Береги честь смолоду - Павел Вяч

Посмотрел в стакан и залпом его выпил.

Следующие сутки, по моим субъективным ощущениям, стали настоящим кошмаром.

Да, Хлад поддерживал изнутри, да, выпитое зелье превратилось в тепло, циркулирующее по моему энергокаркасу. Но на этот раз я к шраму не лез, и время текло по-обычному.

Чесался нос, свербило в ушах, немела то одна нога, то другая…

Наваливалась усталость, одолевали сон и скука…

Но самое сложное было не потянуться к Печати — очень уж мне понравилось купаться в том освежающем информационном потоке.

Трижды в лазарет приходили гости.

Хмурый Герман, бледный Кир Да‘Лэа и Аш.

И если бы не Дан, я бы забил на взятую аскезу — настолько мне осточертело стоять без движения!

Но целитель раз за разом повторял, что без идеального энергокарскаса выше третьей ступени не подняться.

И это, вкупе с 50% штрафом к школе магии Жизни, неплохо меня мотивировало.

Ну а когда настала ночь, и Дан влил в меня пузырек «2-н», я уже точно было решил продолжить аскезу в лежачем состоянии, как вдруг голос подал притихший Денебери.

«Помнишь, я обещал тебе рассказать про наш род?» — слова некроманта мгновенно переключили мое внимание, и я согласно промычал.

Стоять в одиночестве к этому моменту стало просто невыносимо.

«Всё началось, когда Ковен шаманов, с подачи ксуров, устроил Сенату Волчью ночь. Битва длилась целый месяц и окончилось всё разрушением столицы и поражением некромантов…».

Денебери сокрушенно вздохнул, и я невольно ощутил горечь того поражения, словно сам был её участником.

«В живых остались только три десятка детей — ученики и выжившие наследники древних родов. Окончательно отказаться от магии Смерти Ковен не решился, и детей отправили в спешно созданную школу-интернат».

Голос Денебери был бесцветен и сух, но перед моими глазами одна за другой начали появляться мрачные картины тех дней, и я понял, что сейчас увижу что-то важное…

«Школа, целью которой было привитие абсолютной лояльности Ковену шаманов. Любыми методами и средствами. И называлась та школа… кадетский корпус Некроса».

Кадетский корпус Некроса…

Последние слова Денебери раскололи окружающую меня реальность, и я с трудом удержался на ногах.

Мир сделал сальто, а я оказался в каком-то странном помещении.

Стоящие между мраморных колонн статуи, неудобные резные диванчики и… небольшой бассейн прямо посередине зала.

Сквозь искусственную дыру в потолке, прямо над бассейном, в помещение, видимо, должен был проникать солнечный свет.

Вот только сейчас вместо него хлестали упругие струи ливня, и стекала дождевая вода.

«Атрий корпуса, — тут же пояснил Денебери, — единственное место, где кадеты во время дождя могли общаться, не опасаясь, что их слова передадут Ковену».

Я, судя по тому, что видел и чувствовал, находился в мраморной статуе. Причем боль в натруженных мышцах никуда не делась, да ещё и жутко зачесался нос.

«И не вздумай пошевелиться! — предупредил меня некромант. — Ануб его знает, каким образом ты сумел провалиться в Чертоги моей памяти, но всё, что ты можешь — только слушать!»

Я хотел было кивнуть, но вовремя опомнился.

«И да, — голос Денебери потеплел. — Поздравляю с успешным освоением замедления Биения Жизни. Если бы не оно, ты бы сюда не попал».

Мне было жутко интересно, какого черта я вообще куда-то попал, и что за чертовщина происходит со мной по ночам, но благоразумно оставил разборки на потом.

«Кровь просыпается, — проворчал Денебери. — Но ты прав, лучше об этом поговорить потом. Пока что… слушай».

Слова про пробуждение крови я взял на заметку, а вот последний совет пропустил мимо ушей.

И так было понятно, что кто-то или что-то хочет показать мне что-то важное.

И что-то мне подсказывало, что скоро я узнаю, почему кадетский корпус Некроса так созвучен по названию с кадетским корпусом нашей заставы…

Впрочем, развить мысль я не успел.

Не прошло и минуты, как двери, ведущие в гостиную, распахнулись, и в помещение зашли два мальчугана.

— Разовое упокоение павших — слишком трудоёмкий процесс! — с жаром вещал высокий паренек с ожогом на левой щеке. — Настоящий некромант не может позволить себе упокаивать мертвецов несколько недель!

— Массовое упокоение дает трехпроцентный шанс неконтролируемого поднятия, — возразил невысокий щуплый мальчик с непокорным волчьим взглядом. — Это неоправданный риск.

Его манера речи, его тщательно запрятанная злость на весь мир, его ледяные интонации явно давали понять, что я вижу перед собой маленького Денебери.

«Шаманы Ковена до последнего не хотели отдавать меня в корпус, — подтвердил мои догадки некромант. — Меня предлагали сжечь, окончательно уничтожив мой род…»

Но, судя по тому, что стоящий около бассейна пацан спокойно себе рассуждал о разнице в упокоении мертвецов, его все же приняли в корпус.

«Ковен побоялся гражданской войны, — усмехнулся Денебери. — Во многом это было политическое решение. Наш род… был уважаем не только в Некросе, но и далеко за его пределами. Отец даже успел отправить всю нашу семью в далекий мир-колонию, но их нашли и там…»

Денебери замолчал, а я почувствовал, как на сердце навалилась тяжесть — скорбь по убитой семье и нестерпимое ощущение бессилия, переходящее в жажду мести.

«Отец уничтожил пятнадцать шаманов, — зло продолжил некромант, — но когда нас обложили, передал всю силу мне и вышел к Ковену. Он мог обратиться в лича, и Некрос бы вздрогнул, но вместо этого отрекся от силы…».

Я внимательно слушал Денебери, не забывая следить за мальчишками.

Последние переключились на цифры и сейчас негромко спорили, каждый отстаивая свою точку зрения.

Они явно чего-то ждали, и мне не оставалось ничего другого, как ждать вместе с ними, попутно слушая историю разоткровенничавшегося некроманта.

«Ковен оценил поступок моего отца и не стал меня убивать, — глухо продолжил Денебери. — А вот его казнь затянулась на шесть часов. И все это время меня заставляли на это смотреть».

Я внутренне поежился, сам до сих пор помню палату реанимации, где лежали мои родители, и то чувство безысходности, а тут ещё и казнь…

«За все это время отец не проронил ни звука и, не моргая, смотрел мне в глаза, — голос Денебери окреп и стал злее. — Этим позорным волкам было невдомёк, что истинный служитель Смерти не чувствует боли и относится к телу как к временному сосуду бессмертной души!».

Стоило некроманту сказать про боль, как у меня тут же мелькнула мысль про свой высокий болевой порог.