Поход проклятых королей - Валентин Ломтев

— Именно, нобилус, таксикус, — проговорила Анна низким голосом и щёлкнула пальцами. — Над её ладонью зажегся огонёк, как будто она держала в руке невидимый сосуд с маслом.

Толпа затихла. Никто не смел ни шевельнуться, ни произнести слово. В довершении всего огромный, вернувшийся с ночной прогулки, кот тоже запрыгнул на камень и сел рядом с Анной.

— Сегодня через чащу проявится дорога, которая поведёт нас на север и выведет к землям, где много дичи и ягод. Вы пойдёте за мной, — властно повелела Анна.

И на этот раз никто не усомнился в её праве вести их за собой.

Великий город по приказу Хана готовился к осаде. Снова доказав свою мудрость, Великий Хан предрёк, что необходимо ждать битвы, ещё до того, как первые гонцы сообщили во дворец о поражении Улюкая.

Но сегодня, с первым появлением израненных воинов, ханы дворца узнали то, что Великий Хан от них скрыл. К крепости двигались не северные племена, а неживой легион.

Семейство Салмана въехало в город с рассветом. Салман не ворочался и не бредил. За время пути его рана слегка затянулась, и из неё перестала течь кровь. Видимо, ранение всё же не было настолько страшно, как вначале испугались его жёны. Он мирно спал, бледный, измождённый, но теперь спокойный.

Из главных ворот повозка направилась прямо в небольшой дом, принадлежавший клану Салмана. В доме стоял гомон. Многие люди, которых ни дед, ни отец Салмана не видели порой никогда в жизни, представлялись их дальними родственниками и занимали место под крышей. Хозяин дома догадывался, что как минимум половина попросивших приют весьма отдалённо относятся к его родственникам, если относятся вообще. Но доброта и врожденное гостеприимство не позволяла ему выгнать людей, которые так отчаянно нуждались в убежище.

Салмана занесли в дом, и отец распорядился, чтобы пара чумазых детишек освободили тюфяк в углу комнаты. Сразу Салману позвали лекаря. Но тот так и не пришёл. Много семей сегодня получили своих израненных сыновей и измождённых дорогой дочерей. Лекари метались по городу и тщетно пытались помочь всем. Поэтому служка ближайшей аптеки поклонился гонцу из родного дома Салмана и сообщил, что как только его господин прибудет обратно под крышу, тому будет сказано о просьбе достопочтенного семейства. Матери Салмана только и оставалось, что смачивать в чистой холодной воде на лоб один компресс и в отваре целебных трав от ран — другой. Всё это происходило среди криков и шума людей, так обильно заполонивших их дом.

Один из гостей подошёл к деду Салмана и кивнул на женщину с четырьмя детьми, старшему из которых едва исполнилось пять, сидящую в углу большой комнаты.

— Я вспомнил, что она являлась женой внука вашего брата, но её муж умер, и теперь, тот с кем она пришла, не является вашим родственником, а она получается никем вам по крови не приходится.

Дед Салмана посмотрел из-под кустистых бровей на ябеду и тяжело вздохнул.

— Её муж сейчас чинит телеги, чтоб мы могли покинуть город, если тот падёт. То есть он заботится о моей семье, даже не будучи, по твоим словам, моим сродником. Ты же попробовал первый раз вино в моем доме, а занимаешься в это тяжёлое время тем, что изучаешь мою родословную. Как это поможет моей семье спастись?

— Но я.… - начал оправдываться гость.

— Если ты не знаешь, чем ты можешь мне помочь, — прервал его хозяин. — Возьми копье, найди начальника гарнизона и встань на стену где тот укажет.

— Но…

— Каждое твоё последующее слово ухудшит положение твоей семьи в этом доме, — с угрозой произнес дед Салмана.

Гость поклонился и вышел вон, захватив с собой копьё, которое уже успело покрыться пылью с того момента как было прислонено к стене по прибытию гостей.

***

Впереди войск, в запахнутых стёганных халатах, шли Тёмные Храмовники. Они подчинялись древнему протоколу, который диктовался Проклятыми Королями ещё до зари нового мира, обязательным атрибутом любого офицера немертвой армии был чёрный халат и алебарда.

Чёрных халатов среди разграбленной ставки ханов они нашли достаточно. А вот с алебардами были проблемы. Пара трофейных были вырваны из пальцев поверженных врагов, но остальным одиннадцати пришлось довольствоваться копьями.

Мертвецы рычали и завывали сзади своих командиров, пародируя военные песни. Они шли уже ни одни день, но усталости в них не было. Немертвая армия всегда так загоняла своих врагов. Несмотря на небольшую скорость, с которой ковыляли бойцы, ковыляли они без сна и отдыха, а значит любая вражеская армия просто не имеет времени собраться и перегруппироваться в нечто, что может ответить притязаниям Проклятых Королей.

На горизонте появилась невысокая стена Великого города, венчавшая пологий, заросший степной травой вал. Люди на башнях начали кричать и бить в колокола и железные пластины, подымая стаи ворон и голубей в воздух. Паника охватила защитников, они метались туда-суда по стенам, выискивая своё место, теснясь, где враг стал бы карабкаться на стену в последнюю очередь и держась подальше от тех мест, где встретиться лицом к лицу с неприятелем было наиболее вероятно.

Хан, ответственный за оборону, кричал на своих тысячников. Те передавали приказ на ряды. Но порядка от этого больше не становилось. Гарнизон солдат был молод. Уже очень давно город никто не осаждал, и командиры, и их воины знали о правилах обороны только из рассказов стариков.

Храмовники в полной тишине наблюдали за стенами, пока защитники не построили на укреплениях хоть какое-то подобие порядка.

Мгновения потянулись напряжённой леской. Храмовники сели. Тоже сделали и их подчинённые. Нежить не полагается на зрение, у них есть своё, особое магическое чутьё. А значит им всё равно нападать на город в ночь или в день. Но не всё равно, когда оборонять стены защитникам. Во тьме карабкающаяся по выщербленной временем стене нежить гораздо опаснее, чем при свете дня.

Барон поравнялся с Олеттой.

— Нет ли желания кинуть Господина и уйти с такой силой? — в шутку спросил он.

— Нет, — после некоторой паузы проговорила Олетта.

— Почему?

— Я поклялась ему в верности, когда ещё не могла отбиться от бандита на дороге, и та девочка никогда бы не нарушила свою клятву. Неужели ты думаешь, что теперь её нарушит дракон? — она внимательно посмотрела на Ганса.

— Сдаюсь, — в шутку поднял руки Ганс. — Ты обезоружила меня своим благородством. Так что ты будешь делать со всей этой силой, что свалилась на тебя?

— Пока не знаю, — пожала плечами Олетта. — Я доставлю этот амулет Господину и поговорю с ним. Если моя помощь будет ему уже не нужна, я покину замок… Думаю буду странствовать.

— Тогда и меня возьми, — подала голос Кольгрима.