Тихий сон смерти - Кит МакКарти

— Вся эта юриспруденция, как я понимаю, сплошная скучища, — изрек за ужином Аласдер. При этом, желая раздразнить собеседницу, он лукаво сощурил глаза.

— По большей части, — согласилась она.

Они сидели в небольшом дорогом ресторане, о существовании которого до сегодняшнего вечера Елена только слышала. Это заведение представляло собой одно из тех мест, где даже официанты смотрят на посетителей свысока, хотя пообедать здесь мог себе позволить далеко не каждый.

— Одни завещания и разводы? Ведь именно на беды человеческие адвокаты слетаются, как коршуны.

Отправив в рот очередной кусок, Аласдер принялся методично работать челюстями, при этом ел он гораздо утонченнее большинства мужчин, когда-либо виденных Еленой. Наверное, мать еще в детстве приучила его правильно пережевывать и глотать пищу. Конечно, она привила ему самые безупречные манеры, и Елена отметила это про себя как еще одно достоинство своего нового знакомого: за весь вечер он ни разу не положил локти на стол, ни разу не позволил себе заговорить с набитым ртом и не приступал к очередному блюду, пока за него не принималась она.

— Такой взгляд на профессию адвоката не лишен справедливости, — согласилась Елена.

— Так зачем она вам? Я бы умер от скуки. Неужели вы, имея юридическое образование, не можете найти работу поинтереснее?

Елена пожала плечами:

— Не вся моя работа состоит из завещаний и споров по поводу опекунства над афганской борзой.

Они пили дорогое чилийское вино, и бутылка уже почти опустела. Аласдер положил нож с вилкой на стол — нож с правой, вилку с левой стороны тарелки, расположив их идеально симметрично.

— Что вы сказали бы, если бы я предложил вам другую возможность реализовать свой талант?

Елена заинтересованно подняла брови:

— А именно?

— Нашему юридическому отделу постоянно требуются новые сотрудники. Я уверен, что ваше заявление было бы встречено в отделе кадров с интересом. — Он улыбнулся и взял Елену за руку. — Вернуться к адвокатской практике вы сможете в любой момент.

Предложение выглядело заманчивым, особенно если принять во внимание, что Аласдер был начальником отдела кадров. Разумеется, работа юрисконсульта куда интереснее адвокатской, но Елена, привыкшая не спешить с принятием решений, ответила весьма уклончиво:

— Я никогда не занималась контрактным правом. Впрочем, посмотрим.

Аласдер улыбнулся, словно зная, что жертва попалась в ловко расставленные им сети, и с присущим ему изяществом вновь принялся за еду.

Разговор перескакивал с одной темы на другую, вторая бутылка вина тоже постепенно пустела.

— А чем вообще занимается ваша компания? — спросила Елена за десертом. Она слышала о «Кронкхайт-Кэнэд», но название этой фирмы не связывалось в ее сознании с чем-то конкретным.

— Мы занимаемся многим. Строительство, электроника, информационные системы, биотехнологии, фармацевтика, оборона. Все, что угодно.

— Оборона?

— Ничего такого, что можно было бы назвать тайной за семью печатями, — заверил ее Аласдер. — По большей части это всякие пассивные системы контроля и обнаружения, шифровальная техника и тому подобное.

— Ну и зачем в таком случае «Кронкхайт-Кэнэд» нужен такой сотрудник, как я?

Аласдер снова улыбнулся:

— Конечно нужен. Для нас представляет интерес любой профессиональный юрист с солидным опытом работы.

Елена задумалась.

— Как насчет того, чтобы выпить на десерт по рюмочке армянского коньяку? У них здесь превосходный коньяк, — прервал Аласдер ее размышления.

Разлив ароматный напиток по бокалам, он предложил:

— А почему бы не начать наше сотрудничество прямо сейчас? Расскажите мне о своей нынешней работе, это поможет в дальнейшем.

Елена покачала головой:

— Не скажу, что ваше предложение для меня не соблазнительно. Но слишком уж быстро все происходит. И к тому же в настоящий момент есть дела, которые я должна завершить, прежде чем всерьез задумываться о смене работы.

— Что ж, вполне разумно, — заметил он и добавил: — Наверное, какое-нибудь интересное дело?

Улыбнувшись, она ответила:

— Как сказать, во всяком случае поинтереснее, чем заурядная карманная кража.

Аласдер рассмеялся.

— Значит, — воскликнул он с деланым удивлением, — и в жизни адвоката бывают свои увлекательные моменты!

То ли смех Аласдера, то ли коньяк прибавили Елене уверенности. Возможно, начала думать она, ей не стоит беспокоиться насчет него.

Хартман закончил свою печальную исповедь, но если она и сняла камень с его души, то ни на его лице, ни на самочувствии это никак не отразилось. Хартман продолжал оставаться бледным как смерть, руки его мелко дрожали, видно было, что он вот-вот вновь заплачет.

Айзенменгер сидел напротив него, уставившись в стол, будто не замечая присутствия Хартмана. Глубоко задумавшись, он вертел в руках чайную ложку и время от времени постукивал ею по костяшкам пальцев левой руки.

Они находились в больничном кафе, стены которого были сплошь залеплены плакатами и объявлениями о мероприятиях по сбору средств, организованных Лигой друзей медицинской школы. Сегодня здесь проводился День диабетика, поэтому их окружали очень полные, пожилые, с трудом передвигавшие ноги люди.

— Зачем? — в очередной раз спросил Айзенменгер. Вопрос прозвучал столь же резко, сколь резким оказался поворот головы доктора в сторону Хартмана. — Зачем было затевать всю эту карусель? Только ради того, чтобы во всех документах значилось, что Миллисент Суит умерла естественной смертью?

Ответ Хартмана показался Айзенменгеру одним сплошным сгустком боли:

— Я не знаю! Вы думаете, я не задавал этот вопрос? Розенталь ничего не ответил…

— И оба — он и девушка — работали в «Уискотт-Олдрич»?

— Оба…

— Я никогда не слышал об этой компании. А вы?

Хартман затряс головой. Айзенменгер вынул из нагрудного кармана небольшой блокнот и на чистом листе вывел: «Уискотт-Олдрич».

— Значит, Белинда была права? Множественный рак?

— Это что-то невероятное. По самым скромным подсчетам, там было семнадцать видов опухолей, но, возможно, даже больше.

Айзенменгер молчал, пораженный этим известием. Он сидел, обхватив обеими руками чашку с чаем, словно не решаясь поднести ее к губам, и только глядя на блики света, плясавшие на поверхности горячего напитка.

— Что вы теперь намерены делать? — жалким, испуганным голосом спросил Хартман.

Но Айзенменгеру нечем было успокоить своего собеседника. Его признание не оставляло доктору выбора. В нынешних обстоятельствах речь шла даже не о фальсификации Хартманом заключения о вскрытии, а о его уголовной ответственности за подделку медицинских документов для службы коронеров — и это не говоря уже о моральной стороне дела. С минуту подумав, Айзенменгер ответил: