Девушка в зеркале - Элизабет Гарвер Джордан

знали, насколько красивым голосом обладает Лори, такая перемена показалась еще более страшной, чем перемена в его внешности.

Они сели, но ни один человек в этой комнате не отвел взгляд от его лица. Эпштейн, все еще одетый в шляпу и пальто, сел в большое кресло под лампой для чтения и от напряжения нервно покусывал свою нижнюю губу. Бэнгс автоматически бросил шляпу в угол, когда вошел. Он взял другой стул и сел на него спиной к окну. Он пытался встретиться глазами с Лори, но напрасно. Дорис сидела на кушетке, поставив локти на колени и уткнув подбородок в ладони. Глаза ее смотрели в пол. Среди этих людей она чувствовала себя одинокой.

Подойдя к камину, Лори облокотился на полку над ним и впервые посмотрел на каждого из своих друзей. Он попытался заговорить. Ему это снова не удалось, друзья заметили и поняли его смятение. С жестом безнадежности Лори повернулся к ним спиной и стоял, опустив плечи и глядя в пустой камин. У Эпштейна не выдержали нервы.

– Боже правый, Девон, – проговорил он. – Прекрати это! Скажи нам, что за груз лежит на твоих плечах, и сделай это немедленно.

Лори повернулся и снова посмотрел ему в глаза. Под этим взглядом глаза Эпштейна забегали.

– Я расскажу, – тихо сказал Лори своим новым безучастным тоном. – Именно поэтому я и позвал вас сюда. Но это сложно произнести. Видите ли, если я расскажу об этом, я сделаю только хуже, и прежде всего вам. Для меня это сложнее всего.

Дорис, глядя на него, подумала, что не может вынести больше ни секунды этого напряжения. Она не осмеливалась посмотреть на остальных, но слышала тяжелое дыхание Эпштейна и скрип стула, на котором сидел Родни Бэнгс. Снова заговорил Эпштейн, его голос срывался на визг:

– Ну! Ну! Выкладывай! Я полагаю, ты что-то сделал. Что ты натворил?

Глазами Лори наконец встретился с Дорис. Его взгляд был таким многозначительным, что заставил ее упасть на кушетку, как будто девушку ударило током. Она не была уверена, что верно поняла этот взгляд. Дорис боялась произнести те слова, которые бились в ее голове, но если она не скажет их сейчас, то сойдет с ума по-настоящему.

– Он убил Герберта Шоу, – еле слышно произнесла она.

Некоторое время в комнате стояла полная тишина. Лори смотрел на Дорис и не менял своего положения, хотя его лицо исказила судорога. Эпштейн вытянул вперед толстую руку и будто пытался оттолкнуть нечто приближавшееся к нему – бесплотное, но ужасное. Один Бэнгс, казалось, не потерял дар речи. Он вскочил на ноги и закричал, горя желанием все прояснить:

– Какого дьявола она говорит? Лори! Что она имеет в виду?

– Она сказала тебе, – проговорил Лори так же тихо, не поднимая глаз.

– Ты… хочешь сказать, что это… правда?

Родни говорил громко и напористо, как будто хотел сам проснуться и разбудить других, прервав снившийся всем один и тот же кошмарный сон.

– Поверь мне, – пробормотал Лори. – Соберитесь. Мне пришлось.

Он вдруг весь затрясся, словно его нервы окончательно сдали. Лори уронил голову на согнутую руку. Еще несколько мгновений Бэнгс стоял и смотрел на него, словно окаменев, и тоже дрожал.

– Я… я не могу принять этого, – наконец проговорил Лори. – Я знаю. Именно так я себя чувствовал в тот момент.

Лори говорил, не поднимая головы. Бэнгс, глядя на него, увидел, как Лори снова затрясся, как у него подгибаются колени, и если бы не полка, за которую он держался, то давно упал бы. Это придало Бэнгсу решимости. Он передвинул свой стул вперед, положил руку на плечо Лори и усадил его.

– Тогда почему, черт побери, мы теряем здесь время? – вдруг спросил он. – Твоя машина стоит у входа. Я отвезу тебя куда угодно. Мы уедем из страны. Мы будем ехать ночью, а днем будем где-нибудь отлеживаться. Соберись, старик. – Он резко схватил его за плечо. – Нам нужно многое сделать.

Лори покачал головой. Он попытался улыбнуться. С этой гримасой его лицо стало еще ужаснее.

– Мне нужно было сделать две вещи, – упрямо сказал он. – Во-первых, сообщить вам троим. Я сделал это. Во-вторых, рассказать прокурору. Я позвонил и ему тоже.

Бэнгс отшатнулся, как будто его сильно ударили. Эпштейн, едва приподнявшийся в кресле, услышав про бегство, рухнул обратно. Он ошарашенно молчал и таращил глаза.

– Ты рассказал прокурору! – выдохнул Родни, когда опять смог говорить.

– Да. – Лори пытался взять себя в руки. – Мы с Перкинсом друзья, ты же знаешь, – продолжил он, чуть успокоившись. – Я его часто видел в последнее время. Он сказал, что постарается сделать так, чтобы для меня все закончилось побыстрее. Он взял с меня честное слово и дал мне время… до утра. – Он сделал паузу, чтобы до друзей дошел смысл сказанного, затем добавил: – Я пообещал быть у себя дома в восемь утра.

От этих слов Родни Бэнгс, подобно дереву, которое падает после ударов топора, свалился в ближайшее кресло и схватился за голову дрожащими руками.

– Боже мой! – пробормотал он. – Боже…

Казалось, что реакция Родни привела Лори в чувство и заставила его взять себя в руки.

– Послушайте, – сказал Лори. – Давайте относиться к этому разумно. Вы должны знать правду, и я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Шоу был негодяем. В мире достойных людей нет места таким, как он, и я не жалею о том, что… покончил с ним. Точно так же я убил бы и змею. Позже мисс Майо объяснит вам почему.

От звуков его ясного, бесстрастного и спокойного голоса ожил Эпштейн.

– Это была самозащита, – радостно прохрипел он. Он ухватился за эту идею, как за палочку-выручалочку, и хотел начать вытягивать друга из беды с ее помощью. – Это была самозащита, – повторил он. – Полагаю, он напал, вы дрались. Это оправдывает тебя.

– Нет, – сухо объяснил Лори. – Он не был вооружен, хотя я думал, что он достает какое-то оружие. Однажды он применил ко мне хлороформ. Но в этот раз я ошибся. Ни один присяжный в такое не поверит, разумеется.

Его голос изменился и снова стал глухим. Его тело обмякло на стуле, как будто его придавило большим грузом. Мгновение он сидел молча.

– Нам нужно принять случившееся, – наконец продолжил он. – Единственное, чего я не смогу перенести, так это судебного заседания.

– Но тебя оправдают, – закашлялся Эпштейн. – Это самозащита… это… это…

– Или припадок безумия, или я был невменяем! – перебил Лори. – Нет, старик, это не подходит. Я не собираюсь жить в камере для психов с мягкими стенами. И я не хочу, чтобы