Дожить до рассвета - Виталий Дубовский

Склонившись в испуганном поклоне, жрецы гуськом направились к выходу, боясь призвать на свои головы гнев великого колдуна.

Прометавшись ночь в лихорадке, Рамунос к утру пришел в сознание. Безумно озираясь по сторонам, он прошептал дрожащими от страха посиневшими губами.

— Где она? Она приходила за мной!

Лежа на ковре, ведьмак задумчиво курил кальян. Жадно вдыхая белые клубы дурмана, он насмешливо ощерился:

— И как тебе она? Правда, красавица? — Стоян хрипло расхохотался, видя, что царь испуганно забился в угол, принявшись рыдать, как дитя. — Возьми себя в руки, Рамунос. Ты же мужчина! Ты царь!

Наконец, придя в себя, Рамунос поднялся на ноги, с опаской подходя к зеркалу. В облике ничего не изменилось. Лицо его было бледнее обычного, под глазами залегли темные болезненные круги, словно он перенес лихорадку. Казалось, он даже постарел лет на десять за прошедшую ночь. Царь гневно обернулся к Стояну, возмущенно взвизгнув, словно девица:

— Ты обманул меня?!

Ведьмак вновь расхохотался, блеснув одурманенными от курительных трав глазами, и неторопливо поднялся на ноги:

— Не оскорбляй меня, Рамунос. Я помню наш уговор. Ты желал получить бессмертие — я дал его тебе. Или ты думал, что я предлагаю тебе молодость? Ты ж не красавица девица, краснощека, белолица! — Подойдя к разгневанному царю, Стоян вынул из-за голенища нож, пристально вглядываясь в его глаза. — Давай проверим, как подействовало мое снадобье.

Испуганно моргнув глазами, Рамунос истерично заверещал на весь дворец:

— Стража! Крам-м-м!!! Ахррр…

Улыбаясь, Стоян вонзил нож в грудь Рамуноса, оборвав крики о помощи и с любопытством заглядывая в его расширившиеся от боли зрачки. В распахнувшуюся дверь ворвалась стража дворца, возглавляемая верным телохранителем. Ведьмак лишь недовольно отмахнулся рукой, повелительно прикрикнув на огромного телохранителя:

— Пшел прочь, пес! Никто твоего хозяина не обидит… — Ведьмак выдернул нож из груди обезумевшего от боли Рамуноса, продолжая пристально вглядываться в его глаза. — Теперь ты бессмертен, потомок Атланта. Смерть приходила за тобой и не смогла отыскать твоей души. У тебя нет того, что ей нужно. Лишь тело. Здоровое тело, способное само себя исцелять от смертельных ран и недугов.

Рамунос пошатнулся, упал на колени и удивленно поднес руки к пылающей от боли груди. Разорвав окровавленную рубаху, он принялся ощупывать затянувшийся рубец.

— Чудеса. Ты кудесник, Жрец! — Рамунос вскочил на ноги, фанатично хватая Стояна за плечи и тряся. — Ты воистину Великий Жрец, царь Стоян! А я… Я Бог! Я бессмертен!!!

Рамунос бросил гневный взгляд на ворвавшуюся в покои стражу, изумленными глазами уставившуюся на вдруг ожившего царя.

— Пошли прочь! Нет, постойте! Слуги мои, ступайте в Ратиум и расскажите всем, что ваш царь любим богами. Я обрел бессмертие! Народ хатти должен знать о моем могуществе!

Ведьмак усмехнулся, вновь укладываясь на подушки, и потянулся к мундштуку кальяна. Глупец! Такой же глупец, как его предки, возомнившие себя богами на земле. Рамунос еще долго крутился перед зеркалом, разглядывая исчезающий шрам на груди. Затем, обернувшись, он подозрительно спросил:

— Брат мой, а как долго длится действие зелья?

Ведьмак смерил его насмешливым взглядом, отдавая должное интуиции царя. Поздно, Рамунос, ты уже попал в мою западню.

— Ты будешь пить его дважды в год в дни равноденствия на протяжении полного Круга Лет. Лишь тогда твое тело станет действительно бессмертным, и никто не сможет ни убить тебя, ни отравить ядами. Даже смертельные болезни будут тебе не страшны. — Ведьмак расхохотался, видя пораженного услышанным царя. — Да, Рамунос, именно так. Целых шестнадцать лет волшебные силы зелья будут отвоевывать тебя из цепких рук Смерти. Зато потом…

— Ты обманул меня?! — Щеки Рамуноса запылали в ярости, и он возмущенно притопнул ногой. — Ты понесешь наказание за свой обман, древлянин! Я посажу тебя на цепь…

Ведьмак лишь насмешливо кивнул головой, прерывая его пустую браваду.

— Забыл сказать тебе, Рамунос. В тот день, когда ты не выпьешь зелье, ты умрешь. — Выпустив густое дымное облако, Стоян подмигнул царю, давая понять, кто хозяин положения. — И именно поэтому ты будешь любить меня, как брата родного. Будешь делить со мной горе и радость, кров и женщин, власть и злато. Без моего чародейства, Рамунос, ты живой мертвец.

Рамунос опустился на ковер, чувствуя, что ноги его не держат. Десятки мыслей пронеслись в голове царя, не находя верного решения. Этот хитрый колдун переиграл его, опоив своим проклятым пойлом. Ведьмак кивнул, прочитав мысли жалкого потомка Атлантов, и произнес:

— Да, Рамунос. За все в этой жизни нужно платить. Неужели ты надеялся обмануть меня? Выпить эликсир и начихать на свои обязательства? — Он отложил кальян в сторону, осуждающе покачав головой. — Ну, достаточно болтать о ерунде. Я никогда не нарушаю свои обещания. Ты обретешь бессмертие, Рамунос. А теперь пришел твой черед исполнить обещанное.

Ведьмак поднялся на ноги, весело расхохотавшись и панибратски хлопая хаттского царя по плечу.

— Да будет тебе хмуриться, Рамунос! Мы ведь друзья? Братья? Пойдем, брат, покажешь мне наше воинство. Поглядим, достойны ли наши воины славы своих великих предков.

* * *

Гарцуя в поле на жеребце, окруженный верными волками, Стоян радостно наблюдал гон колесниц. Сотни боевых экипажей неслись по кольцу, создав замкнутый круг смерти. Несколько сотен рабов, вооруженных щитами и боевыми дубинами, сбились в кучу, запуганно озираясь по сторонам. На каждой колеснице находилось по три воина: возница, лучник-копейщик и щитоносец. Ведьмак внимательно наблюдал, как колесницы медленно сжимают кольцо, словно гигантский удав, сдавливающий в своих объятиях обреченную жертву. Рамунос грустно восседал на носилках, укрывшись от палящих солнечных лучей. Казалось, ему не было никакого дела до происходящего. Власть ведьмака, коварством овладевшего его телом, сломила дух великого царя. Он в унынии наблюдал за происходящим сражением, размышляя над своим грядущим. Шестнадцать лет он будет в зависимости от воли этого страшного человека. Царь? Богочеловек? Нет, скорее раб, по собственной глупости отдавший себя в руки безжалостного господина.

Конь ведьмака нетерпеливо встал на дыбы, устав от длительного ожидания.

— Начинайте! — прокричал Стоян, отдавая воинству команду к атаке.

Крам протрубил в сигнальный рог, и десятки лучников спустили свои тугие луки, осыпая приговоренных рабов смертоносными стрелами. Крики боли и ужаса разнеслись над полем, сливаясь с грохотом колесниц и ржанием лошадей. Кольцо сжималось все плотней, вновь и вновь воины натягивали луки, выискивая бреши в защите противника. Один за другим сраженные их стрелами рабы падали наземь. Наконец у приговоренных к смерти сдали нервы, и с криками сорвавшись со своего места, они бросились в бой, желая прорвать смертельное оцепление колесниц. Забросив луки за спину, воины хатти стали осыпать бегущих к ним воинов короткими метательными копьями. Обреченные рабы усилили напор. Яростно хватая несущихся лошадей за удила, они опрокинули несколько колесниц, десятками погибая под копытами и телами лошадей. Прорвавшись сквозь смертельное кольцо, рабы бросились в бегство, спасая свои жизни. Дважды протрубил рог Крама, приказывая колесницам перестроиться. Поднимая тучи пыли, колесницы развернулись, выстраиваясь лунницей. Безжалостно жаля лошадей вожжами, хатти начали преследование. Их стрелы десятками сыпались в спины беглецам, усеивая бескрайнее поле их сраженными телами. Настигнув рабов, воины обнажили свои кривые мечи, быстро завершая затянувшуюся расправу над обреченными.