерти, возвращается в мир. Его и собирал твой убийца.

– Совсем маленькие. Почти незаметные капли, – чуть слышно сказал Петропавел. – Можно принять за что угодно.

– Да, маленькие. А ему надо много. Самый близкий к тебе круг людей. Там ищи.

– Мне это известно, Агнец. Количество подозреваемых уменьшается с каждым днём. Завтра, после сеанса гипноза их останется трое.

– Что же вы наделали? – Она устало тряхнула головой, фыркнула. – Но я обещала без злопамятства.

– Знаешь, когда-то я считал, что эта серебристая жидкость – самая чистая вещь на свете. И уж ничто тёмное не в состоянии её коснуться.

– Где это ты видел такое? – Она удивилась, затем ухмыльнулась вдруг по-ведьминому. – Хотя правильно считал. Проблема в том, что вы – собственники. А эта твоя «чистая жидкость» размыта по всему миру. Вам, собственникам, со скремлинами понятней.

– Они не для этого, – упрямо повторил Петропавел.

– Пусть… Но тот, кто делает эликсир сейчас – это действительно тёмный путь. Здесь ты прав. И добытый таким способом… – она пощёлкала языком, – способен на что угодно.

– А-а?..

Агнец вскинула на него взгляд:

– Мой?! Я делала не так. Собирала крохи, тайно присутствующие во всём, не отнимая жизней. – Улыбнулась. И безо всяких переходов спросила: – Как Ева?

– По-разному, – откликнулся Петропавел.

– Не беспокойся, не причиню ей вреда. Но тебя что-то сильно тревожит.

– Немало всего. Эти её неожиданные… Ей передаются способности и навыки Тео.

– Что удивительного? А он видит её сны. Или что-то похожее на сны. Я-то знаю, он провёл ночь в моём доме. Скремлины, друг мой. Что ещё?

Петропавел тяжело вздохнул:

– Ключ.

– Ключ?

– Кто-то пытается связаться с ней.

– О чём ты?

– Ключ, безделица для новобрачных.

– Слышала об этом нелепом обычае. Мило.

– Он принадлежал Тео ещё тогда, в Дубне. Пока всё не началось, пока он ничего не знал о себе. Обет помолвки с какой-то местной девицей, Вероникой вроде бы.

– И?

– Ключ её зовёт, – мрачно пояснил Петропавел. – Когда Ева касается его, она может разобрать. Кто-то через ключ пытается связаться с ней. А я не могу понять, что происходит.

– Это не его ключ, – темно произнесла Агнец.

– В смысле?

– Эта вещь не Тео. Это ключ того, другого, мальчишки Фёдора. Чистого и невинного. С ним эта вещь и осталась. Уж поверь ведьме.

– Что ты такое говоришь, Агнец?

– Что эта вещь больше не принадлежит Тео. Там что-то другое происходит.

– Я бы с тобой согласился, Агнец. Но, – Петропавел усмехнулся, – он больше не хочет быть Тео.

– Это его судьба.

– Бесспорно. Только он всегда хотел выбирать сам. Он потребовал, чтобы его называли Фёдором. Понимаешь?

Она долго молчала. Ведьминский огонёк в глазах. Потом обронила, разговаривая сама с собой:

– Мне этого не удалось… Бесцветная девчонка и я, вечная…

Задумалась, чуть склонив голову. Она всех уже давно простила. Однако Петропавел и сам мог неплохо чувствовать чужие эмоции. Как в ней вспыхнуло что-то неожиданно новое, о чём Петропавлу было прекрасно известно, только это новое было, как тихое эхо, – эмоция, так похожая на забытую ревность.

– Опасная она штучка, эта ваша Ева, – глухо произнесла Агнец. Тряхнула волосами, щёки пылали, но никакого негодования, пылали тем, что завораживает и может сводить с ума. Ведьма… – Опасная, хотя… – Агнец как-то невидяще взглянула на Петропавла. – Незавершённость там, в Икше… Так? Что ж, возможно.

– Не понимаю.

– Я пока тоже. Но пойму. Мне пора. Увидимся здесь за три дня до полнолуния. – Посмотрела на уже тёмное небо. – То есть послезавтра. Пока, верный ученик.

Начала уходить в густую тень между деревьями.

– Агнец, – позвал Петропавел.

Остановилась. Не оборачиваясь:

– Да?

– Любовь ведьмы может принадлежать всем?

Обернулась. Смотрела на него почти нежно:

– Да.

Петропавел улыбнулся; на миг он позволил себе стать тихим, но лучше, чем вспыльчивым юношей, который ревновал к ним обоим.