Совы охотятся ночью - Энтони Горовиц

— Откуда вы узнали?

— Дерек, ночной портье, в тот момент был там и рассказал мне. «Когда она сделала тот звонок, я сразу догадался: что-то неладно. Сесили была сильно встревожена» — вот его слова.

— Значит, Дерек подслушал разговор?

— Да. Но кабинет Лизы Трехерн расположен напротив, и она тоже вполне могла все слышать. Это мог быть кто-то из гостей. Или же вообще некий человек, случайно проходивший в тот момент мимо окна. — Я вздохнула. — Тут возникает проблема. Если предположить, что Сесили заставили замолчать, так как она узнала что-то о смерти Фрэнка Пэрриса, то ее убийца был тем же, кто восемь лет назад прикончил самого Фрэнка. Но насколько я могу судить, ни один из упомянутых мною людей прежде даже не был знаком с ним. Ни Дерек, ни Эйден, ни Лиза. Ни у кого из них просто-напросто не было мотива.

— А вдруг Сесили решили устранить, чтобы защитить кого-то еще?

— Это я допускаю. Но вот кого? Фрэнк Пэррис приехал из Австралии. Случайно ли его приезд совпал со свадебным уик-эндом? Похоже, что да. Судя по всему, нет никакой связи между ним и «Бранлоу-Холлом», за исключением того, что он забронировал в этом отеле номер на трое суток.

Я налила себе немного вина из бутылки, живописно стоявшей на столе в устланной соломой корзинке. И продолжила:

— Забавно, но я таки нашла двоих, у кого имелся мотив для убийства Фрэнка. И они мне соврали! Проблема в том, что живут эти люди далеко от отеля и никак не могли подслушать разговор Сесили по телефону. — Я задумалась. — Если только, конечно, им не довелось заглянуть туда выпить…

— Кто такие?

— Джоанна и Мартин Уильямс. Сестра и зять покойника. Они живут в Уэстлтоне, в доме, половина которого принадлежала Фрэнку. Именно поэтому он и приехал в Суффолк — чтобы потребовать свою часть наследства.

— Как вы поняли, что они солгали?

— Благодаря сущему пустяку, откровенно говоря.

Первым об этом упомянул Эйден. Свадебный шатер доставили с задержкой. В отель его привезли только в пятницу после обеда. И вот тут-то возникает противоречие. Я вспомнила нашу беседу с Мартином Уильямсом. На мой вопрос, не упоминал ли его шурин про свадьбу, он ответил: «Вообще-то, Фрэнк нам про нее все уши прожужжал. Гостиница, мол, битком набита, и большой шатер в саду портит вид. Заявил, что владельцы обязаны были сделать ему скидку». А до этого мой собеседник обмолвился, что Фрэнк в тот день приехал к ним рано, сразу после завтрака. Если сложить два и два, станет понятно, что шатер Пэррис видеть никак не мог.

А вот сам Мартин, напротив, наверняка его видел. Он определенно ездил в «Бранлоу-Холл» где-то в пятницу, во второй половине дня. Зачем? Это всего лишь допущение, но Уильямс мог попытаться выяснить, в каком номере остановился его шурин, потому как задумал убить того. Этим можно объяснить и последние слова Джоанны: «Проваливайте и впредь оставьте нас в покое». Она знала о случившемся и боялась разоблачения.

Я поделилась своими соображениями с Крейгом, и тот улыбнулся.

— Да вы умница, Сьюзен. Думаете, этот тип, Мартин Уильямс, способен убить своего шурина?

— Ну, как я уже сказала, он был единственным, у кого имелся мотив. Если только… — Я, вообще-то, не собиралась подробно развивать эту тему, но Крейг явно заинтересовался всей историей, и я понимала, что обязана продолжать. — Возможно, это совсем уж безумная идея, но мне вдруг пришло в голову, что на самом деле мишенью для преступления мог являться вовсе не Фрэнк.

— В смысле?

— Начать с того, что он поменял комнату. Первоначально его поселили в шестнадцатом номере, но тот показался ему слишком современным. Поэтому его переселили в двенадцатый.

— А кто въехал в шестнадцатый?

— Некий отставной директор по имени Джордж Сондерс. Он прежде работал в местной школе «Бромсуэлл-Гроув». Допустим, что убийца не знал о замене. Он стучится в дверь номера двенадцать посреди ночи, Фрэнк открывает, злоумышленник наносит ему удар молотком по голове и убивает прежде, чем понимает свою ошибку.

— С какой стати Пэррису посреди ночи открывать дверь неизвестно кому?

— Веский аргумент. Но у меня мелькнула еще одна мысль. Что, если дело не во Фрэнке Пэррисе, не в Джордже Сондерсе или в каком-либо другом госте отеля. Причина в Штефане Кодреску. Очевидно, у него была связь с Лизой Трехерн, и в «Бранлоу-Холл» угнездились ревность и ненависть. А вдруг кто-то просто захотел подставить его?

— Обвинив в убийстве?

— Почему бы и нет?

— И для этого лишил жизни первого попавшегося гостя?

Моему собеседнику не было нужды вкладывать в тон столько скепсиса. Мне и самой подобная версия представлялась не слишком состоятельной.

— Теперь я понимаю, почему вам необходимо поговорить со Штефаном, — сказал Крейг. — Это поможет прояснить ситуацию.

— Если только он вообще мне ответит.

— Требуется время. Тюремная система норовит осложнить жизнь каждому, кто имеет с ней дело, внутри ее стен или снаружи. По крайней мере, так это выглядит.

Подали основное блюдо. Мы потолковали немного о тюрьмах.

Когда я познакомилась с Крейгом, четырьмя годами ранее, он страдал от комплекса, присущего всем писателям-новичкам: ощущал необходимость оправдываться за то, что делает. Ему только что исполнилось сорок — многовато для начинающего писателя, хотя Александр Макколл Смит был почти на десять лет старше, когда выпустил свой первый нашумевший бестселлер под названием «Женское детективное агентство № 1». Вероятно, я держала в уме этот факт, когда согласилась взять в работу рукопись новичка. А еще Крейг был богат. Нет, сам он этого никогда не выказывал, но дорогая одежда, машина, дом на Ледброк-Гроув говорили сами за себя. Он только что уволился из банка «Голдман Сакс», где занимал один из ключевых постов. Эту информацию мы никогда не помещали на обложках.

Я убедила Эндрюса, что «Тюремное время» (такое название роман, если помните, получил в итоге) не нуждается ни в каких извинениях, и наслаждалась совместной работой с автором. Сюжет строился вокруг того, что главного героя, Кристофера Шоу, полицейского в штатском, отправляют в тюрьму строгого режима, чтобы добыть информацию у авторитетных уголовников. И эта схема отлично сработала для трех первых книг серии.

— Откуда у вас такой интерес к тюрьмам? — задала я Крейгу вопрос. Мы как раз заканчивали с основным блюдом, попутно распив бутылку вина.

— А я разве не говорил? — Я уловила в голосе собеседника нерешительность. В глазах его отражались язычки свечей. — Мой брат сидел.

— Мне жаль… — Я удивилась, почему он не поделился этим прежде. Циничная половина моей издательской души могла бы использовать сей факт для раскрутки книг.

— Джон был исполнительным директором в одном из крупных банков. Он пытался привлечь инвестиции из Катара. Шел две тысячи восьмой год, дело было как раз после финансового кризиса. Он задобрил инвесторов деньгами, что, естественно, не стали предавать огласке. Но потом это всплыло, и Бюро по борьбе с мошенничеством в особо крупных размерах вцепилось в Джона мертвой хваткой. В общем… — Крейг махнул рукой. — Ему дали три года.