Первые заморозки - Сара Эдисон Аллен

Все было не так уж и плохо. Кастрюлю она спасет.

Она выскребла сироп и немедленно поставила вариться новую порцию леденцов. Что делать с Расселлом Залером, она подумает потом. Это было более важное дело. То, что подарок Эванель оказался поблизости, — это наверняка знак. Он означает, что она должна заняться работой. Он означает: «Не думай об этом сейчас».

Но все, за что бы она ни бралась, горело, ломалось или отказывалось работать. Из стакана сахара высыпалась хорошо если чайная ложка. Ручки плиты включали не те конфорки. Ее отчаяние заполняло кухню, вплетаясь во все, к чему бы она ни прикасалась, все портя, ломая и сжигая.

Все выходило из-под контроля. Все валилось из рук.

Клер прислонилась спиной к шкафчикам и сползла на пол, готовая разрыдаться.

Что же ей теперь делать?

Ответ пришел в голову внезапно. Он был там все это время — с того самого Года, Когда Все Изменилось, — дожидаясь, когда это наконец до нее дойдет.

Позвони сестре. Она практически услышала эти слова, прозвучавшие у нее в голове, точно негромкое шипение пара.

Она не одна. Хватит вести себя так, как будто у нее совсем никого нет.

Клер заставила себя подняться с пола и подошла к телефону.

Позвонив Сидни, Клер принялась расхаживать из угла в угол, снова и снова прокручивая в голове все услышанное от Расселла Залера. Все это казалось логичным. Ее сомнения по поводу того, что она появилась на свет в другом месте, что она не настоящая Уэверли, всколыхнулись и выступили на поверхность, точно испарина на коже, и теперь она тонула в них. Все двери первого этажа встревоженно открывались и закрывались.

Она была в гостиной, когда на крыльце послышались шаги. Клер бросилась к двери и, открыв ее, обнаружила на пороге не только Сидни, но вдобавок еще и Бэй с Эванель и ее неизменным компаньоном Фредом.

— Я принесла вино! — провозгласила Сидни и вскинула вверх бутылку, едва успев переступить через порог.

— А я как раз вынимал из духовки запеканку, когда позвонила Сидни, — сообщил Фред, аккуратно протискиваясь мимо нее с блюдом, накрытым фольгой, которое он держал руками в стеганых рукавицах-прихватках.

— Он сделал ее слишком много, прямо как знал, что она нам понадобится, — заметила Эванель, передавая Клер свой портативный кислородный аппарат и направляясь в гостиную, после чего у Клер не осталось другого выбора, кроме как последовать за пожилой дамой. — Я ему говорю: «Куда ты столько наготовил? Нам вдвоем столько не съесть». И тут звонит Сидни и говорит, что мы нужны тебе, и все сразу встало на свои места.

— Это что такое? — спросила озадаченная Клер.

Она-то ожидала появления сестры с трагическим лицом, а потом серьезного разговора о возможности того, что Клер на самом деле не Уэверли, и о том, какие последствия это будет иметь. В процессе Сидни, скорее всего, убедила бы Клер заявить в полицию, и тогда Расселла Залера упекли бы за решетку. Они обсудили бы, что сказать репортерам местной газеты, когда те обратились бы к ним за комментариями к сенсационному материалу, который, пожалуй, вышел бы под заголовком «Местная самозванка от кулинарии». Тайлер с Марией наверняка решили бы уехать куда-нибудь на пару недель, пока не уляжется шумиха. Может, навестили бы его родителей в Коннектикуте. Тайлер сказал бы ей: «Вот видишь, я же говорил. Вся эта магия существовала исключительно в твоем воображении».

— Я позвонила Эванель, — сказала Сидни. — Подумала, что мы должны отпраздновать это все вместе.

— Отпраздновать? — переспросила Клер, пытаясь вспомнить, что именно наговорила сестре по телефону. Она находилась в состоянии такого душевного смятения, что слова лились из нее неконтролируемым потоком. — Меня пытаются шантажировать!

— Да мы поняли, — сказала Сидни, выставляя бутылку вина на кофейный столик и плюхаясь на диван.

На ней были старые джинсы и позаимствованная у Бэй футболка с надписью: «Существует два мнения: мое и неправильное». Клер порадовалась, что ее сестра хотя бы не стала наводить красоту и примчалась в чем была. И тем не менее.

— Мы празднуем то, что ты попросила помощи. Хотя в данном случае она на самом деле тебе не нужна. Главное — ты попросила. Как мы ни старались все эти годы, нам так и не удавалось этого от тебя добиться.

Появилась Бэй, неся из кухни тарелки и вилки.

— Что ты здесь делаешь? — спросила ее Клер, окончательно перестав понимать, что происходит.

Разве Бэй была на крыльце, когда она открывала дверь? Клер не помнила. Если ее там не было, как тогда она очутилась на кухне? Клер бросила взгляд на часы над каминной полкой. Занятия в школе были в самом разгаре, и рабочая смена Бэй еще не началась.

— Почему ты не на учебе?

— Я проспала. Это куда лучше, чем школа. — Бэй сгрузила тарелки с вилками на кофейный столик. — Что случилось на кухне? Там пахнет так, как будто ты подожгла букет роз, а потом попыталась потушить его сахаром. Этот запах наводит меня на мысли о Дж… — Бэй прикусила язык на полуслове, но Клер поняла, что она хотела сказать. О Джоше. — Это наводит меня на мысли кое о чем, что я не могу исправить.

— Я забыла на плите леденцовую массу.

— Ты что, пыталась работать после того, как он ушел? — поразилась Сидни. — Только не вздумай никому давать то, что у тебя получилось!

— Я все отправила в помойку, — заверила ее Клер.

— Очень хорошо. Потому что, когда ты в прошлый раз пыталась что-то приготовить в расстроенных чувствах, мы все потом несколько недель рыдали по любому поводу.

Фред принялся раскладывать запеканку со сливочным соусом по тарелкам, как будто Клер пригласила их всех на чай.

Немного помолчав, Клер напомнила собравшимся:

— Ко мне явился один человек, который утверждает, что я не Уэверли.

— Чушь собачья! — отрезала Сидни, забирая у Фреда из рук свою тарелку. — Если уж ты не Уэверли, кто тогда мы? Фред, это выглядит просто божественно.

— Спасибо. Это запеканка из тертого картофеля с ветчиной. Я готовлю ее по этому рецепту уже тысячу лет.

— Это не так, — возразила сестре Клер. — Всему, что я умею, меня научила бабушка Мэри, а это даже не половина того, что умела она. Я все время думаю об этом. Почему она не стала дожидаться, пока мой дар Уэверли проявится сам? Она просто начала меня учить. Заставляла запоминать рецепты. Показывала приемы. Думаешь, она знала? Господи… Мария. — Клер внезапно замутило. Она опустилась на диван рядом с Сидни, и Фред сунул ей в руки тарелку с запеканкой. — Если все это правда, это многое объясняет.

Клер наблюдала за Марией всю ее жизнь, дожидаясь, когда же наконец проявится ее дар. Глядя, как девочка делает домашнее задание, Клер изводила себя вопросами: «Мне показалось или все действительно дается ей легче, чем остальным? Мне показалось или ответы сами появились в ее тетради?» Когда она рисовала, Клер вглядывалась в рисунки, пытаясь определить, не изменилось в них что-нибудь за ночь? Ей показалось или тигры передвинулись на другое место? Ей показалось или они стали толще, как будто успели поохотиться, пока никто не видел? На месте ли все олени с картины, которая украшает гостиную? Бабушка Мэри как-то упоминала о своей двоюродной бабке, которая могла изображать только неприукрашенную действительность, благодаря чему стала востребованной, хотя и наводящей на людей ужас портретисткой. Клиенты шли к ней потоком, зная, что она способна нарисовать нечто поистине прекрасное, но исключительно для тех, кто красив изнутри. Но хотя Мария и хорошо рисовала — не зря же ее отец был художником! — в ее рисунках не было ровным счетом ничего магического.