Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

Придворный ювелир помимо окладов икон исполнял и другие, самые разнообразные, церковные вещи. Потиры и лампады отличались изяществом работы, тонкостью чеканки и радостным многоцветьем эмалей.

Прихожан же Смольного собора Воскресения Спасителя восхищала сделанная Кейбелем массивная дарохранительница, похожая на большую арку с размерами 3,5×2,8 м, всю в барельефах, с двумя дюжинами яшмовых колонн на цоколе. На это великолепие ушло пять пудов серебра.[278]

В 1855 году ювелиру поручили создать ещё один, на сей раз погребальный венец для Николая I,[279] почившего вечным сном 18 февраля, но, к сожалению, даже опытного Вильгельма Кейбеля (как некогда Георга-Фридриха Экарта) постигла неудача, поскольку он не учёл деформации головы усопшего императора. Корона, стоившая 1900 рублей серебром, оказалась слишком мала, чтобы держаться на монаршем челе, а посему придворному золотых дел мастеру возвратили злосчастный венец, впоследствии использованный при изготовлении заказных орденов и медалей, которые Кейбель поставлял в Капитул Российских орденов.[280]

Однако в другом почти «анекдотическом конфузе» маститый Вильгельм Кейбель оказался невиноват. Поскольку «почивший в Бозе» Николай I был кавалером ордена Золотого Руна, то теперь следовало возвратить орденскую цепь, присланную ему ещё с грамотой о награждении от 20 апреля 1817 года, в Испанию. Остальные европейские государства, удовлетворённые возвратом их орденских знаков, давно прислали квитанции об их получении. Только испанское правительство весьма настойчиво требовало скорейшей отсылки драгоценной цепи в орденский капитул. Дальше медлить было нельзя. Но вот незадача! Как тщательно ни искали, все поиски ни к чему не привели. Злосчастная цепь как в воду канула.

Тогда решили сделать новую. Нашёлся и образец. В 1850 году испанский король удостоил орденом Золотого Руна Владимира Фёдоровича Адлерберга (1791–1884), личность действительно незаурядную.

Блестящая карьера будущего графа Адлерберга, до 1829 года носившего имя Эдуард, началась 2 мая 1817 года, когда он стал адъютантом великого князя Николая Павловича. Рабски преданный своему патрону, он неразлучно состоял при нём до самой кончины, в течение 39 лет всюду сопровождая государя, и добросовестно исполнял самые доверенные поручения, часто заменяя секретаря в походах и путешествиях. Свою верность он доказал ещё при воцарении Николая I. Утром 14 декабря 1825 года Адлерберг при первых же известиях о беспорядках в столице перевёз юного престолонаследника из Аничкова дворца в Зимний, где по просьбе императора успокаивал императриц до победного возвращения самодержца с Сенатской площади. В благодарность новый государь сделал ещё тогда Эдуарда Фёдоровича флигель-адъютантом, а заодно поручил ему вести дела по бунту декабристов в важной должности помощника правителя следственной комиссии. Затем уже как Владимир Фёдорович, Адлерберг почти 15 лет управлял почтовым департаментом, причём на этом посту ввёл в обращение почтовые марки. А 30 августа 1852 года самодержец назначил графа всесильным министром Императорского Двора. Николай I так ценил Адлерберга, что в своём завещании, называя его другом и товарищем, назначил весьма значительную пенсию в 15 000 рублей в год.

Узнав о неудовольствии испанского двора, Адлерберг тут же передал свою цепь ордена Золотого Руна в Камеральное отделение Кабинета, заодно повелев выяснить у ювелиров сроки изготовления копии и уточнить её стоимость. Цепь должна была весить 1 фунт 58 золотников. Решено было сделать её из золота 72-й (равной современной 750-й) пробы. Вначале хотели, как обычно, воспользоваться услугами Английского магазина Никольса и Плинке, обещавшего через месяц выполнить заказ за 1 050 рублей. Однако в конкурсе победил придворный ювелир Вильгельм Кейбель, обязавшийся представить готовую вещь через две недели и к тому же взять за работу лишь 800 рублей серебром. В июле 1855 года исполненную Кейбелем цепь ордена Золотого Руна наконец-то отправили в Испанию. Придворные счастливо вздохнули. Но не тут-то было. В октябре 1855 года испанский поверенный при русском дворе вернул знак ордена обратно с заявлением, что сия цепь не соответствует выданной. Оказывается, Николай I был награждён большой цепью ордена, а его приближённый Владимир Фёдорович Адлерберг носил присланную ему малую, хотя и весом в 656 г.[281] Такого «пассажа» никто не ожидал. Ведь орден Золотого Руна официально степеней не имел. Посему петербургскому двору пришлось-таки приносить Мадриду свои глубочайшие извинения.

Однако вся эта курьёзная история только упрочила положение министра Двора. Александр II по восшествии на престол удостоил графа высочайшим рескриптом с приложением украшенного бриллиантами портрета Николая I. Адлерберг, награждённый 26 августа 1856 года алмазными знаками высшего русского Андреевского ордена, через два с половиной месяца, 10 ноября, оказался на престижном посту канцлера российских и царских орденов, возглавляя при этом и Министерство уделов. За многолетнюю верную службу августейший сын Николая I прислал 8 сентября 1859 года заслуженному придворному при особом рескрипте высшую награду – второй украшенный алмазами портрет, чтобы присоединить клику «Незабвенного» и своё изображение. Только потеря зрения заставила старого служаку оставить 17 апреля 1870 года престижный пост министра Императорского Двора и удалиться в отставку.[282]

Заказов в мастерскую Иоганна-Вильгельма Кейбеля поступало много, и, для того чтобы справиться с ними, приходилось привлекать петербургских мастеров. Одним из них был Александр Кордес.

Уроженец Риги, где серебряниками работали его предки ещё в середине «осьмнадцатого» века, быстро освоился в российской столице. В 1824 году он стал подмастерьем, а уже в 1828 году успешно выдержал экзамен на звание серебряных дел мастера Русского цеха. С 1836 по 1841 годы Кордес исполнил для Кейбеля множество различных орденских знаков, когда тому пришлось вместе с Генрихом-Вильгельмом Кеммерером выполнять почётное и ответственное поручение Капитула императорских и царских орденов по пополнению оскудевших запасов. Вскоре чиновники Императорского Кабинета заметили мастерство и аккуратность работ Кордеса, и уже с 1839 года один за другим стали поступать заказы от Придворной Конторы. Мало того, что Кордес лишь за один первый год успел сделать тысячу столовых приборов и шесть красивых подносов, но ему всё время поручали делать массу всевозможных починок. В 1840 году мастер осмелился вступить в борьбу с другими весьма сильными конкурентами за право золочения посуды Высочайшего Двора. Его исполнение порученных работ настолько нравится, что в том же году серебряника удостоили звания придворного мастера. А далее Кордесу довелось делать то 50 объёмистых чайников (каждый на 35 чашек), то 200 солонок, то «конфектные» приборы, а то и целые серебряные сервизы. Деньги мастеру выплачивались весьма приличные, и уже в 1849 году он обрёл не только собственную мастерскую с магазином, но и собственный дом на 4-й линии Васильевского острова. Неизвестно, когда скончался Кордес, но ещё в 1874 году престарелый мастер был полон сил и энергии.[283]