Могильщик кукол - Петра Хаммесфар

Бэрбель не делала никакой тайны из того, что ей безумно нравится семнадцатилетний Уве фон Бург. К сожалению, ее шансы были невелики. Почти каждое воскресенье Уве встречался с новой девушкой. Он мог позволить себе выбирать, что и делал, и до сих пор игнорировал тоскующие взгляды Бэрбель, если ненароком встречался с ней глазами.

Однако так легко сдаваться Бэрбель не собиралась. В этот день в радостной надежде она нанесла на лицо косметики и губной помады в несколько раз больше обычного, так что Якоб, взглянув на нее, подумал, что теперь лицо дочери как раз подходит к пестрому воскресенью.

Эриха и Марию Йенсен не пригласили. Особой пользы и нужды в них для Бена не видели. Кроме того, Эрих в любом случае не смог бы прийти, потому как собирался обсудить что-то важное с товарищами по партии. А Мария уже за неделю до праздника заявила, что ей нужно безотлагательно проверить ассортимент кремов в аптеке, кое-что переставить, и попросила Антонию взять маленькую Марлену на всю вторую половину дня.

Хайнц Люкка не обсуждался, так как был в краткосрочном отпуске. Также отсутствовала Герта Франкен, очень обиженная на Шлёссеров за то, что ее исключили из списка приглашенных, и принявшаяся с еще большим рвением, чем обычно, предостерегать всех и каждого насчет Бена. Она называла его не иначе как «убийца».

Труда хотела взять с собой старую соседку, чтобы раз и навсегда заткнуть ей рот. Но Якоб был категорически против, пробормотал что-то, прозвучавшее в ушах Труды как «одного чокнутого за столом вполне достаточно» и вынудившее ее озадаченно спросить: «Что это на тебя нашло?»

После того как все гости заняли свои места за столом, Труда для начала зачитала вслух присутствующим письмо епископа. Все витиеватые объяснения, почему такому, как Бен, «нечего делать» в церкви в Белое воскресенье. Некоторые гости только качали головами. Антония Лесслер считала, что такое никому не простительно: ни старому пастору, ни епископу. Человек — всегда человек, и пустая голова причинит вдвое меньше вреда, чем иная с умными мозгами.

Бен подтвердил правоту ее слов примерным поведением, сидя благовоспитанно и тихо на почетном месте во главе стола. Сначала большое количество людей смущало мальчика. Но после того, как каждый ему приветливо улыбнулся и ни один человек не попытался его прогнать, Бен с важным выражением лица стал размазывать торт со сливками у себя на тарелке, потом набивать этой кашей рот и только раз поднял голову и ухмыльнулся, когда Труда погладила его по волосам.

Для кофе, какао и торта потребовался целый час. Бен был послушным, примерно себя вел, только тоскующими глазами смотрел на младенцев и всего один раз пробормотал «прекрасно» и «руки прочь». В награду ему позволили полчаса поиграть со своей маленькой сестрой и Бриттой Лесслер.

Труда и Якоб наблюдали за неловкими проявлениями нежности сына. Антония, ласково прикоснувшись к Бену, даже положила свою младшую дочь ему на руки и показала, как следует осторожно гладить щечки младенца. Затем в порыве чувства сострадания привлекла его в свои объятия.

Потом Труда снова отвела сына к столу, на котором были расставлены подарки. Огромное количество красиво завернутых пакетов, с которыми он не знал, что делать. Бен только рассматривал их, пока Труда крепко держала его за руку. Вскоре он захотел вернуться к Антонии и маленькой Бритте.

«Нет, — твердо сказала Труда. — Ты достаточно поиграл. Сейчас мы будем распаковывать подарки. Затем ты вежливо, как я тебе показывала, поблагодаришь гостей».

Она взяла ближайший пакет, открыла вложенный конверт с поздравительной открыткой, явно растроганная, с глазами, увлажнившимися от слез, взглянула на соседей и зачитала: «В этот торжественный день, дорогой Бен, прими самые лучшие пожелания от Отто и Хильды Петцхольд».

Хильда, застеснявшись, улыбнулась компании за столом, смущенный Отто принялся раскуривать сигару. Между тем Труда освободила подарок от обертки и положила Бену в руки картонную книжку-раскраску с картинками. И тогда произошла первая катастрофа.

Прежде чем подарить Бену подарок, супруги Петцхольд все основательно обдумали. Им хотелось продемонстрировать не только доброе отношение, но, прежде всего, чтобы подарок доставил Бену радость. Хильда Петцхольд остановила свой выбор на книжке с картинками, решив, что картон достаточно крепок, чтобы выдержать руки Бена, а к тому же на страницах было нарисовано то, что она сама любила больше всего на свете, — кошки. Маленькие и большие, черные, белые и серые в полоску.

Одна серая в полоску кошка была как раз изображена на обложке сидящей и облизывающей переднюю лапу. Едва Бен бросил на рисунок взгляд, как просто взорвался. Он помчался к столу, накрытому для кофе, и хлопнул книгой по стоявшей перед Хильдой Петцхольд тарелке с остатками сливочного крема. Затем с такой силой ударил кулаком по обложке книги, что тарелка под ней с явственным хрустом раскололась. И прокричал во все горло:

— Руки прочь! Сволочь! — одновременно почесав правую руку о левую.

Труду как кипятком ошпарило от нахлынувших воспоминаний давно забытого случая. Ожило все, что давно уже прошло. Но Якоб часто говорил: «У него память как у слона».

Ее голос немного дрожал, когда она приказала сыну:

— А сейчас вернись, Бен. Все прекрасно. Книга принадлежит тебе, Хильда не станет ее у тебя отнимать.

— Руки прочь! — закричал он снова и зарычал, как собака, опять схватил книгу и с силой впился в нее зубами. Затем положил ее обратно на осколки тарелки и схватил вилку для торта Хильды Петцхольд. К счастью, ножей на столе не оказалось. Бен наносил удары вилкой с такой силой, что тонкие зубцы согнулись, а на прочном картоне на месте живота кошки появилось множество вмятин. Затем Бен стал царапать живот кошки изогнутыми зубцами.

Смущенные гости с интересом смотрели на мальчика. Только Илла фон Бург, проинформированная Гретой Франкен об участи одной беременной домашней кошки, опустила голову. Подозрительным взглядом Якоб рассматривал Труду, когда она с покрасневшим лицом взялась за следующий пакет, второпях сорвала упаковочную бумагу, но не стала зачитывать прилагающуюся открытку с именами поздравителей. Труда высоко подняла разноцветный резиновый мяч и несколько охрипшим голосом обратилась к сыну:

— Посмотри, Бен, этот подарок тоже для тебя.

В самом деле, Бен оставил в покое книгу с кошками. Но только потому, что Дитер Клой устремился к Труде и мячу. Дитеру не удалось достать мяч, который Труда, не обращая внимания на усилия мальчика, двумя руками держала высоко над головой, и Дитер ударил ее обоими кулаками в живот и пнул по правой ноге. Труда вскрикнула скорее от удивления, чем от боли:

— Ай!

Бен обошел стол, сильными руками схватил Дитера за горло спереди и у затылка, потряс его, оторвав где-то на сантиметр от пола, и снова прорычал:

— Руки прочь!

Якоб вскочил, разнял детей, врезал сыну пощечину и потребовал, чтобы тот тотчас же попросил прощения. Но с этим его опередила Рената Клой при поддержке Антонии. Обе женщины были единодушны в том, что Дитеру пора понимать: он не может иметь все, что ему хочется, и не смеет никого пинать ногами, стараясь добиться своего.