Идеальное искажение - Кристина Александрова

– Ты не могла не понять, что те, кто охотился за тобой всё это время, и были помощниками Артемиса. Так он искал сильнейших из вас, тех, кто станет его партнёром «по делу». Нормальный человек в этой ситуации захочет отомстить, а тот, кто заключил соглашение с искажением, не сможет пойти против него.

Мне показалось, что сердце замерло на миг. О том, что всё это работа Артемиса, я, конечно, не догадывалась. Но…

– Откуда ты знаешь? – еле слышно спросила я.

Саша заулыбался ещё шире.

– Ты, наверное, догадываешься прямо сейчас, – сказал он. – По глазам вижу.

Конечно. Откуда ещё он мог знать о заключении соглашения с искажением. Если только он сам…

– Я был первым, кто избавился от искажения под наблюдением сотрудников института, – кивнул Саша. – Но о том, что теперь я стал более восприимчивым, я не стал рассказывать. Я должен был продолжать работать тут, я не мог этого не делать… ну… после всего.

Его улыбка угасла. И я неожиданно поняла, что понимаю его как никто. И что тоже не расскажу никому о восприимчивости, если она случится и со мной.

– Я понял, что ты общаешься со своим искажением после того, как ты сказала о странном сне, – продолжил он. – Помнишь, я говорил тебе, что достаточно узнать, что снится человеку, чтобы понять, кто он? Это был как раз тот случай.

Я собиралась было уже что-то спросить, но не успела. У Саши зазвонил телефон, и он, жестом попросив остановиться, ответил на звонок.

– Да… да, понял. Уже еду, – он виновато посмотрел на меня, я усмехнулась. – Да нет, с ней всё в порядке. Более чем. Да, завтра всё оформим.

Я постаралась вложить в свой взгляд столько благодарности, сколько смогу. Саша кивнул – понял.

– Ладно, я тебя услышал. Буду через два часа… извини, раньше не получится, я в Саратове, – сказал он и положил трубку. Затем обернулся ко мне. – Прости. Работа…

Я улыбнулась и кивнула.

– А я хотела спросить тебя о том, как у тебя всё случилось, – сказала я. – Но, наверное, не судьба…

– Ой, поверь. Судьба.

Саша поднялся на ноги, подошёл ко мне. Неожиданно наклонился ко мне, коснулся рукой моей щеки… и поцеловал. Всё, как в том видении, так что в первые секунды я растерялась. Но он был мягок и настойчив одновременно, и я поддалась и ответила на поцелуй.

В этом было что-то… правильное. Сладкое и томительное, обжигающее и дарящее спокойствие. Я зажмурилась, наслаждаясь мимолётной близостью, и ощутила что-то вроде сожаления в тот момент, когда она, как и всё мимолётное, растаяла.

– Завтра после работы – ужин, – тихо сказал Саша, глядя мне в глаза. – Не вздумай отказаться.

– Не вздумай сбежать, – улыбнулась я.

Он усмехнулся, быстро коснулся губами моих губ и наконец-то отстранился. Снова взялся за телефон, набрал чей-то номер и, не попрощавшись, поторопился к автобусной остановке, на парковке возле которой стояла его старая чёрная «шестёрка» с трещиной на лобовом стекле. А я смотрела ему вслед и ждала, когда он уедет. Не хотелось бы, чтобы его зацепило, или чтобы он вообще участвовал в этом – наше расставание с искажением было слишком личным, чтобы вмешивать сюда людей, испытавших своё, но чужое для меня искажение.

Убедившись, что Саша уехал, я подошла к кассе и расплатилась. Затем вышла на площадь, вдохнула полной грудью воздух и прислушалась к ветру. Он уже ждал меня, как ждало и искажение, и пришло время откликнуться на зов.

От стоявшего в стороне ларька, продающего музыкальные диски, донеслась танцевальная мелодия. Я зажмурилась, поймала темп и начала танцевать.

Искажение знало об этом с самого начала, а потому пыталось донести до меня. Правда, только так, как оно умело, но что поделать – иначе у него просто не получалось.

Ты не нуждаешься в искажении, если ты способен брать всё сам в свои руки ради дела, которое стоит любых стараний и любой боли. Ради дела, способного служить людям, а не подчинять их ради твоих амбиций.

Я танцевала, закрыв глаза, с каждым новым шагом волнение отступало, пока не испарилось совсем. Осталась только музыка, я сама была музыкой – гимном прощания с этой безумной неделей, с этими странными событиями… гимном прощания с искажением. Мне будет его не хватать, но лучше я буду служить людям как-то иначе, каким-нибудь своим личным даром. Тем более, теперь, когда я точно знаю, каким именно.

Открыв глаза, я увидела, что вместе со мной, повторяя каждое мое движение, танцует целая толпа. С каждым тактом к нам присоединялось всё больше проходивших мимо людей, с каждой нотой наши движения становились всё более чёткими, быстрыми, едиными. Конечно, они не знали, что подчинились искажению, и в их памяти это останется как весёлый флешмоб, стихийно начавшийся на центральной улице Саратова.

А в моей памяти это останется как новое начало.

Я никогда не думал о том, что это такое – быть героем. Но однажды меня вынудили им стать, как это обычно бывает в фильмах и книгах, и это многому меня научило.

Первое и самое главное – что героем ты можешь стать в любой момент. Достаточно, например, выйти на прогулку ночью и увидеть на мосту девчонку, готовую спрыгнуть. Она ещё не перелезла через бортик – или как называется этот проклятый заборчик? – но ты видишь её позу, видишь, как она смотрит в чёрную бездну реки, раскинувшуюся под мостом, и понимаешь – это неизбежно. Особенно если ты клинический психолог со стажем, и такие вещи чувствуешь интуитивно.

Я помню, что в тот вечер был одет в джинсы и вязаный серый свитер, висевший на мне мешком. Я помню, что в те секунды думать было некогда, надо было действовать, и я действовал. Я подошёл ближе, настолько, насколько мог, чтобы девчонка меня не заметила, и принялся перелезать через бортик. Руки тряслись, свитер цеплялся за какой-то болтик, торчавший из металлических соединений, и я старался сделать вид, что не замечаю этого – самоубийцам оно ни к чему.

– Эй! – окликнула меня девчонка. – Ты чего творишь?

Она шагнула в сторону от бортика, но не убрала с него руку. Я уже перелез одной ногой на ту сторону, останавливаться было нельзя.

– Эй, тебе говорю! – занервничала она.

Я перелез через бортик, посильнее сжал его руками и обернулся к ней.

– А что, так не ясно?

Она убрала руку от бортика и осторожно шагнула ближе. Вошла в круг света от фонаря, и я смог рассмотреть её – совсем молоденькая, лет пятнадцать, не больше. На ней была только тонкая футболка и джинсы, и оставалось только удивляться, почему она ещё не дрожит от холода – от моего дыхания шёл заметный пар.

– Не вздумай прыгать, – неожиданно жёстко сказала она. – Тебе это не надо.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

Она смутилась. Пробормотала что-то, я толком не понял, что именно.