Ночной взгляд - Дарья Бобылева

Вечерний двор был непривычно пустынным, только добросовестные собачники ждали, пока питомцы «сделают дела», и неблагополучные братья Ключниковы, лихо матерясь, гоняли на одном на троих велосипеде.

Стукнула дверь, и что-то мелькнуло в кустах под окном. Медуза пригляделась – Олька. Ольку с Ленкой она не то чтобы хорошо знала, в детстве разница в пять лет – пропасть. Но существование их Медуза наблюдала давно и регулярно, они были для нее частью двора, чем-то вроде корявого, покрашенного снизу белым тополя или железной, с давно выученными надписями двери подъезда.

Олька прошлась туда-сюда, глядя себе под ноги, потом перебралась на газон и вдруг, будто споткнувшись, бухнулась на коленки и стала торопливо шарить руками в стриженой траве.

Поколебавшись и успев поразмыслить о том, насколько все это не ее дело, Медуза открыла окно и высунула свой невосточный нос на улицу.

– Оль, тебя чего, одну отпустили?

Этаж был третий, так что Медузе даже не пришлось особо повышать голос.

– Н-не… – оглядевшись по сторонам, буркнула честная Олька.

– А ну домой иди, мама же тебя искать будет. Иди давай!

– Я быстро… Они там спят все. Пьяные. Я сейчас. – И она опять наклонилась за чем-то с радостным ойканьем. – Я еще немножко поищу.

– Оль, иди домой, Ленку пусть милиция ищет…

– Да зачем Ленку, – засмеялась девочка. – Вот что! – и она подняла кверху раскрытую, абсолютно пустую ладошку.

Медуза начала сердиться. Ей хотелось, чтобы малявка ее слушалась.

– Иди давай, говорю!

– Я только еще одну… – Олька отбежала за припаркованную машину. – Я быстро…

С кухни позвали ужинать. Медуза на секунду отвернулась от окна, крикнула «не хочу!», а когда снова посмотрела во двор – Ольки там не было.

– Оль?

Медуза не забеспокоилась – просто очень удивилась. Добежать за это время до подъезда Олька бы точно не успела, да и дверь не хлопала. До соседнего дома и до ряда тополей перед ним было тем более далеко. Олька могла разве что спрятаться за машинами или за гаражами.

– Ну вообще… – окончательно рассердилась Медуза, которая ведь по-взрослому волновалась об Олькиной судьбе, а тут с ней решили играть в какие-то прятки. Она еще раз осмотрела с подозрением двор и спрыгнула с подоконника на пол.

Выбежав во двор, Медуза заглянула за гаражи, быстро прошлась между машинами – пусто. Возле старенькой белой «Волги» сквозь трещину в асфальте пробивался пучок одуванчиков, и часть листьев его была теперь выщипана и разбросана рядом вперемешку с комочками земли – Олька тут копалась, что-то искала. Медуза присела на корточки, изучила одуванчики, заглянула под ржавое днище машины – и вдруг заметила с другой стороны от нее что-то блестящее, закатившееся в щель у бордюра.

Это оказалась крупная, как виноградина, удивительно красивая бусина, неизвестно откуда взявшаяся. От каждого движения в бусине что-то изменялось, вспыхивали в глубине и всплывали на поверхность золотые искорки, цвет перетекал из нежно-зеленого в молочно-белый, небесно-голубой, апельсиновый, оливковый, цвет морской волны, вечерних облаков, цвет вкусного кофе с молоком, неуловимый цвет бликов на мыльном пузыре… Бусина была теплая, нагретая солнцем, и вся такая округлая, аккуратная, ровная, радующая глаз.

Наблюдая за озорными искорками и сменами цвета, Медуза не сразу вспомнила про Ольку. Потом все-таки позвала ее еще пару раз, оглядела двор, бережно положила бусину в карман и направилась к подъезду. Настроение у Медузы было сейчас просто отличное, и ей не хотелось ни злиться на Ольку за удачную игру в прятки, ни, тем более, думать о том, что Олька никуда не пряталась и пора бить тревогу.

В дверях она неожиданно столкнулась с высокой, сухой старухой, похожей то ли на сложенный зонтик, то ли на старый мухомор – огромная шляпа, блузка с перламутровыми пуговицами, длинная юбка в складку. Старуха больно ткнула Медузу в бок своим костлявым бедром, на секунду остановилась, наклонилась слегка, и ее большие выцветшие глаза блеснули в тени шляпы.

– Старовата, жестковата… – то ли извиняясь шутливо за собственную неуклюжесть, то ли мурлыча под нос обрывок стишка или песенки, быстро прошелестела старуха и, обдав Медузу затхлым запахом, вышла во двор.

Через несколько часов дом опять гудел, удивлялся, шушукался и строил версии. По двору бегала мать Ольки и Ленки – в неприлично распахнувшемся халате, с лицом белым и раздутым, как подошедшее тесто. Она искала везде, даже в мусорных контейнерах, звала сестренок и тряслась в кашляющих рыданиях. Движения ее вдруг стали трагически-плавными, голос обрел надрывную глубину, и даже взгляд прояснился от горя.

Все очень жалели бедную мать.

В общем, Ольку тоже нигде не могли найти. Медузе пришлось сознаться, что она, получается, видела ее последней. Бабушка всполошилась и привела милиционера. Внезапность Олькиного исчезновения его не насторожила, да и вообще, сколько Медуза ни старалась рассказать все в точности, как было, выходила скомканная и непримечательная история о том, как Медуза заметила Ольку в окне, поговорила с ней, потом отвлеклась, а когда снова выглянула в окно – никого уже не увидела. А Олька, наверное, ушла искать сестру, или еще куда-нибудь. «Ну что вы сразу – маньяки, маньяки», – укоризненно сказал милиционер Медузиной бабушке.

Комары в тот год появились рано, обильно, и аппетит у них был хороший. Ночью они донимали особенно: просачивались в квартиру через каждую щелку, висли на потолке, а когда выключался свет – деловито и стремительно атаковали.

Медуза никак не могла заснуть. Ворочалась, сбивая простыню, чесалась, вслепую хлопала на себе кусачих насекомых. В конце концов, поняв, что сна ни в одном глазу, она встала и включила настольную лампу, чтобы слишком яркая полоска света под дверью не привлекла внимание мамы. В комнате было душно, где-то наверху монотонно играла синтезаторная музыка, а во дворе сдержанно побрехивала собака.

На столе у Медузы стояла шкатулка с ценностями – там хранились бисерные колье, перстни со стекляшками, забавные китайские заколки, браслеты, огромные янтарные бляхи, которые упорно дарила бабушка, и просто что-то пластмассовое, проволочное, стеклянное, перепутанное и абсолютно неопознаваемое. Рядом со шкатулкой лежала электронная игра с разными «тетрисами», немного заляпанная вареньем.

Медуза потянулась было к игрушке, но передумала и открыла шкатулку. Там, поверх всего остального, лежала завернутая в салфетку необыкновенная бусина. Медузе было немного стыдно нести ее домой – вроде не первоклашка и не сорока, чтобы подбирать с земли блестящее. Но бусина была такая удивительная, многоцветная, такая не драгоценная даже, а бесценная на вид. Медуза бережно положила ее на ладонь. Странно, но радужный шарик все еще был теплым. Было так приятно и спокойно смотреть, как бусина игриво меняет цвета, превращаясь из молочно-белой в густо-синюю или отчаянно розовую, а внутри, как крохотные рыбки, мелькают искорки и блестки. У Медузы даже как будто стала меньше болеть от духоты голова, и бугорки комариных укусов зудели уже не так отчаянно.