Ты всё ещё моя - Елена Тодорова

«Нужно идти», – подгоняю сама себя.

Скорей бы увидеть его… Скорей бы обнять…

Я смогу! Потому что иначе никак.

Ворота наглухо закрыты. Но находящая чуть в стороне, в стене высокого живого забора резная калитка гостеприимно распахнута. Ею я и осмеливаюсь воспользоваться. Путь от нее до дома пролегает через сад. Шагаю и невольно глазею по сторонам. Никогда не была восприимчивой к роскоши, однако уютная красота этого места буквально завораживает. В ярком свете причудливых фонариков оригинальные формы и разноцветные краски сада напоминают сказку.

Так увлекаюсь, что даже волнения перед встречей отступают. Иду вроде как долго, но на самом деле в течении реального времени ориентируюсь слабо. В какой-то момент просто осознаю, что тротуарная дорожка заканчивается.

Замираю у порога, не определяясь с тем, как действовать дальше. Впрочем, колебаться долго не приходится, как и принимать какое-либо решение. Едва лишь перевожу дыхание, дверь открывается.

Чарушин надвигается мрачной тенью. Прежде чем удается справиться с резким скачком волнения, невольно отшагиваю назад. Отрывисто вздыхаю и роняю на тротуарную плитку сумку.

– Что ты здесь делаешь? – выпаливает Артем приглушенно.

– Я… – начинаю, заикаясь. Ловлю его жгучий взгляд и все слова забываю. А потом… Замечаю воспаленный блеск глаз и морщинки усталости у внешних уголков. Решительно шагаю навстречу. – Можешь говорить все, что угодно, но я не уйду. Сегодня не уйду!

– Я спросил, зачем ты здесь? – цедит Чарушин так же сердито.

– Затем, что узнала про твою маму и хочу поддержать.

– Лишнее, – выдает еще резче.

Смотрит так, что у меня уже не просто кожа горит, кажется, что кости плавятся и тело теряет равновесие.

– Что лишнее? – шепчу задушенно.

– Все это лишнее. У меня все в порядке. Жалость твоя не нужна!

Хлещет словами, но взглядом не отпускает.

– Это не жалость!

– Неважно. Я сказал, уходи.

– Нет! Нет, я не уйду! Я, как и все, имею право поддержать тебя, – заявляю крайне пылко, готовая отстаивать это право. – Я понимаю, что это лишь мое желание. Понимаю, что тебе не нужно. Понимаю, что ты волен прогнать силой. Но мне… Поддержать тебя важно для меня! Пусть тебе не надо, а мне необходимо! И я не уйду! Не уйду, Чарушин! Не выгонишь, ясно тебе?! Не выгонишь!

Голос срывается. Делаю все, чтобы нормализовать дыхание и продолжить. Но нужда в том пропадает, когда Артем, окатив особенно яростным взглядом, стремительно подбирает мою сумку и без слов заносит ее в дом.

Дверь оставляет открытой. Для меня.

А я вдруг боюсь шагнуть следом. Кажется, что после этого точно все изменится. Страшно, потому что я не понимаю, в какую сторону. Лучшую? Или все же худшую?

«Неважно. Я здесь, чтобы помочь», – напоминаю себе и иду.

Хочу обнять его и дать капельку своей веры…

© Лиза Богданова

Когда я переступаю порог дома, Чарушин уже поднимается по лестнице. Прикрываю дверь и, не теряя больше времени на раздумья, быстро шагаю за ним. Не хочу отстать и потеряться. Стараюсь не сильно глазеть по сторонам, но на фотографиях, которыми увешаны стены по пути наверх, взгляд задерживается непроизвольно.

Узнаю в маленьком улыбчивом мальчике Артема. А еще… В реальность неожиданно врываются мои странные сны – солнце ослепляет, шум моря заполняет слух... Содрогаюсь и тихо вскрикиваю, когда Чарушин вдруг хватает меня за руку. Рвано вздыхаю и усиленно моргаю, пока зрение не проясняется. Задираю голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Что? – шепчу, смущаясь под его пристальным взглядом.

– Ты чуть не свалилась с гребаной лестницы.

– Правда? – выдыхаю отрывисто. Очевидно, абсолютно неуместно реагирую. Артем еще сильнее хмурится. – Я очень волнуюсь, – признаюсь, чтобы хоть как-то оправдать свое странное поведение.

Чарушин с силой сжимает челюсти и, отводя взгляд куда-то поверх моей головы, сухо выдает:

– Не стоит.

Затаскивая меня наверх лестничной площадки, не особо деликатничает. И сразу же снова уходит вперед. Я иду следом, глядя уже исключительно себе под ноги. По пути пытаюсь понять, что значит его последняя фраза.

Не стоит волноваться, потому что все это бессмысленно? Или, все-таки, не из-за чего?

– Комната гостевая. Все чистое, – объявляет Чарушин тем же сухим тоном, едва мы оказываемся в красивой персиковой спальне. – Можешь оставаться, сколько захочешь, – это позволение проталкивает с некоторым раздражением.

Я вздыхаю и нервным движением прикладываю к джинсам липкие от пота ладони. Хочу обнять его и дать капельку своей веры в то, что все обязательно будет хорошо. Сказать, что я с ним и готова быть рядом всегда, если только это когда-нибудь станет для него такой же необходимостью.

Однако все, что успеваю произнести – это:

– Спасибо.

Артем пронизывает очередным жгучим взглядом и покидает комнату.

«Ладно…», – думаю я.

Позже еще будет время для разговоров.

Задерживаюсь в спальне только затем, чтобы пройти в ванную комнату и умыться. Сразу после этого, немного попетляв по коридорам, спускаюсь по той же лестнице на первый этаж. Фотографии больше разглядывать не рискую. Опрометью сбегаю вниз.

Кухню нахожу без проблем. Она приводит меня в восторг не только своими размерами и функциональностью, но и тем самым особенным уютом, который присущ всей территории Чарушиных. Ни на одной кухне до этого я еще не видела столько цветов. Они свисают в горшочках с потолка, занимают подоконники, специальные высокие стойки у стен и длинное овальное отверстие в центре огромного обеденного стола.

Набравшись храбрости, подхожу к холодильнику и, изучив его содержимое, выкладываю нужные продукты. Как ни странно, пока я занимаюсь готовкой, несмотря на мои ожидания, в кухне никто не появляется. Впрочем, за ее пределами тоже не было слышно, чтобы кто-то находился. Я успеваю отправить в духовку две пиццы и накрутить большое блюдо налистников с мясом, когда по всему дому разливается мелодичная трель дверного звонка.

Из гостиной доносятся шаги, и мое сердце, резко подскакивая, включается в сверхурочную работу. Каким-то образом чувствую, что это именно Артем. Естественно, что все мое тело моментально приходит в высшую степень волнения.

Мгновение спустя мои догадки подтверждаются непосредственно голосом Чарушина.

– Заходи уже, Тоха. На хрена вообще звонил?

– Не знаю… Как-то так… Не хотел, если что, беспокоить… – голос Шатохина звучит приглушенно не столько из-за отдаленности происходящего, сколько, кажется, что душат его эмоции. – Эм… Как Маринка? То есть, я хотел сказать… Как все девчонки? – интонации становятся живее по причине какой-то непонятной для меня нервозности.