По твоим следам - Натализа Кофф

Зарета не верила, что родня Жени могла что-то сотворить с подругой. Она ведь одной с ними крови. Из одного клана. Как же так?!

Старуха упрямо молчала, пусть и становилось заметно, что сила Верховного действует и на нее.

— Я попробую! Я могу… — прошептала Заря, лихорадочно оглядываясь по сторонам.

Хорошо, что усадьба Грозновых стояла на небольшом естественном возвышении — на холме, а вокруг деревья и заросли. И это было только на руку нимфе.

— Женя! — сначала тихо, а потом все громче повторяла Зарета.

Старуха перестала ухмыляться и теперь уже с опаской смотрела на жену Вольнова. Пожалуй, с пониманием того, кем являлась эта девчонка.

Ингрид негромко вздохнула и опустила голову. Бессильна она перед древними силами, которые сплелись воедино.

А тем временем Заря все звала и звала подругу, и деревья слева от особняка расступились, демонстрируя неприметную дверь, засыпанную ветками и землей.

— Там! Она там! — прошептала Заря, а хищники ринулись в указанном направлении.

Все, кроме Тима, Зари и отца. Старуха, расправив плечи, смотрела в глаза Верховному.

— Накажешь? Наказывай. Только брата ты все равно не найдешь, — усмехнулась Ингрид. — Он уже далеко отсюда. И клан мой не устрашай, они не знают ничего. Антон знал. И все.

Заря видела, что старуха говорит правду. Но увидев, как Женю выводят из землянки, тут же кинулась к ней.

Божена выглядела измученной, с перепачканным лицом, спутанными волосами и разодранной одеждой.

Заря тут же обняла подругу, разрыдалась. Она боялась спросить, что произошло. Боялась услышать ужасающие ответы. И в то же время чувствовала, что Женя нуждается в помощи.

— Они забрали его…обманули … заставили меня… а я думала… и теперь … с ним… — рыдала Женя, дрожа всем телом. — Я видела, как его били!

— Спокойно, Женька, успокойся, — повторяла Заря, — куда его увезли? Кто?

— Я не знаю! Не знаю! — всхлипывала Божена, — Ко мне домой пришел Антон. Велел звонить Радмиру. Говорил, что я должна отомстить за отца. Что я Грознова. А он враг. Я так зла была. Так зла на него за отца! Что я наделала, Зарька?!

— Говори! — пророкотал Тихомир, едва заметно поддавшись вперед. Ближе к старухе.

Даже на расстоянии в несколько метров он слышал каждое слово, произнесенное Боженой. И не разрывал зрительного контакта со старухой. Давил на нее, заглушив совесть и вбитые глубоко под корку мысли о том, что нельзя обижать женщин. Но это — не женщина, это монстр.

Ингрид скривилась, пытаясь противостоять наказанию Верховного. Однако терять ей больше нечего. А вот поглядеть напоследок, как мучается от неизвестности враг — очень хотелось. Месть ядовитой коброй извивалась в старческой, прогнившей душе.

И сладкий привкус победы над зарвавшимся щенком придал сил.

— Он не выживет там, куда Антон его отправил, — сверкнула черным взглядом старуха. — И подыхать будет долго и болезненно. Я об этом лично попросила.

Тихомир прищурился. Твою мать! Нет! Только не это!

Но ошибки не было. Свихнувшаяся старуха вполне могла провернуть такое. Да и ресурсы имелись. Отец не раз предупреждал Грознова о том, чтобы укрепил границы. Ведь на севере у Грозных — морской порт. А там, в нейтральных водах какого сброда только нет: беглые, каторжники, свободные стрелки, наемники.

Вольнов стиснул зубы, зарычал, глядя на старуху. Та рухнула к его ногам, а на морщинистом лице — ликование.

Гадина! Ядовитая змея, а не хищница.

— Сжечь! — рявкнул Вольнов, мотнув головой в сторону особняка. — Все! До пепла!

Верховный отвернулся. За спиной смеялась безумная старуха. Перед глазами — Заря утешала рыдающую хищницу. Рядом замер Дим, кривясь и вытирая проступавший пот. Запах пацана изменился из-за препаратов, которые успел вколоть Зинчуков, и Тихомир уже отдал распоряжение медикам клана, чтобы были готовы обследовать Добромира. И Зарю не помешала бы показать нормальным специалистам. И Божену.

Тим негромко, сквозь зубы выругался. Угораздило же брата влипнуть в Грознову. А хотя, нет, та теперь Вольнова. Более того, носит под сердцем потомство.

Тихомир прикрыл глаза, пытаясь «поймать» следы Радмира. Хоть что-то. Ведь он — Верховный. Сила так и бурлила в нем. И, кажется, он был способен свернуть горы….

По землям Грозных, опережая ветер, понеслись потоки силы Верховного. Дотянулись до границы, и дальше, до горизонта. И вдруг Тиму почудилось, будто тонкая нить мелькнула, вспыхнул огонек всего на миг. Но и этого оказалось достаточным. Верховный вычислил направление, куда утащили Радмира.

— Собирай всех, — отчеканил Тихомир, — Пока берешь клан на себя. Дальше видно будет. Э, нет, Верховный, — вскинул руки Макс, — Мне роль вожака не к лицу. Я так, как уже привык, в теньке братьев посижу.

Вольнов кивнул. Да, Казаков никогда не рвался к власти, выбирал бизнес, деловое партнерство, а в управление кланом пока не собирался.

— Придется, — все же возразил Тихомир, — пока Дим оклемается. Кому еще клан доверить?

— А сам чего? — нахмурился Максим.

— А сам наведу порядок там, где давно пора, — скрипя зубами, произнес Тихомир, бросив взгляд на притихшего отца.

Прежний Верховный понимал, что сын прав. Нужно было крепче держать всякий сброд, но теперь сожалеть о прошлом бесполезно. Теперь нужно спасать среднего сына.

— Все равно братца не спасешь. Ему там сейчас несладко, — мерзко хохотала старуха, интерес к которой Тихомир, казалось бы, потерял.

Но вдруг вскинул руку, сжал в кулак. Старуха захрипела, побледнела и затихла, завалившись боком к ногам Верховного.

Все вокруг притихли, а особняк занимался ярким пламенем, которое бушевало и ревело, отражая все, что было на душе Верховного.

Божену усадили в машину, девушка притихла, но все еще сотрясалась от мелкой дрожи и безмолвных рыданий. Заря подалась к Тихомиру, обняла его, оплела руками.

— Мы найдем его, обязательно найдем, — шептала Заря, прижимаясь щекой к мягкой ткани водолазки на груди любимого. — Он очень сильный. Он будет держаться столько, сколько нужно.

Тихомир молчал. Оставалось только верить, что все так и будет.

Зарета видела, как ее угрюмый муж меняется и становится все более жестоким. Но не с ней, да.

Каждый вечер, возвращаясь в их усадьбу, Тихомир вместе с теплой водой, смывал с себя всю ту грязь, в которую окунался днем. Странно, но он никогда не обнимал Зарю, не приняв душ.

Приходил, сразу мылся и только потом приближался к Зарете. Словно пытался оградить ее от всего, что случилось днем. От всего, что видел и делал.

Любимый не рассказывал Заре, чем именно занимался. А она не допытывалась. Понимала, что Верховный поступает так, как нужно. А с ней, вечерами, за стенами их дома, в их постели — совсем не Верховный, а ее любимый Тим. Ее мужчина. Ее истинный и единственный.