«Попаданец» специального назначения. Наш человек в НКВД - Виктор Побережных

В этот раз Лаврентий Павлович не столько смотрел на экран, сколько наблюдал за лицом «попаданца». Когда зажегся свет, Берия повернулся к нему.

– Ну? Что скажете?

– Лаврентий Павлович, я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что это Америка, США, – Максимов как-то виновато улыбнулся, – и скорее всего, Нью-Йорк.

– Почему вы так решили? – наркому было искренне интересно.

– А можно снова включить и остановить на определенном месте?

– Конечно, товарищ Максимов. Выполняйте товарищи.

На этот раз свет даже не выключали и, похоже, механик прокручивал пленку вручную. В какой-то момент Максимов уверенно скомандовал:

– Стоп! – Подойдя к экрану, он повернулся к Берии. – Товарищ нарком, можно свет выключить? Так лучше видно будет.

Через мгновение, уже на ярком пятне застывшего изображения он пояснял.

– Сам я в Штатах не бывал, но благодаря телевидению, фильмам и фотографиям много видел кадров американских городов. Именно на улицу американского города это походит больше всего. Характерные здания, рекламные огни и автомобили. Хотя такие можно увидеть в любой стране мира. Но два момента позволяют мне, теперь уже уверенно, утверждать – это именно США, и именно Нью-Йорк! Первое – это попавший в кадр полицейский автомобиль. Видите? Недостаточно четко, но заметны буквы NY. Это аббревиатура именно Нью-Йоркской полиции. Поверьте, много раз доводилось видеть подобное и в кинофильмах, и в телепередачах. Второе – вот этот желтый автомобиль. Это Нью-Йоркское такси. Автомобиль с характерной расцветкой и рекламной надстройкой на крыше. Тоже очень знакомое мне зрелище из фильмов и телевидения.

– Интересно… Очень интересно! Товарищ Максимов, большое вам спасибо за оказанную помощь! Вы можете идти и продолжать свою работу. – Дождавшись, пока Максимов покинет зал, Лаврентий Павлович повернулся к Муравьеву. – Не правда ли, товарищ Муравьев, очень интересная информация? Или… гражданин Муравьев? Ведь именно вы ответственны за настройки, с которыми работала группа Самойлова? Да не нужно так реагировать – разберемся! Амбросимов! Головой отвечаешь за здоровье гражданина Муравьева!

Голоса. То приближающиеся, то отдаленные, но одинаково неразборчивые, невнятное бурчание, словно звучащее через спутниковый телефон, с таким же характерным повтором-эхом. Какой на фиг телефон? Я же… А где я? И почему так трудно дышать? И темно. А-а-а, это глаза закрыты! Черт! Как же тяжело они открываются! Еще чуть-чуть, еще капельку, ну… О, свет! Что-то белое, а рядом? Тут же накрыла дурнота и БОЛЬ, пронзившая все тело, белое перед глазами закрутилось, превращаясь в кроваво-черное, а потом наступила избавляющая от страданий темнота, несущая покой.

– Как он? – какой знакомый голос.

– Без изменений, товарищ генерал. Швы сняли еще две недели…

– Е-е-е…а-а-а-а?

– Очнулся!!! Тащ генерал! Покиньте палату! Сестра, быстро сюда! Да мне плевать, кто вы! У себя командуйте! Вон я сказал!!!

Опять перед глазами появилось белое пятно, которое сменилось худым, костистым лицом какого-то мужика в белой шапочке.

– Вы меня видите? Слышите меня?

– В-в-в…

– Не пытайтесь говорить! Просто моргните глазами: два раза – да, один – нет. Поняли? О! Чудесно, чудесно!

Голоса. То приближающиеся, то отдаленные, но одинаково неразборчивые, невнятное бурчание, словно звучащее через спутниковый телефон, с таким же характерным повтором-эхом. Какой на фиг телефон? Я же… А где я? И почему так трудно дышать? И темно. А-а-а, это глаза закрыты! Черт! Как же тяжело они открываются! Еще чуть-чуть, еще капельку, ну… О, свет! Что-то белое, а рядом? Тут же накрыла дурнота и БОЛЬ, пронзившая все тело, белое перед глазами закрутилось, превращаясь в кроваво-черное, а потом наступила избавляющая от страданий темнота, несущая покой.

– Как он? – какой знакомый голос.

– Без изменений, товарищ генерал. Швы сняли еще две недели…

– Е-е-е…а-а-а-а?

– Очнулся!!! Тащ генерал! Покиньте палату! Сестра, быстро сюда! Да мне плевать, кто вы! У себя командуйте! Вон я сказал!!!

Опять перед глазами появилось белое пятно, которое сменилось худым, костистым лицом какого-то мужика в белой шапочке.

– Вы меня видите? Слышите меня?

– В-в-в…

– Не пытайтесь говорить! Просто моргните глазами: два раза – да, один – нет. Поняли? О! Чудесно, чудесно!

Ага, тебе чудесно, а у меня каждое слово по килограмму весит! И зачем так кричать? В голову будто гвозди каждым словом забивают! И дышать тяжело, и двигаться не могу! Да что со мной такое, вашу мать?! Я же выехал из Ейска, потом… потом…

Перед глазами появилось грязное лицо какого-то оскалившегося мужика, с текущей изо рта кровью, и из-за этого похожего на вампира из дешевых фильмов. Сдвоенный удар в грудь, вспышка и темнота… так это что, меня тот мудак, за которым мы гнались, поимел? Так, что ли? А я в госпитале, получается?! Мать моя женщина! Да меня же родные начальники со всем моим навозом схрумкают, и не поморщатся даже! Опять ведь про свиней и грязь заговорят и про безответственность! Лучше бы насмерть! Похоже, что это не так страшно, как очнуться в госпитале с ожиданием «дюлей». О, лицо сменилось. На знакомое… Мартынов.

– Не притворяйся! Доктор сказал, что ты все видишь, слышишь и понимаешь. Что же ты наделал, гад, а? Твое счастье, что меня опять выгоняют, я бы… Ну ничего, Андрей! Ничего! Раз очнулся, значит, на поправку пошел. Я с тобой потом, более плотно и продуктивно пообщаюсь! – Точно! Лучше бы я помер!!!

– Представляешь? Этот чудак мне заявляет, что мы плохо воюем! Каково? – Смирнов так взмахнул руками, что его костыль отлетел далеко в сторону. Сергей Смирнов, капитан, летчик-бомбардировщик, рассказывал нам, как ему довелось общаться с английским коллегой, сбитым над Северным морем и спасенным нашими моряками. Потом, уже в Мурманске, тот и поспорил со Смирновым о том, кто умеет воевать а кто нет. Сам Смирнов попал в госпиталь уже в Москве. Вызвали в Главное Управление ВВС, а самолет прямо на аэродроме грохнулся. Вот он теперь и летает по всему госпиталю, с костылем. Уже успел достать не только медперсонал, но и половину выздоравливающих, в том числе и меня. До того неугомонный характер у летуна, что просто кошмар! С такой энергией не бомбардировщиком управлять, а истребителем. Причем танков! Он своей беготней любому танкисту голову закружит, а уж если еще и заговорит с ними…

– Нет, представляете, мужики? Мы уже к Варшаве подходим, румын из войны выкинули, венгров почти расфигачили, а все воевать не умеем!

– А кто, по его мнению, умеет? – спросил Аслан Дзасохов, тоже капитан, только артиллерист. Невысокий, худощавый, подвижный словно ртуть осетин составлял хорошую пару летуну. Пара таких подчиненных – это кошмар любого руководителя. А два выздоравливающих офицера вечная головная боль врачей госпиталя. Но мне нравилось общаться именно с этими парнями, сам не знаю почему. С начала июня, когда – наконец-то! – я начал ходить, эти парни меня то доводили до белого каления, то наоборот – заставляли успокоиться и прийти в себя. Особенно, когда Мартынов рассказал о происшествии в Свердловске. Целая группа погибла, пытаясь открыть проход в мой мир. Тогда разом погибли 19 человек, а почему, так и не выяснили. Из размышлений меня вывел Аслан, толкнув в плечо.